Кукловод: Реквием по Потрошителю

— Это дело клана Учиха, и заберет его жизнь только человек, носящий нашу фамилию. И это буду я, — прорычал каждое слово Мадара, ударив кулаком в грудь. — Тебе же я предлагаю всех остальных: Какудзу, Орочимару, Зетцу, Кагую — все они внесли свой вклад в создание Потрошителя. Как думаешь, справедливая сделка? Можешь присутствовать при его казни, но на курок нажму я лично. Жизнь моего брата ценнее какой-то потаскухи-шизофренички, которая сама мчалась к своей смерти!!! — Мадара подорвался с места с остервенелым рыком, вырвавшимся утробным хрипом.

Рейко, Суйгецу и Кисаме переводили взгляд с Учихи на Акасуну, у которого не дернулся ни единый мускул — ледяная глыба, не поддающаяся инфернальному огню. Его пламя поглощало чужое. Когда Сасори поднялся, троица приготовилась к самому худшему исходу: плюнет и уйдет? А быть может, завяжется бойня? Но Акасуна, смерив самым высокомерным взглядом снизу вверх, протянул Учихе руку.

— Идет, я убью шайку Мастера, вы — Обито, но я буду присутствовать в последние минуты его агонии. И насчет вашей жизни никаких заверений под конец не даю.

Мадара будто и сам не сразу поверил в согласие Акасуны, недоуменно уставился на руку, как на ядовитую змею, и, криво улыбнувшись, с пылом пожал руку хладнокровного убийцы. Сделка была заключена.

— Я тут походу единственный, кто находится в полуобморочном состоянии? — заплетающимся языком вибриующе-истеричным смешком хохотнул Хозуки.

— Что ж, когда рыбешка поделана меж голодными котами, может, перейдем непосредственно к плану? — Кисаме хлопнул в ладоши, с задором растерев. — Раз уж мы разделили нашу проблему на «Две казни», будем решать две проблемы отдельно. С шайкой Мастера дела обстоят проще, я могу заманить их в место нашего предыдущего собрания под предлогом, что мне удалось выйти на Мастера и что я приведу его к ним, и мы его убьем.

— Мне нужно будет подготовить необходимую провизию, это ведь для вас не проблема? — уточнил Акасуна.

— Никаких проблем, я предоставлю вам склад, у вас будет достаточно времени, чтобы подготовить место казни. Что касается Мастера — придется проникнуть внутрь борделя, чтобы поймать его или же убить. Как сложится. Я слышал, что часто Мастер и сам балуется плотскими утехами, а значит, мы можем проникнуть в качестве клиентов в день, когда он точно будет на месте. У меня есть свои люди и…

— Но это не дает гарантии, что мы сможем его поймать, насколько я знаю, Мастер ходит в бронежилете с головы до пят, — возразил Учиха, закурив сигарету. — Не говоря о его круглосуточной охране.

— Это верно, здесь нужен план, — согласился Хошигаки.

— И он у меня есть, — с улыбкой высокомерного торжества Учиха выпустил клуб дыма в сторону Акиямы. — Мастер тоже грешит плотскими утехами с девственницами, а значит, наши бедные бабочки-однодневки единственные живые существа, что, пускай и всего на пару часов, но видят лик нашей «проблемы». Перед ними он скидывает свои доспехи. А значит, нам нужна своя бабочка-залетчица.

— Да, но как заставить Мастера клюнуть именно на нашу наживку?

Рейко становилось плохо, все заплясало в пьяном танце перед глазами, она схватилась за подлокотник, умоляюще взглянув на Учиху, но жестокая улыбка и пышущий азартом взгляд хлестнул отрезвляющей пощечиной.

— Если Мастер увидит своего игрока Замка Мастера, то непременно захочет именно её. Ты ведь у нас все еще девственница, а, Рейко?

— Я… — Рейко зарделась, схватившись за ворот душащей водолазки, духота оседала лихорадочным потом и затхлым воздухом, давящим на виски.

— Девственница, — издевательски растягивая слова, прыснул Учиха.

— Тот случай, когда девственность ломает жизнь, — прокомментировал Хозуки.

— Что же, тогда нам только нужно запустить бабочку в нужный домик.

— Но… подождите, я ведь не дала своего согласия! — возмутилась Акияма, подорвавшись с места.

— Не переживай так за свою плеву, Мастер даже лечь на тебя не успеет, я приду в качестве клиента и буду следить за тобой со стороны, — успокоил Учиха, потушив недокуренную сигару. — А даже если и трахнет тебя мой августейший родственничек, ну не велика беда, мы оплатим тебе операцию по восстановлению плевы, если для тебя это так принципиально.

У Рейко не было слов. Потеряв рад речи, она лишь схватилась за голову, упав на место, и повернулась сначала к Хозуки, что лишь пожал плечами, мол, он тут причем, не он же будущий супруг, который переживает за сохранность жены, а затем на Сасори, с пассивной мудростью удивленно изогнувшего бровь, явно намекая, что на него даже смотреть не стоит — у него на неё другие планы. А то, что это он лишил её девственности, общественность знать недостойна.

— Вот и славненько, договорились! — за всех огласил Мадара с победным восклицанием.

Насколько иронично может сложиться судьба. Акияма отстранённым свидетелем наблюдала за событиями, которые, возможно, перечеркнут не только чужие жизни, но и её собственную. Два человека, уже знакомые в своих прошлых, но уже ничего не значащих жизнях, стояли напротив друг друга, переговариваясь о последних деталях. Два Кукловода, затаившихся в тенях города, плетущие паутины мести.

— Суйгецу, — обратилась Рей к облокотившемуся о стену пауку Мадары, что терпеливо ждал Кисаме. — Когда все закончится, чем ты думаешь заняться?

— Ну, — клацнул зубами Хозуки, перегрызая невидимую нить, соединяющую их всех. — Мадара меня явно отпустит. Я стану вольной птицей. Думаю, после всего феерического пиздеца смогу написать книгу, — и прыснув в сторону, спросил Рей: — А ты?

Акияма не ответила — ответ таился в человеке, что закончил переговоры с Учихой и направлялся в их сторону. Как школьница, увидевшая то ли своего злейшего врага, то ли объект воздыхания, Рейко резко перевела взгляд в сторону. Сасори остановился рядом, заговорив плоским безжизненным голосом:

— Не сходишь со мной в одно место?

Суйгецу, поперхнувшись воздухом, выплюнул жевательную резинку, скрипнув зубами — уж больно комментарии рвались, когда сейчас они могли стоить ему языка.

Пораженная душевной немотой Акияма оторопело смотрела на собственный кошмар, с неестественной дружелюбностью протягивающий руку.

— Я не… — прохрипела Рейко и схватилась за рукав куртки отшатнувшегося от неё как от прокаженной Суйгецу.

— Ты же не думаешь, что я приглашаю тебя на чай, подразумевая под этим твое бальзамирование? — с напыщенным хладнокровием и смехотворным безразличием произнес Акасуна.