Летящие дни

* * * Пожелтели, облетели кроны. Стихло море в редких кораблях. Чайки, словно белые вороны, Кормятся на убранных полях. Распластались золотые выси. Не вернется лето — не зови! — Для последней, Для прощальной мысли, Для почти развенчанной любви. Что дороже — Радость или совесть? Эта прелесть тающих берез? Эта легкомысленная повесть, Душу опалившая всерьез; Эти угасающие клены, Этот луг, знакомый наизусть, Где пророчат белые вороны Вечную серебряную грусть?.. 1973 * * * Соловецкая чайка Всегда голодна. Замирает над пеною Жалобный крик. И свинцовая Горькая катит волна На далекий туманный Пустой материк. А на белом песке — Золотая лоза. Золотая густая Лоза-шелюга. И соленые брызги Бросает в глаза, И холодной водой Обдает берега. И обветренным Мокрым куском янтаря Над безбрежием черных Дымящихся вод, Над холодными стенами Монастыря Золотистое солнце В тумане встает… Только зыбкие тени Развеянных дум. Только горькая стылая Злая вода. Ничего не решил Протопоп Аввакум. Все осталось, как было. И будет всегда. Только серые камни Лежат не дыша. Только мохом покрылся Кирпичный карниз. Только белая чайка — Больная душа — Замирает, кружится И падает вниз. 1973 АРХАНГЕЛЬСКОЕ Осинники да черные стога. Забор нависшей над обрывом дачи. Да синим льдом обмерзли берега. И белый луг ветлою обозначен. И с высоты — туманным молоком Подернуты леса, овраги, реки… А здесь, в церквушке, — выставка икон, Написанных в каком-то дальнем веке. Какое буйство красок и любви, Какие удивительные блики! Не верится, что созданы людьми Бессмертные возвышенные лики. Каким путем сюда они пришли И почему их власть с веками крепла? Их на кострах совсем недавно жгли. Но вот они — восставшие из пепла. И снова нынче, семь веков спустя, В сиянии из золотистых пятен С какой тревогой за свое дитя Владимирская смотрит Богоматерь! Что вдохновляло древних мастеров, Что виделось им в окна слюдяные? Конечно, бог — задумчив и суров. Но и простые радости земные. Далекое предчувствие весны. Любовь, что так кротка и терпелива. Тревожный ветер. Мокрый ствол сосны. И эта даль холодная — с обрыва. 1973 * * * Метель и листья. С колокольни Смотрю на золото листвы. И еле виден путь окольный Из помутневшей синевы. А глянет солнце — Мир окрестный Просторней, чище и видней. И ближе берег неизвестный, И даль прозрачней И синей. Под первым злым Колючим снегом Дрожит озябшая земля, — Зима жестоким печенегом Пришла на мирные поля. Но на ополье Возле Нерли, Где каждый храм К реке приник, Кресты и шпили Не померкли, Как грани русских Ратных пик. 1973 СУЗДАЛЬ С полуразрушенных валов — Простор для сердца И для взора От синезвездных куполов, От белозубых стен собора. А вдалеке Ильинский луг. Дороги, пашни, огороды. Какое таинство вокруг, Единство вечное природы! И эта Каменка-река, Берез развеянное семя. И эти в небе облака — Непостижимые, Как время. И этот ветер, Этот свист — Как связь небес и человека. И этот с клена Желтый лист — Не из десятого ли века? 1973 ОБОРОНА ВЛАДИМИРА (1238 год) Вокруг пылала Отчая земля — Стога, деревни, Церкви и повети, А здесь, внутри, За стенами кремля — Не только жены, Старики и дети. Здесь, за стеною, Жил не только князь, Митрополит И славный воевода, Но древних букв Затейливая вязь — Язык, культура И душа народа… Как мало нынче Знаем мы о них, О тех, погибших В той кровавой тризне! Ведь в том огне Сгорело столько книг! А книги — тоже Продолженье жизни. 1973 КАМЕНКА Бревенчатая лава Над Каменкой-рекой. Отсвечивает ржаво Тростник береговой. Редеющие рощи, Озябшие давно, И женщина полощет Суровое рядно. Бревенчатые сваи, Зеленые от мха. И словно караваи — Далекие стога. А быстрая водица Чиста и холодна. И весело струится, И светится до дна. Подернуты туманом Ракиты по буграм. Козьмою и Демьяном Зовется старый храм. Разрушенный лабазик. Обломки кирпича. И новый желтый газик У синего ручья. И тусклого востока Холодная слюда. И старый ров Нетёка, Где не текла вода. И небо у акаций, Поблекшее слегка, Как после реставраций Иконная доска. А выше — бесконечность, Распахнутая высь. И это вместе — вечность, И это вместе — жизнь. 1973 ТБИЛИСИ Открылись солнечные выси, Открылась белая Кура С зеленых гор твоих, Тбилиси, С высот кремнистого бугра. И древний храм в объятьях солнца, И ровный шорох старых лип. И Николая Чудотворца Такой родной российский лик. В моем пути по Закавказью Опять твой кров меня манит Грузинской и славянской вязью Покрытых мохом древних плит. Форпост любви и христианства, Преодолевший зло и страх, Как это гулкое пространство В глухих языческих горах. И чтоб в тебе не усомниться, Опять навстречу выйдет мне Поэт Ладо Сулаберидзе, Земляк по дальней стороне. И вновь разбуженная память Нас уведет к иным хребтам. Пусть не понять И не исправить Судьбы, что мы хлебнули там… Но все вдали, что пережито, — Тайги дремучая стена. А жизнь просторна и открыта, Как эта дивная страна. Где в октябре бушует лето, Где в желтом солнце склон горы. Где этот город, Полный света, И волны белые Куры. 1973 * * * Белый мост у Беговой. Блестки белые кружатся. И дрожащий голос твой, Что уже пора прощаться. Что бежать тебе пора — Мимо лип и гастронома. Что опасная игра — Расставанья возле дома. Возле дома твоего. Он вдали — Такой огромный. Там не знают ничего О любви твоей Бездомной. О снежинке в волосах, О нечаянном ненастье. О запрятанном в глазах Ненадежном Кратком счастье… Помоги ты мне, Господь, Не солгать и не обидеть! Укротить и дух и плоть, Но во сне хотя бы видеть — Этот снег на Беговой, Это белое круженье, И любви, еще живой, Продолженье, продолженье… 1973 * * * Помнишь ты, Ирина, осень… Ф. Сологуб Мелкий кустарник — Сырая осина, Синие ветки В лесной полосе. Тонкая, легкая Сладость бензина После заправки На раннем шоссе. А впереди Догорают березы. Черная елка, Сосна и ольха. Тихое солнце Глядит на покосы, На побелевшие За ночь луга. Утренний иней, Конечно, растает. Снова откроется Зелень травы. Словно опять Ненадолго настанет Легкое время Беспечной любви. Милая женщина, Грустная птица! Все в этой жизни — До боли всерьез. Сколько еще Оно может продлиться, Это дыхание Желтых берез? Сколько еще За твоими глазами В кружеве этой Последней листвы Там, впереди, За полями, лесами — Жизни, печали, Дороги, любви?.. 1974 * * * День ни солнечный, Ни пасмурный — Как несмелая любовь. Ни кораблика, Ни паруса. Словно музыка без слов. Хвойной сушью Мягко выстлана В сонных дюнах тишина. Легкомысленно, Безмысленно На песке шуршит волна… И почти невыразимая Начинается с утра Предосенняя, Предзимняя, Предпечальная пора. Улетят в воспоминания — Ни забыть, ни передать — Наши тихие гуляния, Золотая благодать… Только музыка прощальная Все же внятно говорит, Что совсем не беспечальная Нам разлука предстоит. Что когда-то Каждой клеточкой О последнем этом дне Дрогнет сердце Хрупкой веточкой, Как от ветра на сосне. 1974