Курсант Сенька

Его вопрос повис в воздухе без ответа. А Киттель позволил себе едва заметную улыбку — ту самую, которой опытные европейские дипломаты привыкли встречать американскую прямолинейность. Он слегка наклонился вперёд, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на азарт игрока, уверенного в своей ставке.

— А что вы скажете немецким избирателям, когда они начнут платить за газ втрое дороже из-за ваших санкций? Политика, Ричард, — это искусство возможного. Сегодня возможна торговля и сотрудничество, а не конфронтация.

Хау покачал головой с упрямством старого солдата, привыкшего доверять интуиции больше, чем дипломатическим расчётам.

— Вы не понимаете, Клаус. Мы совершаем роковую ошибку. Своими руками мы кормим чудовище, которое завтра обернётся против нас же самих.

— Или созидаем мир, — тихо произнёс Морель, глядя куда-то вдаль, словно уже видел это будущее своими глазами, — мир, в котором наши дети будут засыпать спокойно, не думая каждую ночь о дамокловом мече ядерной войны.

Берт бросил быстрый взгляд на настенные часы — стрелки показывали половину седьмого. Совещание затянулось до изнеможения, аргументы исчерпались, а консенсус всё ещё казался недостижимым. Как и многие дилеммы той переломной эпохи, вопрос о газопроводе завис где-то между расчётом и убеждениями, между холодной коммерческой выгодой и горячими геополитическими страхами.

Он медленно поднялся из-за стола и прошёлся по комнате. Его голос прозвучал тихо, почти устало.

— Господа, продолжим завтра. Но помните одно — наше решение определит судьбу отношений Востока и Запада на десятилетия вперёд. Нам нельзя ошибиться.

За окном же дождь почти прекратился. Однако тяжёлые серые тучи всё ещё нависали над городом, словно сама природа не была уверена в том, каким будет завтрашний день.

* * *

Автобус монотонно тарахтел уже который час, а я всё никак не мог поверить — неужели еду домой? Первый год в военном училище пролетел как один миг, и теперь впереди целый месяц свободы в родной Берёзовке. За окном мелькали знакомые с детства для Сеньки поля, зеленеющие холмы и берёзовые рощи, и сердце билось всё чаще, будто тянулось навстречу родным местам.

А когда автобус наконец-то затормозил на остановке, я первым делом увидел отца. Он стоял у дороги в своей выходной рубашке — той самой, которую мама заставляла надевать только по большим праздникам. Завидев меня, отец расплылся в улыбке и зашагал навстречу, широко раскинув руки.

— Сенька! — закричал он на всю округу и крепко обнял меня, едва не задушив в своих могучих объятиях. — Ну и вымахал же ты, сынок! Настоящий офицер растёт! А мышцы-то какие нарастил — любо-дорого посмотреть!

— Пап, да я ещё только первый курс закончил, — засмеялся я смущённо, но в душе приятно защемило от его гордости. В училище все быстро в форму приходят — даже Форсунков жир сбросил и мускулатурой обзавёлся. Да и я про свои личные тренировки не забывал и оттачивал удары.

Тем временем мы с отцом уже зашагали домой и глядел по сторонам. Всё было таким знакомым и родным — покосившиеся заборы, цветущие палисадники, соседские мальчишки, гоняющие мяч на пыльной дороге… Казалось, будто и не уезжал никуда. У калитки же нас уже ждала мама. Она стояла в стареньком переднике, вытирала руки о подол и плакала от счастья, даже не пытаясь скрывать слёз.

— Сенечка мой родненький! — запричитала она и тут же бросилась ко мне, целуя в обе щеки. — Сейчас я тебе такой супец наварю, что за уши не оттащишь!

— Мам, да я же не голодал там, — попытался возразить я, но она уже тащила меня в дом, не слушая никаких возражений.

И за ужином родители буквально засыпали меня вопросами. Отец расспрашивал про военную подготовку — стрельбы, марш-броски и строевую. Мама интересовалась бытом и здоровьем — кормят ли нормально, тепло ли спим. Я рассказывал обо всём подряд — про товарищей по взводу, про командиров и смешные случаи из курсантской жизни. Отец внимательно слушал и одобрительно кивал головой, то и дело поглядывая на меня с гордостью.

Так незаметно пролетел вечер. Усталость от дороги навалилась тяжёлой волной, глаза начали слипаться сами собой. Я рухнул на свою старенькую кровать, укутался в знакомое для Сеньки с детства пуховое одеяло. За окном тихо шелестели листья старой яблони, где-то вдали лениво лаяла собака — родные звуки, которых так не хватало в казарме. Я уснул мгновенно, будто снова стал маленьким мальчишкой, уставшим после долгой игры во дворе.

А на следующее утро проснулся рано, быстро позавтракал и отправился по деревне искать друзей. Но оказалось, что из нашей школьной компании домой вернулись только Максим да Борька. Мишка остался в городе — вкалывает на заводе и по телефону сказал коротко и виновато — «Извини, Сенька, дел по горло».

Максим же встретил меня у своего дома широченной улыбкой, сверкая белозубым оскалом на всю улицу. Он теперь выглядел настоящим городским франтом — модная стрижка, джинсы «Монтана», которые тогда были пределом мечтаний, и даже часы хорошие поблёскивали на запястье.

— Сенька! Военный наш! — заорал он во всю глотку и хлопнул меня по плечу. — Ну рассказывай скорее — муштруют вас там небось до потери сознания?

— Да нормально всё! Привык уже, — усмехнулся я. — А ты как? Торгашом стал?

— Ещё каким! — Максим гордо выпятил грудь и поправил воротник рубашки. — И знаешь, что самое главное? Девушку себе нашёл! Светкой зовут — красавица, что надо! На каникулы со мной приехала, в соседней деревне у тётки гостит.

— Ну ты даёшь! Не теряешь времени зря! А Борька где?

— Борька с рассвета на ферме торчит — практику проходит. Весь такой учёный стал — только и слышишь от него про надои да урожайность.

Мы оба рассмеялись и отправились искать Борьку на ферму. Нашли его в коровнике, где он важно объяснял местным дояркам, как правильно бурёнок кормить. Увидев нас, он тут же расплылся в довольной ухмылке.

— Ого! Военная элита пожаловала! — крикнул Борька с притворной важностью и тут же добавил ехидно в шутку. — Сеня, а ты-то не особо изменился. Всё такой же долговязый!

— А ты всё такой же умник! — парировал я с улыбкой. — Говорят, теперь ты главный специалист по коровам в округе?

— Не по коровам, а по животноводству! — серьёзно поправил Борька, поправляя очки на носу. — Это наука, между прочим! Вот вы смеётесь, а я уже знаю, как удои на двадцать процентов поднять!

— Ага, — хмыкнул Максим, щёлкая семечки и подмигнув мне заговорщицки. — А мы вот знаем, как с девчонками знакомиться. Это тоже наука непростая!

— Кстати о девчонках! — оживился Борька и отложил потрёпанный учебник в сторону. — Максимка, а где твоя красавица-то? Что-то не видать её.

— Так она же из соседней деревни… — замялся Максим и вдруг покраснел до самых ушей. — К вечеру придёт. Сами увидите, какая она…

И вечером мы собрались у старого дуба на краю деревни — наше заветное место ещё со школьных времён. Солнце садилось медленно и лениво, окрашивая горизонт в багровые цвета. Мы жгли костёр, травили анекдоты и вспоминали школьные проделки. Максим нервничал и всё поглядывал на просёлочную дорогу, где пыль поднималась от редких машин.