Кукловод: Реквием по Потрошителю

Все что у них было — показания сомневающейся Темари, 50 процентов идентичности отпечатков пальцев, на которых, к слову, Шикамару, судя по заключению, обнаружил слой грима, но который никак не мог повлиять на результат, да ничего не дающий анализ ДНК, так как образцы самого “Кукловода” у спецагентов отсутствовали.

Ознакомившаяся с судебным отчетом Мэй многозначительно и занудно промычала, взглядом уже давно предвидевшего провидца неизбежного пробежав по тексту, и протянула документы агентам Сенджу.

— Поздравляю, еще одно письменное доказательство в его пользу. Если я передам дело в суд, мы только зря потратим время и деньги государства, его оправдают с вероятностью в 99,7 процентов. Вы должны отпустить Акасуну к полуночи, больше вы не имеете права держать его в изоляторе — законные двое суток подходят к своему концу. Если, конечно, у вас нет более веских доказательств, чтобы продлить его задержание. Итак, может, у кого-то есть еще свидетели, способные подтвердить, что Акасуна Сасори — это Кукловод? — Таруми поднялась, дав понять, что не видит смысла больше терять ни минуты на пустые домыслы, но с возможностью сказать последнее слово.

Итачи будто ударило током. Встрепенувшись, он медленно повернулся в сторону, где стояла Акияма Рейко, та, кто воочию и на свой шкуре познала истинную личность Кукловода.

— Рейко, — непроизвольно позвал Учиха, дернувшись раскрытыми пальцами в её сторону.

Замершим изваянием она стояла бледнее и прекраснее смерти — само воплощение застывшей в вечности скульптуры из живого материала. Настоящая находка для безумного маэстро. Её всегда чуть прищуренные глаза раскрылись в немом ужасе, невидяще смотря в одну точку. С отсутствующим дыханием она бледнела с каждым взмахом ресниц присутствующих представителей закона. Вены росчерком невидимой кисти проступали на мертвенно-бледном холсте.

Но скульптуру оживил поцелуй страха, наполнивший холодным дыханием, от которого резко поднялась грудная клетка, а ресницы эфемерно дрогнули. Рейко рванула на выход со всех ног. Пока Итачи не подорвался следом за ней, никто и не заметил в нервозно-напряженной обстановке присутствие маленькой незначительной полицейской. Теруми, растерянно озираясь то на захлопнувшуюся дверь за выскочившим детективом, то на агентов, подхватила с вешалки пальто.

— Ищите настоящего убийцу, повесить дело всегда можно успеть.

Краски слились в калейдоскоп, скрещиваясь брызгами алого с черным. Мир танцевал в исступлении, вертясь и кружась в глазах сотней взбесившихся мурашек. Акияма бежала вдоль вереницы столов, сталкиваясь с коллегами, забываясь на автомате извиняться, что раньше вырывалось заученным текстом. Сейчас ничто не имело значения. Она вернулась к той Рейко, боящейся сделать лишний шаг, не решающейся произнести лишнее слово. Неслась со всех ног от проблем, что нагоняли её в лице Итачи. Акияма ворвалась в женский туалет, спрятавшись в одной из кабинок, заперевшись на засов. Она вскочила на унитаз, поджав колени к груди. И дрожала так, как дрожат прячущиеся от своего убийцы с топором дети в кошмарах. Дверь гневно хлопнула, и раздался громкий топот. Удар кулака пришелся на одну из дверей.

— Рейко! — исступленно прокричал Учиха. — Я знаю, что ты здесь!

Акияма зажмурилась, затаив дыхание, лишь губы дрожали в поиске рефлекторного вдоха. Шаги щекотали нервы, заставляя подпрыгивать каждый раз, когда Учиха бил по очередной дверце.

— Акияма Рейко, если в тебе есть хоть капля совести, ты сейчас же выйдешь и сознаешься в том, что Акасуна Сасори — серийный убийца, иначе я не ручаюсь за себя!

Итачи кричал с таким пылом и жаром, что Рейко боялась, как бы он не ударил её в неконтролируемом гневе, попадись она ему под руку. Довела до предела, где стрелка перешла черту. Итачи пытался совладать с собой, фланируя взад-вперед, сжимая кулаки до хруста и рыча сквозь зубы нечленораздельные проклятия. Он со свей силы выбил дверь одной из пустых кабинок.

— Я ошибся в тебе, Рейко. Ты не та, какой я хотел тебя видеть. Ты бездушная марионетка всех: Мадары, Сасори, но только не самой себя. Если ты не можешь принять собственное решение своим чертовым мозгом, то ты пустое набитое органами и кровью чучело. Мадара знал, кого себе выбирать в цепные собаки, у него на это талант. — И, оставив последней удар на прогнувшейся в сторону Акиямы двери, ринулся прочь.

Слезы бежали солеными дорожками, Акияма проскулила, зарывшись сухими разодранными пальцами в растрепанные волосы, стеная от боли и обиды. В тупом исступлении, точно не заточенный нож, режущий вены, она колотила себя по лицу, безмолвно крича — лишь разинутый рот с тихим криком о помощи, который бился из её тела уже почти три года, но никак не сорвется с губ из-за собственной никчемности.

Поражение принимать больнее всего со знанием того, что ты прав. Вот только правда твоя никому не нужна, если осознаешь её только ты сам. Победитель без почестей и лавров, побежденный жизнью, которую не волнует справедливость. Мир с самого начала зиждился на хаосе, и, может, он сам желает вернуться к нему от одного из своего детища? Итачи возглавлял конвой, смыкающий ранее подозреваемого Акасуну Сасори. С лютой ненавистью Учиха сохранял хладнокровное спокойствие и умиротворение, сопровождая Сасори до отдела, где ему вернули вещи, попросили расписаться в нужных отчетах, извинились за предоставленные неудобства и поблагодарили за оказанное содействие. Итачи слушал эти монологи как плохо разыгрываемую трагикомедию.

— Я рад, что мы разрешили это недоразумение, желаю Вам в скором времени поймать убийцу, — благоговейно склонил голову Акасуна, застегивая наручные часы. — Всего доброго.

Но оставшийся позади Итачи окликнул незначительным тоном, будто напоследок брошенными словами любезности:

— Однажды ты сказал, что уверен в том, что я буду первым человеком, который сможет по достоинству оценить твое творение, — Итачи скривил губы в гримасе, вскинув брови. Акасуна остановился, будто чуть заинтригованный, немного развернувшись боком. А Итачи без тени сомнений с горечью усмехнулся, сложив руки в карманы, развернувшись, но продолжая: — И знай, Сасори, я оценил. Более чем. И рано или поздно я лично посажу тебя на электрический стул.

Подобие улыбки дрогнуло на сжавшихся губах, Сасори на миг бросил взгляд на удаляющегося детектива из-под полуопущенных век, распрямившись, горделиво-ленивым шагом, не спеша покинуть полицейскую обитель, направился к лифту.

Агенты Сенджу уже собирали все документы, когда Итачи вернулся в кабинет. Хаширама сочувствующе похлопал по плечу, пытаясь подбодрить хотя бы незначительным жестом.

— Прости, что отняли время.

— Нет, все в порядке, — Учиха сконфуженно почесал нос, будто замявшись в очень деликатном деле. — Слушай, у меня есть к тебе небольшая личная просьба. У тебя есть знакомый психиатр?

— Психиатр? — не без удивления переспросил Сенджу. — Только не говори, что работа тебя доконала…

— Не для меня. Нужна помощь одному знакомому. Племянника одного моего старого знакомого похитили и держали больше месяца в плену. И у знакомого закрались подозрения о Стокгольмском синдроме. Я бы хотел проконсультироваться, узнать, так сказать, симптомы, примерное лечение.

— Да, хорошо, — растерянно и не до конца уверенно Хаширама согласился, что пришлет помощь, как только будет возможность.