Кукловод: Реквием по Потрошителю

Круглосуточная слежка и терпение — туз в рукаве, которым Мадара пользовался всегда, и который сейчас Итачи перехватил в свою колоду.

Неделю спустя.

Тени плясали на грязных стенах склада, прилегающего к заброшенному заводу, куда приспешники Мастера поднимались по такой же забытой жителями ветки метро.

— Что Кагуе от нас понадобилось?

— Разве мы не договорились, что больше не пляшем ни под дудку Мастера, ни под дудку этой старой кошёлки?

— Спокойствие, господа. — Идущий впереди Кисаме представлялся человеком беспечным, манера его разговора напоминала на ленивого кота, сытого и безынтересного к делам насущным. Но при этом с его лица никогда не сходила ухмылка, а из голоса — смешинки, даже когда он говорил о самых серьезных вещах на грани между жизнью и смерти. — Кагуя считает, что раз Мастер нас позвал, то сегодня идеальный момент, чтобы раз и навсегда стереть нашего великого гуру с лица земли. Я лично займусь его смертью.

— Может, стоит уже убить саму Кагую? От неё проблем больше, чем от Мастера, — предложил Змей.

Орочимару и Какудзу ступали следом за Кисаме, Хошикаги освещал коридор с разбросанными под ногами стройматериалами фонариком мобильного телефона и, дойдя до нужной двери, ведущей к комнате, где проходило их последнее собрание, толкнул её вперед.

Троица прошла внутрь, помещение озарила светом единственная висевшая под потолком на ниточке проводка лампочка.

Акула, Змей и Финансист заняли свои места.

— Но как мы его убьем? — не унимался Орочимару. Подпольный врач не одобрял идею с тихим убийством с самого начала, предпочитая старый, добрый, но верный способ — бежать прочь из страны.

— Терпение, мой друг, импровизация! У меня при себе все необходимое! Мы застрелим его. Я узнал, что у его костюма есть брешь — горло. — Кисаме провел по шее, выставив указательный и средний палец, совсем как ножиком. — Чирик и все.

— Дерьмо, а не план, — пробасил Какудзу и, кашлянув, поправил слишком тугой узел галстука, намереваясь продолжить свое негодование.

Но дверь хлопнула с помпезным скрипом. Какудзу и Орочимару встрепенулись, обернувшись и учтиво склонив головы, скорее по привычке.

Мастер вошел стремительно, как ему и подобает — со всей величественной, но напыщенной грацией, с гордо выпрямленной спиной, держась апломбом. Вскинул подол мантии и занял центральное место за столом. Верные спутники Зетцу остановились по обе стороны от подлокотников, но, в отличие от привычного вида, их лица скрывали тяжелые капюшоны, открывая лишь низ белой и черной масок.

— Ааах, — Мастер, повернувшись к Змею и Финансисту, издал блаженный вздох, ударив в ладоши, заговорщицки растер их. — Какая чудная встреча, господа! Вы даже не представляете, как долго я её ждал! Ну что же, добрый вечер, Змей, — Мастер чуть наклонил стан, изобразив поклон, и повернулся также к Какудзу, — Кот.

Орочимару и Какудзу вздрогнули. Если Змей было для Орочимару привычной кличкой, то Какудзу так звала только Нарико в своей пресловутой песне.

— Мастер, — льстиво промолви беглый врач, почтительно кивнув. — Признаюсь, мы приятно удивлены вашим желанием нас видеть. Мы думали, что после проваленных игр в замке, вы нашли для себя новое поприще.

— Верно! Как верно подмечено! Но я хотел поговорить со своей свитой с глазу на глаз, чтоб расставить все точки над и.

— А где же Кагуя? — Какудзу смерил Кисаме надменно-тяжелым взглядом, но Акула пожал плечами, мол, ничего не знает.

— Кагуя ближе, чем вы думаете. Даже, смею предположить, слышит нас. Не правда ли моя верная охрана?

Зетцу скупо кивнули и двинулись вдоль стола плавно, будто левитировали.

— Впрочем, перейдем ближе к делу. Мы столько времени работали бок о бок, все эти игры, стол чудес, арена правосудия, замок, а я ни разу не показал вам моего лица.

Орочимару изумленно изогнул бровь. Вот уж чего он ожидал меньше всего так это того, что Учиха Обито решит показать свое лицо. Они с Какудзу, прекрасно зная истинную личность гуру их безумной секты, со скукой наблюдали, как Мастер отстегивает маску от костюма и бросает на стол. Маска глухо ударилась. Представший Учиха Обито размял мышцы шеи и провел указательным пальцем в кожаной перчатке по скуле.

— Кажется, я не удивил моих верных друзей, — печально заметил Мастер, обиженно вскинув брови. — Может, тогда поговорим об Инаеси Нарико? Помните такую, блондинка с голубыми глазами и наконечниками Нэкодэ?

Что-то было не так, Орочимару напрягся, всматриваясь в лицо Учихи. Вроде и он, но уж слишком молодой, как мальчишка. А голос, он давно не слышал его без маски, но готов был поклясться, что звучал он сейчас слишком мягко для грубого баритона, присущего всем Учихам.

— Кисаме? — Какудзу едва не лягнул Хошигаки по ноге, призывая перейти к их плану незамедлительно.

Но Кисаме не пошевелился. Клац. Нечто щелкнуло по руке, Какудзу и Орочимару недоуменно уставились на наручники на своих запястьях, приковавшие их к подлокотникам стульев. Стоящие полностью скрытые под черными тяжёлыми мантиями Зетцу выпрямились, демонстративно спрятав ключики от наручников под рукава.

— Какого хрена?! — взревел Орочимару в попытке вырвать руки, но ободок металла сжал невидимые зубья на краснеющей коже.

— Почему люди так глупы и полагаются всегда на глаза? — не своим голосом изумился Мастер.

Зетцу встали по бокам от своего предводителя, вцепившегося в лицо. Кожа, точно змеиная, неприятным скрипучим треском тянулась от щек, отрываясь кусочек за кусочком. Мастер одним рывком сорвал с лица чужую кожу вместе с париком, сверкнув лихорадочным блеском в кофейных глазах.

— Ведь за одной маской может скрываться другая маска. Как считаете, господа? — невинно усмехнулся Акасуна Сасори, отбросив в сторону парик с маской.

Комментарий к Глава 25. «Бабочка-однодневка» Итак, господа читатели, вот мы и подошли к феерическому п*здецу, который ждали, пожалуй, всю работу. Запасайтесь к следующей главе валерьянкой.)

====== Глава 26. «Реквием по Потрошителю» ======

За несколько часов до событий в прошлой главе.

Кагуя пребывала в волнительном трепете. Она была уверена, что после её сокрушительного диалога с молодым выскочкой Учихой Мадара больше никогда не пожелает выйти с ней на связь. Но Ооцуцуки ошиблась. Мадара вскоре появился, изъявив желание о встрече, чему женщина оказалась несказанно рада, имея свою маленькую слабость по отношению к одной уже фамилии Учиха.

Ооцуцуки находилась в самой дальней из комнат в принадлежащем ей борделе, куда дневной свет проникал только сверху, сквозь витражные стекла. Она лежала на восточном диване на подушках из алого атласа, легко прислонившись к спинке, и подносила к губам коралловый мундштук. Её поза казалась кокетливой.

Зетцу отправились за Учихой еще утром, так как мужчина пожелал, чтобы из пригорода Токио его забрали её верные племянники. И от вспыхнувшей радости при виде вошедшего статного брюнета Кагуя даже не поинтересовалась, почему он явился один. Мадара был угрюм как никогда и напряжен, но привычная самоуверенная ухмылка не сходила с жестких губ, к которым Ооцуцуки припала в кротком поцелуе, одной рукой зарывшись в агатовую гриву, другой продолжая держать мундштук.