Крупа бывает разная (сборник)

— Так точно, ваше благородие! — черт вскочил и совершенно по-военному щелкнул сапогами. Афанасий еще по осени пожаловал ему свои старые, черт их мастерски подлатал да и бегал в удовольствие. Все же хороший Афанасию достался чертяка: и умом удалой, и на все руки мастер. Чуть не уморили такого самородка, ироды.

— А я посплю чуток, — добавил колдун, — пока ты поручения выполняешь. Устал ужасно, все тело болит и ломит. Убери лишние подушки, да помоги мне улечься.

Когда Афанасий проснулся, черт вовсю шуршал на кухне.

— Подь сюда, — позвал колдун, и как только Владимир появился, велел:

— С сахаром яйца мешать не смей. Сделай мне пашот с бульоном. Не тошнит меня, вроде. А сахару побольше в отраву эту мерзкую насыпь, а то нутро все выворачивает от горечи. Бумаги принес?

— Принес, хозяин. Подать сейчас?

— Давай. А потом обед.

Почитав записанное чертом накануне и бумаги из канцелярии, Афанасий откинулся на подушках. Хоть чертяка и башковит, но самостоятельно расследование провести не сможет. А арестовать злодея надо быстро. Может, и не убить он хотел, а попугать только и покалечить, чтобы нос свой не совали куда не следует. А если нет? Узнав, что беспомощный канцелярский следователь пролеживает постель, не подошлет ли убийц еще раз?

Владимир появился с обедом. Афанасий погонял ложкой по плошке вареное яйцо и вздохнул:

— Самого петушка-то, небось, сожрал, а?

— Сожрал, — заверил его черт, — мяса вам велено до завтра не давать, а завтра, если разрешат, так я свежего зарублю. — Птицу Владимир покупал живой, мяснику не доверял.

— Понятно, почему такой довольный от Петра вернулся, — хмыкнул Афанасий.

— И не потому вовсе… — обиженно пробормотал черт.

— Ладно, чертяка, шучу я… — примирительно сказал колдун, уныло посмотрел на содержимое миски и потянул ложку ко рту. Нутро болело поменьше, от еды не стошнило, значит прав Петр, дело скоро пойдет на поправку.

«Ноги ломай», — вспомнил он. Значит ли это, что его не собирались убивать?

— А вот скажи мне, чертяка, что важнее сейчас, злыдня словить или меня защищать?

— Вас, конечно, хозяин, — удивленно воззрился на него Владимир.

— А вот и неправильно. Чему я тебя учил? Ты не мой слуга, а государев. Как и я. Да и сам подумай, прилетит чертовка меня калечного жрать, что делать будешь? Разве сладишь с ней один? Когда я бульон с трудом хлебаю. Кровушкой брызну раз, да и окочурюсь. Верно?

— Верно, — согласно наклонил башку черт.

— Тогда слушай меня внимательно. Сейчас возьми медальон, что силу скрывает, и оденься неприметно. Пойдешь следить за господами, у которых мы вчера побывали. Посмотришь, куда ездят, кто к ним приезжает. Послушаешь, что слуги говорят, а там, глядишь, и самих хозяев удастся подслушать. Но не нарывайся, на глаза не попадайся. Ясно?

— Так точно, — ответил черт, но с места не двинулся.

— В чем дело? Не доволен заданием?

— Надолго отлучиться придется. Что, если на вас нападут? — спросил Владимир и зыркнул на хозяина из-под бровей. — Раз вы спросили, что важнее, значит могут.

— Могут, — не стал обманывать его колдун. Черт всем своим видом демонстрировал неповиновение и пререкался, но ситуация не располагала призывать его к порядку. Афанасий считал правильным поощрять стремление чертяки защищать своего хозяина. К тому же подвернулся отличный случай объяснить ему важные для расследования вещи. Поэтому он протянул пустую плошку, которую чертяка тут же подхватил, и проговорил:

— Послушай, Владимир, в каждом деле тебе нужно понимать, что главнее и первее прочего. Наша с тобой обязанность — найти душегуба, восстановить порядок и спасти его сиятельство. А за шкуру свою нам трястись негоже. Так что нечего тебе дома мой горшок сторожить. А надобно как можно быстрее убивца на чистую воду вывести. Этим ты и меня спасешь. Ведь когда преступника повяжем, и опасаться нечего станет, понял?

— Понял, — черт поклонился, — будет сделано.

Следить хозяин поручал Владимиру не в первый раз, поэтому дело было несложное и знакомое. С сожалением заменив любимые сапоги на валенки, он быстро домчался до дворца князя Голицина. Начать решил с него, уж больно подозрительно князь вел себя накануне вечером. Потоптавшись у ворот, Владимир будто ненароком заглянул между кованых прутьев ограды во двор и увидел стоящую у парадного входа большую карету для дальних поездок. На крыше уже был приторочен сундук с добром, выходит, князь едет не только далеко, но и надолго.

Куда это его светлость так спешно намылился? Уж не в бега ли подался?

Убедившись, что слуга и кучер не смотрят, а прохожих нет, Владимир перемахнул через ограду и спрятался за стволом раскидистой липы, что росла аккурат недалеко от крыльца. Вдруг кто из слуг заговорит о том, куда едет барин, а может, и сам князь проговорится кучеру, хотя бы намеком.

И вовремя. Двери открылись, и на пороге появился княжеский фамильяр. Склонившись, он протянул руку и помог женщине в дорогой шубе из горностаев спуститься вниз по лестнице. Не иначе это княгиня. Следом за ней вышел и князь, а с ним — мальчик лет десяти и девица.

— Отец, — девица дернула плечиком, откидывая назад песцовый хвост, свисающий с ее шапки, — нынче такой мороз… неужто нельзя в поместье поехать на следующей неделе? Мы же приглашены к Мещерским!

Князь, не ответив ничего, зашагал по ступеням. У самой кареты его попыталась образумить супруга.

— Ведь верно говорит Софи, — недовольно пробормотала она, — что в деревне делать среди зимы? Холодно, разъехались все… Как прикажете не помереть со скуки?

— Скучно вам? — со сдерживаемой злостью прошипел князь. — А когда на площади при всем честном народе пороть будут, как Лопухину, весело станет?!

Он старался говорить тихо, но Владимир, разумеется, слышал каждое слов. И после сказанного весь обратился в слух.

— Но за что? Разве мы виноваты в чем? — в голосе княгини послышался страх.

— Какая разница, виноватый-невинный. Когда в подвале Канцелярии пятки каленым железом прижгут — в чем угодно повинишься. И мать родную оговоришь. Ищейка этот не зря вчера тут крутился. Уедем, от греха подальше, пока не утрясется все. Что стоишь столбом? — прикрикнул он на фамильяра. — Помоги хозяйке сесть.

Владимир проводил колымагу до поворота, дальше не рискнул — его мог заметить княжеский черт.

А потом понесся домой. Хозяину следовало немедленно доложить о побеге семьи Голицыных.

Но не добравшись до дома каких-то сто шагов, остановился. Потому что увидел впереди несолидно бегущего по улице колдуна-канцеляриста Якова Арсеньевича Зуева. Того самого, что был его хозяином до Афанасия Васильевича. Стараниями господина Зуева Владимир и загремел в колодки, где едва не подох.

И скакал вприпрыжку колдун не куда-нибудь, а прямехонько к дому хозяина. Да в самый разгар дня! А что если это он и есть тот самый наушник, что доносит душегубу? И сейчас спешит убить хозяина? Что же делать? Схватить его? Но если он замыслил недоброе, немедленно отоврется, а самого Владимира еще и накажут. Нет, надо действовать хитрее — поймать предателя с поличными.