Ленька-гимназист

— Диверсант? Твой отец? Да он же после ранения еще не поправился, до сих пор еле ходит? Какой из него диверсант?

— Да я шо, знаю, что ли? — угрюмо насупился Игнат. — Сказали, мол, из-за него бронепоезд сломался!

— Так, а при чем тут твой отец? — не понимал я. — Он же на заводе даже не бывает!

— В том то и штука, Лёнька, что вчерась он как раз туда приходил! Понимаешь, Ленька, я когда ему рассказал ну, про тебя, что ты на завод ходишь, помогаешь там, и тебе за это хлеба дают. А отец мой, он же после ранения так никуда и не смог устроиться. А тут ему вроде полегчало немного, вот он и подумал пойти на завод, к начальству, попроситься на какую-нибудь легкую работу, хоть сторожем, хоть дворником. Хоть какую копейку да заработать. Ну и пошел он, как раз вчера…

Тут мне все стало ясно, и картина, прямо скажем, складывалась так себе. Отец Игната, Трофим, простой рабочий, инвалид, пошел на завод искать посильную работу. И случилось это в тот самый день, когда произошла диверсия. Он оказался одним из немногих посторонних, кто был в тот день на заводе и не имел прямого отношения к ремонту поезда. И теперь он — главный подозреваемый! Конечно, это удобная фигура для деникинской контрразведки — рабочий, служивший красным и раненый в боях за Синельниково. Кто, как не он? А уж выбить показания — на это дело они мастера!

— Они говорят… — продолжал Гнатка, всхлипывая, — что он, мол, специально пришел, саботаж устроить. Что его красные подослали! А он просто работы искал! Мамка воет — говорит, как есть, расстреляют!

Я сидел рядом с Гнаткой на краю обрыва, чувствуя, как его отчаяние передается мне. Солнце пекло, Днепр лениво блестел внизу, но вся эта мирная картина казалась издевательством на фоне той беды, что обрушилась на семью Новиковых. И ведь все так хорошо, удачно начиналось — и вот, на тебе!

— Что делать? — задумчиво спросил я, больше у себя, чем у друзей.

— Делать нечего, — тут же эхом отозвался Костик. — А что тут сделаешь, против самой контрразведки? Это же не Козлик с его шайкой! Тут кулаками не поможешь!

Что же, надо признать, что мой очкастый приятель был чертовски прав. В контрразведку у нас хода нет. А у кого есть?

Точно! Свиридов! Иван Евграфович, старый подпольщик. Не так давно у него нашлись связи, позволившие передать браунинг бывшему предревкома Арсеничеву. Может быть, у него еще сохранились какие-то возможности, контакты. Может, он просто что-то посоветует?

— Ладно, ребзя, — сказал я, поднимаясь, — пойду к одному человеку. Может, он что дельное скажет. А вы тут побудьте пока. А ты пока не вешай нос, Гнат. Небось что-нибудь придумаем!

Я оставил друзей на берегу, а сам почти бегом направился к дому Свиридова, чувствуя, как сердце колотится от волнения и какой-то отчаянной надежды.

Иван Евграфович был дома. Выслушав мой сбивчивый рассказ об аресте Новикова-старшего, старый рабочий нахмурил густые седые брови.

— Трофима Новикова, значит, взяли, — проговорил он задумчиво, когда я закончил. — Знаю его: честный мужик, работяга. После ранения совсем плох был. Какой из него диверсант? Под горячую руку попал, не иначе. Ищут козла отпущения за тот бронепоезд.

— Так что же делать, Иван Евграфович? — с отчаянием спросил я. — Его же расстреляют!

Свиридов прошелся по комнате, потом остановился передо мной.

— Отбить его или устроить побег — дело гиблое, — сказал он прямо. — Охрана там сейчас такая, что мышь не проскочит. Да и сил у нас таких нет, сам понимаешь. После Арсеничева всех наших поприжали, многие затаились.

Он помолчал, потом посмотрел на меня внимательно, словно оценивая.

— Но есть одна метОда. Не сильно надёжная, но иной раз и срабатывает. Особенно с этой властью.

— И какая?

— Деньги, Ленька, деньги. Эти белые офицеры, особенно которые пониже рангом, следователи там, госстража, они до денег страсть как падки, просто будто мухи на мед. Власть-то у них сейчас большая, а карманы пустые. Гражданская война — время такое, когда совесть дешево стоит, а жизнь — и того дешевле. Слыхал я, бывали случаи, что откупались люди. Даже по серьезным обвинениям. Если сумма хорошая и подойти к кому надо.

Признаться, я не поверил своим ушам.

— Откупиться? За диверсию?

— Ну а чего бы нет? — цинично усмехнулся Свиридов. — Это ж не идейные белогвардейцы, а всякий сброд, что к ним примазался ради наживы да власти. Для них что красные, что зеленые — все одно, лишь бы карман набить. Конечно, если дело до самого верха дойдет, там не откупишься. А вот на местном уровне, следователь какой-нибудь или начальник следствия могут и закрыть глаза за хорошее подношение. «Дело прекращено за отсутствием достаточных улик» или «ошибка вышла, не того взяли» — и концы в воду. Они же, Лёнька, и сами понимают, что схватили первого попавшегося. И теперь либо на него все повесят, либо… либо на кого-то другого. За деньги — что хошь сделают. Тебя отмажут, другого-посадят…

— А сколько? — спросил я, уже прикидывая в уме свои скудные возможности. — И к кому идти? Как договориться?

— Вот это, Ленька, самый сложный вопрос, — вздохнул Свиридов. — Суммы тут разные бывают, смотря по тяжести обвинения и по жадности чиновника. И выходы на нужных людей искать надо осторожно, через проверенных посредников, чтобы самому в ловушку не угодить. Это дело не быстрое и небезопасное. Но попробовать стоит. Если, конечно, есть что предложить.

Он посмотрел на меня испытующе. Я понял: он спрашивал, есть ли у нас деньги. И я подумал о том серебре, что все еще лежало мертвым грузом, припрятанное в надежном месте. Опасное, краденое, но серебро. Может быть, оно сможет спасти не только нас, но и отца моего друга?

— Есть кое-что, Иван Евграфович, — сказал я тихо. — Думаю, на «подношение» хватит. Только вот, как это провернуть, особливо чтоб не было промашки?

Свиридов кивнул, словно мои слова подтвердили его ожидания.

— Хорошо, Ленька. Я подумаю. Поспрашиваю у своих людей, провентилирую обстановку. Может, и найдём мы, на кого выйти. А ты пока держись. И Гнатке своему скажи, чтоб не отчаивался.

Глава 22

От Свиридова я летел к ребятам как на крыльях. Конечно, вариант, предложенный им, далеко не стопроцентный, но одно то, что я смогу вселить в Игната надежду, наполняла радостью и окрыляла.

— Хлопцы! — крикнул я еще издали, подбегая к понуро сидевшим Гнатке и Костику. — Есть выход! Кажется, есть!

Гнатка поднял на меня удивленные, полные ожидания глаза.

— Какой выход, Лень? Что ты придумал?

— Откупиться! — выпалил я. — Человек у меня один есть, хороший знакомый — говорит, можно попробовать! Эти белые, они до денег жадные, и даже в ОСВАГе этом их, говорит, можно договориться!

На насупленном лице Гнатки мелькнуло недоверие, сквозь которое проступала слабая, робкая улыбка. Костик тоже оживился.