Ленька-гимназист

— Идеи… интересные, конечно, — наконец протянул Малиновский, задумчиво почесывая подбородок. — Но как же мы нарушим проект товарища Хлебникова, утвержденный Центробронёй? Это же самовольство, способное подорвать боеспособность бронепоезда! Кто на себя такую ответственность возьмет?

— Вот именно! — подхватил товарищ управляющего. — Эксперименты нам сейчас не нужны! Нас за такое по головке не погладят, напротив — очень запросто могут поставить к стенке. И тот факт, что я буду стоять у нее рядом с товарищем Брежневым, совершенно меня не утешает! Нет, делать всё надо по утвержденному проекту!

— А если проект нереалистичен? — не сдавался я. — Ну вот нету у вас нужного объема броневой стали. И чего? Не сделаете бронепоезд в срок — точно также встанете к стенке. Только уже без товарища Брежнева.

Такие недетские суждения произвели некоторое впечатление. Арсеничев, поглядывая то на одного, то на другого из нас, вдруг решился:

— А почему, собственно, мы должны сдерживать инициативу товарищей рабочих? Вот у нас в проекте есть несколько небронированных вагонов: склад боеприпасов, тендер для угля… А бронировать их надо: одно попадание может вызвать пожар или даже взрыв. Давайте с них и начнём!

— Может, сделать хотя бы одну платформу для начала? — предложил мастер Малиновский.

— Одну? — переспросил Арсеничев. — Оформить как инициативу снизу, рабочий почин? Ну что же, давайте. А кого назначим ответственным? Есть такой человек?

— Есть! — тут же выпалил я. — Мой отец: Брежнев Илья Яковлевич. Верните его и еще пару толковых мастеровых из Синельниково, с рытья окопов. Дайте им материалы. Пусть сделают одну платформу с эрзац-бронёй. Он на все руки мастер! Я уверен, что получится! — в последнем я в действительности далеко не был уверен.

Я обратился к мастеру:

— Степан Лукич! Ну хоть вы скажите!

Товарищ Арсеничев задумался. Я напряженно смотрел ему в глаза.

— Ладно, — наконец решил он. — В словах мальца есть резон. Вернем твоего батьку, да посмотрим, что у вас получится. Конечно, боевые платформы будем делать строго по проекту товарища Хлебникова, утвержденному приказом Центроброни. А вот вспомогательные вагоны можно попробовать бронировать попроще. Можем сделать одну платформу по-твоему. И еще двоих, кого назовет мастер. Пусть попробуют. Под ответственность Брежнева — Брежнева-старшего, — уточнил он, слегка улыбнувшись, — и под присмотром мастера Малиновского. Но если сорвут сроки или испортят материал — пеняйте на себя! По законам военного времени спросим!

— А тогда… — спохватился я, понимая, что двоих помощников отцу могут назначить кого угодно, а друзей надо выручать. — Отцу в помощники толковых рабочих с нашего завода дайте. Грушевой Константин Семенович и Новиков… отец Игната… как его… — я запнулся, не зная отчества.

— Новиков Трофим, — подсказал дед. — Тоже мужик мастеровой.

— Вот их тоже бы вернуть, — закончил я.

Арсеничев кивнул.

— Хорошо. Малиновский, подготовьте расписание на возврат. Я дам распоряжение в штаб дивизии. А ты, — он повернулся ко мне, — ступай домой.

Я выскочил из цеха, чувствуя невероятное облегчение и одновременно волнение. Я добился своего! Отец вернётся домой.

Он действительно вернулся через день. На следующий день под вечер дверь наша избы распахнулась, и на пороге появился Илья Яковлевич. Мрачный, осунувшийся, в грязной, пропахшей потом одежде. Он молча вошел в комнату и бросил на лавку котомку. Мать бросилась к нему, но он остановил ее жестом. Его тяжелый взгляд впился в меня.

— Ну, рассказывай, — глухо произнес он. — Что еще ты там на заводе учудил? Ты хоть понимаешь, чем все это кончиться может?

Я пожал плечами.

— Ну, ты теперь не на линии фронта. Разве плохо?

— Вернуться-то я вернулся… — горько усмехнулся отец. — Да только ведь ты за меня дал слово, что мы бронеплатформу сделаем. Головой моей поручился, можно сказать. А ведь ежели дал слово — его держать надо. Особенно в такие времена, как сейчас. Сейчас за слово-то к стенке живо поставят, и фамилию не спросят. Ты понимаешь, герой? Ну, и как мы будем делать эту платформу? А? Рассказывай, конструктор хренов…

* * *

Я объяснил Илье Яковлевичу, что всё не так страшно, рассказал возможные варианты. Он немного успокоился, настроение с первоначального «всё пропало» постепенно сместилось на уровень «ну хрен с ним, попробуем, чем чёрт не шутит».

— Ну на самый крайний случай скажешь, мол, сын преувеличил мои таланты. Не расстреляют же тебя за это! Самое худшее — отправят обратно, окопы копать.

— Нет уж, спасибочки! — глухо ответил отец и пошел спать.

На следующий день мы с раннего утра пошли по цехам: подбирать материалы и генерировать идеи. Мастер сообщил, что нам поручили бронировать, или как тут говорят «блиндировать» вагон, предназначенный для перевозки боеприпасов. Удивительное дело, но по первоначальному проекту он должен был оставаться небронированным.

С броневой сталью, как мы уже слышали, дело на заводе обстояло крайне плохо. Пришлось изучать склады в поисках какого-то заменителя.

Целый день мы мотались по заводу. Огромное предприятие, ничего не скажешь! Увы, почти все цеха были пусты. Мартены и домны стояли холодными, причём, судя по молодой поросли кустарников, притулившейся в швах закопчённого кирпича, погасили их уже несколько лет назад. Лишь кое-где небольшие группы рабочих выполняли какие-то, явно локальные, задачи. Кто-то мастерил лопаты из листового железа, кто-то ковал бондарные обручи из полосы, а иные, как дед Мазалёв, занимались демонтажем и погрузкой станков. Их отправляли в центральную Россию.

В конце концов, наши поиски увенчались успехом: у второго прокатного в цеха мы нашли листы котельного железа толщиною в половину и в 2/3 дюйма.

— Отлично! — воскликнул я. — Надо будет устроить каркас из швеллера, как мы видели в вагоноремонтном заводе, и приклепать эти листы и с одной, и с другой стороны!

Отец задумчиво провёл ногтем по шершавой, начавшей покрываться ржавчиной поверхности прокатанного листа.

— Ну, пулю эта штука может и выдержит… а вот снаряд — уже вряд ли!

— Ничего что-нибудь придумаем, — оптимистично ответил я. — Есть еще какой-нибудь металл?

Как ни удивительно, вторую часть паззла мы обнаружили прямо возле вагоноремонтного цеха.

— А это что такое? — спросил я отца, указывая на тонкий, миллиметра три толщиной, стальной прокат.

— Это рессорная сталь. Её режут на полосы и, собрав в пучок, получают рессоры! — пояснил тот.

— Вот и славно! Уложим эти листы как раз в промежутки между двумя слоями нашей «брони». Они дадут дополнительные сопротивление, а их упругость позволит хорошо гасить энергию снаряда, предотвращая пробитие!