Кукловод: Реквием по Потрошителю

— Вот, точно! С новыми отпечатками пальцев ни одна ищейка не докажет, что ты Кукловод! Так зачем тебе новые пальчики?

— Они для нового произведения — Рейко, — скинув руки Инаеси, Сасори поднялся, направившись к операционному столу.

— Хаа? Рейко! Рейко! Наконец-то ты дашь мне выпотрошить Рейко?! — Нарико захлопала в ладоши, неугомонно запрыгав на месте, и, развернувшись к Тсукури, ребячески высунула язык. — Как вспомню это лицо, когда она увидела тебя в замке! Я чуть не кончила! — с упоением простонал Токийский Потрошитель, с мечтательным вздохом приложив ладошки к щекам.

На что Тсукури закатил глаза, перехватив Сасори, когда тот взялся за простынь, пятная её собственной кровью.

— Сасори, брось ты эту затею с Рейко! Воспользуйся советом нашего друга, сделай пластическую операцию сейчас и с новыми документами беги заграницу, пока полиция ищет твою тень.

— Я не завершил свой реквием, — донесся оправдывающийся голос. Сорвав живую маску Потрошителя, Сасори откинул её на пол, где она вспыхнула белой пылью, рассеивающейся под ногами и возвращающейся ликом к Нарико.

— Но Мастер сбежал! Ты понятия не имеешь, где его искать!

— Быть может, и так, но есть люди, тоже гоняющиеся за ним. Если не я, то… — Сасори не договорил. Его отвлек крик Нарико, развалившейся на скрытом трупе. Пристроив щеку в районе его груди, Инаеси укололась и теперь терла щеку, недовольно шипя.

— Что это было? Чем ты начинил этот материал? Колется! А куда ты выставишь Рейко? В парк? А может, в полицейский участок? Вот будет потеха!!!

— Я отдам их Нарико, чтобы её душа упокоилась раз и навсегда, — продолжал о своем Сасори, отвечая Дейдаре. — Я увековечил её красоту, но не исколоченную и оскверненную душу, — одержимый и возбужденный Акасуна остановился напротив потирающей щеку Инаеси. Дотронувшись до поврежденной стороны, Сасори аккуратно провел пальцами, успокаивая и усмиряя убийцу с невинным лицом, ласковым голосом, но инфернальным огнем за синевой райских небес. Акасуна смотрел в эти глаза, ища собственного успокоения и всепрощения, но видел лишь бессмысленную пустоту и одержимость, какую видел в последний день жизни у Токийского Потрошителя.

— Ты хочешь убить Мастера и его шайку, отдав их Нарико на потрошение…

— Верно, — блаженно прикрыв глаза, Сасори потянулся к запрокинувшей голову Инаеси. Всего один миг до соприкосновения губ.

— Но, видишь ли, Сасори… — с тоской Дейдара опустил взгляд, протянув руку к недосягаемому другу.

Акасуна притронулся к тлеющим губам в невесомом поцелуе, Нарико таяла в руках точно снег в весенний день.

— Убивая их, ты тешишь собственное эго, а не эго Нарико…

Закрывший глаза Дейдара рассыпался разноцветным прахом с последними словами из треснувших уст:

— Потому что мы всего лишь часть тебя.

Растаявшая в объятьях Нарико сливалась с Сасори. Акасуна сдавливал её в объятьях, сжимая сцепленные руки на собственных плечах, точно пытаясь спрятать обратно из вырвавшегося сердца, из трещин которого просачивались тени — призраки прошлого. Рассыпавшийся мерцающей красочной пылью Дейдара вернулся тенью к ногам Акасуны.

Призраки исчезли в болезненном исступлении, оставив лишь одинокого гения, отравленного своим прошлым, сжимающего в объятьях спутниц — боль и обиду, порывающихся в образе утраченного времени. Металлический запах собственной крови, формалина из открытой банки и смерти, что её обликом лежала на операционном столе, ожидая своего часа.

Это был полный крах. Рейко понимала, что у неё нет иного выбора кроме бегства. Ситуация вышла из-под контроля настолько, что позвони она сейчас Мадаре доложить обстановку, даже он не найдет выход из её собственного капкана. Поэтому, собрав вещи, Акияма кинулась бежать из участка, узнав, что Итачи весь день не было на месте, так как он в месте с агентами оправился в штаб-квартиру службы безопасности.

До станции метро по широким лужам от дождя оставалось всего ничего, когда затормозивший автомобиль перекрыл пешеходную дорогу. Акияма дернулась назад, а вышедший из салона Итачи не спешил ринуться в её сторону. Стоя за автомобилем, он лишь смотрел непривычно пугающим холодным взглядом — таким её часто прожигал Мадара. Интересно, он сам осознавал, что постепенно походил на беглого родственника, к которому частично питал антипатию?

Не закрывая двери, Учиха все же двинулся в сторону Рейко, Акияма попыталась сбежать, но Итачи быстро нагнал её. Подавив попытки вырваться и накатывающую истерику одним объятием. Рейко согнулась пополам, выронив сумку, зайдясь наконец-то вырвавшимися слезами и криком, которые она подавила в себе почти на три года под строгим наблюдением Мадары. И какая ирония, что именно в руках другого Учихи она дала волю эмоциям. Итачи, развернув Рейко к себе, притянул к своей груди, пристроив подбородок на макушку. Тихой поддержкой, которая нужна была ей все это время: молчаливое понимание, кто-то, кто мог знать правду о ней и причину её слез. Под холодным ливнем, который не имел для них сейчас никакого значения, промокшие до нитки, они стояли, не обращая внимания на прохожих. И лишь только тогда, когда Рейко зашлась тяжелым дыханием после долгих рыданий, Итачи молча усадил её в машину, закинув сумку на заднее сидение. Они выехали, не заметив, как следом из-за угла двинулся другой автомобиль, остановившийся до этого вместе с ними.

Акияма с растекшейся тушью дрожала, судорожно поправляя волосы. В уютном молчании, когда дождь перешел в моросящий и не мешающий обзору, она заметила в темноте живых улиц, наполненных неоновым кричащим светом рекламы, что едут они вовсе не в направлении участка и не к её квартире.

— Куда мы едем? — спросила Рей еще дрожащим голосом.

Итачи молчал, уголки губ дернулись в подобии улыбки, а лицо было непроницаемым и словно выточенным из камня.

— Итачи-сан, куда вы меня везете? — настойчивее повторила полицейская, схватив его за локоть.

— Рейко, сегодня ты переночуешь у меня, я больше не могу оставлять тебя одну в таком нестабильном состоянии. У тебя психоз вперемешку со Стокгольмский синдромом, который ты даже не осознаешь, — продолжая вести машину, спокойно разжевал материал тоном наставника Учиха.

— Что? — возмутилась Акияма, закашлявшись. — Стокгольмский синдром? Что за бред? У меня нет никакой привязанности к Кукловоду!

— Как ты тогда объяснишь попытку под моим именем проникнуть к нему в камеру? Как объяснишь свое молчание и нежелание помочь следствию?

— Это все из-за Мадары!

— Мадара лишь оправдание.

— Это же просто глупо! Остановите машину! Я поеду домой на метро!

— Я же сказал, больше я не выпущу тебя из-под своего надзора. Сегодня ты переночуешь у меня, а завтра мы поедем в службу безопасности, ты все расскажешь Сенджу, начиная от событий в Осаке, дашь показания, уволишься из полиции по собственному желанию. Если ты этого не сделаешь, я сделаю это сам.

Рейко лишь отреченно качала головой, не желая верить в такую реальность. Слезы скупо падали по щекам.

— Вы не сделаете этого! Я открылась вам не для того, чтобы вы использовали меня в качестве свидетеля! Это несправедливо!

— Несправедливо? А справедливо позволить убийце выйти на свободу как ни в чем не бывало, когда в твоих силах было остановить это безумие? Тебе всего лишь нужно было пошевелить языком и сказать, что «Да, я живой свидетель!». Но ты сбежала, трусливо и эгоистично, думая лишь о себе и своем Сасори!

— Я не хочу продолжать этот разговор! Я хочу уйти сейчас же! Я уеду сегодня же! Позвольте мне сбежать, я не хочу больше участвовать в этом театре марионеток! Я устала от всех этих Кукловодов, Мастеров! Увольте меня сами, только позвольте мне уехать!