Летящие дни

* * * Я приеду к тебе, отец, Лишь водой прошумит апрель, Лишь в саду запоет скворец И потянется к солнцу ель. Старых листьев зажжем костер — Будет дым золотить закат. И починим гнилой забор, И вскопаем наш бедный сад. Этот памятный край любя, Я приеду — не праздный гость. Унаследовал от тебя Я твою крестьянскую кость. На распутье добра и зла, В рудниках, в ледяной воде, Не она ли меня спасла, Не сломилась в лихой беде?.. А еще ведь была война. Скудный хлеб и сырой свинец. Пусть скорее придет весна! Я приеду к тебе, отец. Будет майское торжество. Будет верба цвести в лесу. Внука старшего твоего Погостить к тебе привезу. Будет в небе сиять звезда. Будут в свежей листве дома… Жаль, что быстро идут года, Что еще впереди зима. Жаль, что в зрелости все видней Неизбежный прощальный час. Жаль, все меньше и меньше дней Остается теперь у нас. 1973 «КОММУНА» [2] Б. Стукалину Синим шрифтом На серой бумаге В четверь Прежде большого листа В год великой беды И отваги Мне газета Запомнилась та. Там развалины Таяли в дымке И ряды Атакующих рот. И пугали Неясные снимки Необычным: Воронежский фронт. А в полях За Рождественской Хавой В вековой Черноземной пыли Бой тяжелый, Неравный, Кровавый Сотрясал Основанье земли. И мальчишка Двенадцатилетний В блиндаже За горящей избой Был уверен: Тот самый — последний, Легендарный Решительный бой. Полыхали Пожары в округе. Громыхали Войска за мостом. Из калиток Седые старухи Осеняли колонны Крестом… И являлись Тревожно и ново Эти руки, Глаза и уста И такое Обычное слово На углу Голубого листа. 1973

2

«Коммуна» — воронежская областная газета.

* * * Послевоенный майский праздник. Веселый трепет кумача. И от развалин дымно-красных Холодный отсвет кирпича. И солнцем улицы залиты, Толпой ликующих людей, Солдаты, вдовы, инвалиды… Худые личики детей. Почти забывшаяся горесть. И ветер вспаханных полей. И свежая густая поросль От обгорелых тополей. Фанфар нестройное звучанье В лучах нежаркого тепла — О радости, Об окончанье Насилья, ненависти, зла. И над разбитыми домами, И над уставшими людьми — Победой поднятое знамя, Как обещание Любви. 1973 * * * Земля, земля… Следы копыт На голубой прибрежной глине. И слышно, Как ветла скрипит. И веет горечью полыни. Уже и вспомнить не могу, Когда она в меня запала — Ветла на низком берегу И тихий шелест краснотала. И то далекое село, Где жизнь когда-то начиналась. Как будто время не ушло, А навсегда во мне осталось. Остался тот далекий дом И блеск росы по желтым пожням. Наверно, так уж мы живем — Не только нынче, Но и в прошлом. И слышится: ветла скрипит. И сердцу дороги доныне Пучки травы, Следы копыт На голубой холодной глине. 1973 * * * И. Ж. Ты о чем звенишь, овес, На вечернем тихом поле? От твоих зеленых слез Сердце тает в сладкой боли. И слышны во все концы На последнем склоне лета Тоненькие бубенцы Из серебряного света. Голоса сухой травы, Голоса сырой дороги. О покое, о любви. О растаявшей тревоге. О неведомой судьбе. И о днях моих начальных. И, конечно, о тебе. О глазах твоих печальных. 1973 * * * Розовых сосен стена. Мокрые крыши лесхоза. И среди сосен одна, Словно чужая, береза. Капли на ветках дрожат. Тучи клубятся над бором. Мокрые тыквы лежат За почерневшим забором… Сколько еще проживу? Скоро ли снова увижу Эту сырую траву, Эту холодную крышу? Снова терзает меня Жизни суровая проза. Но вдалеке у плетня Светится в соснах береза. 1973 * * * И припомнилась негромко В тишине лесного дня Ненаглядная знакомка, Что покинула меня… А береза тихой свечкой Свет роняет на стога. И качается над речкой Золотистая ольха. Улетела, упорхнула — Как сорока на сосну. Больно в сердце встрепенула Незатихшую струну. И сидит себе стрекочет. Может, думает: грущу. Только зря она хлопочет — Я и так ее прощу. Не подвергну укоризне За пустячные грехи,— Ради краткой нашей жизни, Ради веточек ольхи. 1973 РИГА Запах дыма и осени. Листья в зыбкой воде. Словно золото бросили, Растеряли в беде. Словно древние талеры, Пятаки и рубли Утонули, растаяли И травой заросли. А за старыми башнями Синий светится свет — Золотыми, вчерашними Очертаньями лет. И у пристани парусной По торцам мостовой — Шаг тревожный и радостный, Затихающий — твой… Сколько горечи пройдено, Сколько вех и племен От Ливонского ордена До последних времен! Сколько боли украдкою Испытала душа! Только жизнь эта краткая Все равно хороша! В ней надежды и радости — Словно листья на дне. В ней печали и странности — Словно ядра в стене. И вдали над соборами Синий светится путь. Словно время, Которое Никогда не вернуть. 1973 * * * Над морем радуга, А море — Свинцово, серо и темно. И клены в тающем уборе, И ветер ломится в окно. О, эти стынущие пляжи И мерзнущие деревца! Они — почти как судьбы наши, Не пройденные до конца. Все те же радости и горе, Все то же счастье и беда. То тяжело бушует море, То блещет солнце и вода. И это гулкое дыханье, И это золото листвы — Как неумолчное признанье Незатихающей любви. 1973 * * * Бросаю в воду хлеб — Кормлю у моря чаек. Как легок их полет В безлюдье синевы! И тихая волна Задумчиво качает, Как тени дальних дней, Пучки морской травы. Такая благодать И воды так спокойны! И сосны, и песок, И сети рыбаков. Как будто никогда Не грохотали войны, Не гибли корабли У этих берегов. Торжественный покой, Седой и величавый. И кажется душе: Грядущий путь един — Не будет никогда Ни проволоки ржавой, Ни обгорелых труб, Ни плавающих мин. Конечно, никогда Беда не повторится. И будет белый хлеб, И будет синий свет. И стаи белых птиц Кружиться и кружиться Все будут в синеве Над перепутьем лет. Как розовый туман, Как солнечная морочь, Растает вся печаль В предутренней тиши… И лишь в седой волне Чуть затаится горечь, Как в памяти моей, — На самом дне души. 1973 * * * Тучка, ласточка, душа. А. Кушнер Скоро, скоро холода, Торжества предзимней стужи. Скоро хрупкая слюда На заре покроет лужи. Дрозд-рябинник прилетит, Покачнется на рябине. Первый иней заблестит На остуженной равнине. Встрепенется не дыша, Как у славного поэта, Тучка, ласточка, душа На черте зимы и лета. Что ей нужно впереди, Где под ветром стонут ели, Где последние дожди И последние метели; Где объятья распростер Сквозь серебряные выси Полыхающий костер На опушке нашей жизни? Ты лети, лети, душа, На огонь Любви и ветра! Может, вправду хороша, Может, вправду ты — Бессмертна?! 1973