Летящие дни

* * * Больше многих других потрясений, Что отпущены щедрой судьбой, Помню солнечный день предвесенний, Помню город разрушенный мой. Бело-розовый, зыбкий — от снега. От кирпичных разрубленных стен, — Он теснился до самого неба, Словно в белом тумане летел. Незнакомый, притихший, суровый — Словно призрачный дымный погост… А вдали золотился сосновый, Наведенный саперами мост. На ступенях знакомого спуска, Ах, как сердце забилось тогда! Вот и домик на улице узкой… Но была за углом — пустота… Только виделись дальние дали — Необычно, просторно, светло. Только черные птицы летали И поземкой с обрыва мело. Тополей обгорелые руки. Обнаженный пролет этажа… В первый раз Содрогнулась от муки Защищенная детством душа. 1972 * * * У степного переезда Предвечерняя полынь. И откуда — неизвестно, Слишком ранняя теплынь. Год назад пришла победа… Паровоз свистит вдали. Теплый руль велосипеда, Дух горячий от земли. Еду тропкой пришоссейной, Задеваю лебеду. А велосипед — трофейный, Очень легкий на ходу… Я живу, еще не зная, Что дорога нелегка, И полынь в начале мая Не особенно горька. Впереди иные грозы. Дышит с юга суховей… Тихо светятся березы По окраинам полей. Непонятна, неизвестна Отуманенная синь. И дрожит у переезда Придорожная полынь. 1972 * * * Снова дрогнуло сердце от боли. Снова падают листья в ручей. На изрытом картофельном поле Собираются стаи грачей. Впереди, за лугами пустыми, Где кончается желтый покос, Что там видится в розовом дыме За вершинами стылых берез?.. Вот и вечер пришел незаметно. И просторы уснули в тиши… Может, все-таки вправду бессмертна Хоть какая-то память души? Может, в чем-то возможна бескрайность, Над которой не властны года? Если в смерти забудется радость, Пусть продлится хотя бы беда. Чтоб лететь и лететь по раздолью Под стихающий крик журавлей Этой вечной березовой болью Над просторами сонных полей. 1972 * * * Качается мерзлый орешник, Стучит на холодном ветру. И я — неприкаянный грешник — Опушкой иду поутру. Блестит на дороге солома, Деревья стоят в серебре. И все мне, как прежде, знакомо В пушистом седом январе: Болотца замерзшее блюдце И в теплом снегу — камыши… Но только уже не вернуться В прозрачную юность души. Растаяла в годы скитанья, Как этих дерев серебро, Блаженная радость незнанья, Начальная вера в добро. И только по склонам бесснежным, Где стога замерзший комок, Еще не угасшей надежды Струится наивный дымок. 1972 * * * Холодный день на Иссык-Куле И волны с просинью свинца! Когда-нибудь забыть смогу ли Полынный запах чебреца? Как у высоких гор киргизских Меня нежданно потрясло В сухих плетнях, в оградах низких С названьем Липенка село!.. И впрямь живут в семье единой Потомки тех, кого сюда В начале века с Украины Вела суровая беда. И все знакомо в поле черном — Посевы, вербы, камыши… Как будто я в родном Подгорном, В степной воронежской глуши. Вот только горы, что застыли За планкой крайней городьбы… А впрочем, горы тоже были В нелегкий час моей судьбы. На перепутьях горных тропок И я судьбу свою искал. Среди колымских круглых сопок, Среди иркутских желтых скал. И все сошлось в прибрежном гуле На странной точке бытия. Как будто здесь, На Иссык-Куле, И вправду жизнь прошла моя. 1972 * * * Спугнул я зайца на меже На предвечернем тихом поле. И что-то дрогнуло в душе, Как от давно забытой боли. И вспомнился далекий год. Послевоенный мокрый грейдер. Седая ива у ворот. Над пустырем холодный ветер. И вспомнилось: иду босой, Иду в поля по чернозему. А дождь — сверкающий, косой — На крышах вымочил солому. И весь в окопах был покос, За ним бурьян стоял стеною… А сколько зайцев развелось В полях, истерзанных войною!.. О, эти комья на стерне И эта черная дорога! И вдруг ожившая во мне Та позабытая тревога!.. …А заяц прыгал через лен И скрылся в низеньких ракитах. Как будто он — Из тех времен, Из тех полей полузабытых. 1972 * * * Ал. Михайлову Еще не все пришли с войны. Не все прогоны были сжаты. Среди июльской тишины Стояли сумрачные хаты. И пожелтели огурцы На приовражном суходоле. И были сложены в крестцы Снопы на бедном нашем поле. Потом на глиняном току Цепами женщины стучали. И бесконечное «ку-ку» Кукушки дальние кричали… И ясно слышится теперь, Как возле тока у колодца Скрипел и плакал журавель О тех, кто вовсе не вернется… Открыты новые миры. Покорены глухие дали. Но журавель — До сей поры — Мелькнет вдали Как знак печали. И на любой тропе судьбы Все вижу — явственно до боли, — Как ровно сложены снопы В послевоенном бедном поле. 1972 * * * Деревья с черными грачами И горечь тающего льда. И размываемый ручьями Остаток санного следа. А за темнеющим сараем В тумане пойменных низин — Кора зеленая, сырая Уже оттаявших осин. И на окраине селенья, Где тучи теплые висят, Тревожным духом обновленья Уже окутан сонный сад. И рядом с древней колокольней, Где синий свет и высота, Опять надеждою невольной Душа наивно занята… О, если б все-таки оставить В грядущей неизбежной мгле Пускай не жизнь, Хотя бы память Об этой жизни на земле! 1972

Калина красная — калина черная

* * * На лыжах при большой луне По спящей улице селенья Приятно в детстве было мне Бежать без страха и волненья. И одиноко и легко Скрипели старенькие лыжи. И было видно далеко Домов заснеженные крыши. И вдруг неведомо куда По небу быстро покатилась Большая круглая звезда И белым светом засветилась. И не звезда, а целый шар — Холодный, огненный, хвостатый… И я порывисто дышал, Взбегая на крылечко хаты. И мать на странный мой рассказ Испуганно перекрестилась… Я вспоминал потом не раз, Как та комета прокатилась. Она упала за столбы, За мостик железнодорожный, Как предсказание судьбы — Далекой, странной и тревожной. 1973 ДОРОГА Ю. Киселеву Все меньше друзей Остается на свете. Все дальше огни, Что когда-то зажег… Погода напомнила Осень в Тайшете И первый на шпалах Колючий снежок. Погода напомнила Слезы на веках. Затронула в сердце Больную струну… Давно уж береза На тех лесосеках Сменила Спаленную нами сосну. И тонкие стебли Пылающих маков Под насыпью ветер Качает в тиши. Прогоны лежнёвок И стены бараков Давно уже сгнили В таежной глуши. Дорога, дорога… Последние силы Злодейка цинга Отнимала весной. И свежим песочком Желтели могилы На черных полянах За речкой Чуной. Зеленые склоны Да серые скалы. Деревья и сопки, Куда ни взгляни. Сухие смоленые Черные шпалы — Как те незабытые Горькие дни. Дорога, дорога По хвойному лесу. Холодная глина И звонкая сталь… Кому-то стучать Молотком по железу. Кому-то лететь В забайкальскую даль. Дорога, дорога. Стальные колеса. Суровая веха В тревожной судьбе. Кому-то навеки Лежать у откоса. Кому-то всю жизнь Вспоминать о тебе. 1973 * * * Земля, поросшая травой, — Какое это чудо! И запах мяты луговой Неведомо откуда. И эти низкие дома, По-южнорусски — хаты. И эти нивы у холма, Просторны и покаты. И этот рокот спелой ржи, Звенящие косилки. И эти вечные стрижи Над лужей у развилки. Какой рассвет моей судьбы Летит со мною вместе Сюда, Где старые дубы Такие же, Как в детстве; Где трактора стучат во мгле И на осеннем склоне Все гнутся гривами к земле Колосья — Словно кони?.. 1973