Лилия для Шмеля

Я вышла и оказалась на садовой дорожке, где меня ожидал слуга в ливрее.

— Следуйте за мной, Ваша Милость…

Теперь я совершенно не представляю, зачем меня пригласили!

Обойдя крыло, я оказалась в саду. Прошла по аллее и вышла к идеальной поляне, где стоял большой диван и, у его подножия, две тлеющие жаровни.

— Прошу, Ваша Милость! — указал мужчина на софу.

Когда я села с краю, он помог мне удобнее укутаться, а концы пледа накинул на низенькую жаровню, которую прежде прикрыл крышкой.

Почти сразу же я поняла всю прелесть конструкции — теплый воздух дошел до моих ног, поднялся выше, и уже скоро я находилась в теплом коконе. Нос на свежем воздухе, а тело в тепле — как же хорошо!

Едва удобно устроилась — послышались голоса: звонкий Вейре и баритон Веспверка. Обернулась и увидела герцога, несущего сына на руках.

Увидев меня, ребенок закричал радостно:

— Баронесса! Я рад, что вы приехали!

По этикету я должна встать, однако Веспверк старший отрезал:

— Сидите! — и словно исправляя свою резкость, более сдержанно добавил: — Благодарю, что решились приехать. Вейре хотел разделить с вами одно радостное событие. Уверял, что вы будете в восторге.

— Какое?

Ребенок с большим нетерпением вертел головой по сторонам, будто выискивал что-то. Даже я заозиралась.

— Вейре, терпение! — строго и в то же время с теплотой одернул сына герцог. — Вы же хотели посетить цирк?

Я кивнула.

— Вейре тоже, поэтому будет вам цирк! — улыбающийся Веспверк усадил сияющего от счастья сына на середину софы, заботливо, не хуже добросовестной няньки закутал его в плед, оставив открытыми лишь нос и детские глазенки, и пододвинули жаровню ему под ногу.

— Тепло?

— Да, — кивнул ребенок. — А ты?

— Я закаленный, — облаченный в куртку герцог сел рядом с сыном. — Что ж, проверим, как ты изучил книгу. — Повернул голову, кивнул кому-то — и заиграла музыка. А потом из-за густых зарослей на поляну вышел пожилой, высокий мужчина в ярком фраке в сопровождении беленькой обезьянки в костюмчике. Они еще не успели подойти и сделать ничего особенного, а Вейре уже запищал от восторга! А я, глядя на довольного и счастливого ребенка, тоже заулыбалась.

Едва обезьянка поклонилась, выбежала еще одна, в платьице, — и парочка здешних человекоподобов начала дурачиться, строить рожицы, показывать фокусы.

Каждая проделка, даже самая незатейливая, вызывала у Вейре восхищение.

— Баронесса! Папа! Они такие милые! — захлебываясь восторгом, шептал Вейре. Не зная, как сдержать эмоции, он одной рукой схватил меня за руку, а второй отца, и при каждом фокусе дергал нас за руки. Ох, чувствую, сейчас он попросит погладить их, поэтому пришлось объяснить малышу:

— Да, Вейре, они, очень милые. Но это дикие звери, и с ними нужно быть осторожными. У них есть клыки и крепкие челюсти, и одна такая марты… — я вовремя поправилась. — И один такой человекоподоб может справиться со взрослым мужчиной.

Вейре и герцог удивленно посмотрели на меня.

— Если не веришь, — я обращалась исключительно к ребенку, — после представления расспросим их дрессировщика.

Поймав на себе недоверчивый взгляд старшего Веспверка, отвернулась и стала дальше сосредоточенно смотреть выступление зверей.

Диковинный ящер, похожий на саламандру, с ало-синим воротником у морды, хотел спать, поэтому как его ни подталкивала женщина-дрессировщица, — он шипел, раскрывал воротник, но с места не двигался.

— Обычно эти ящеры живут в теплых странах и любят солнце. К прохладе не привычны и в холоде впадают в спячку.

— Верно, миледи, — улыбнулась женщина. — Под шатром, в тепле, юпер носится, как молния.

— Я хочу его погладить! — оживился Вейре. — Он же не человекоподоб!

— Милый, Вейре, — обратилась я к ребенку. — В природе чем ярче у животного окрас — тем оно опаснее. У юпера в пасти опасная слюна. И любая царапина может привести или к потере руки, или смерти. Ты же не хочешь болеть?

Вейре посмотрел на меня, на ящерицу, на отца и тяжко вздохнул. Кажется, я у малыша в авторитете.

Потом были и другие животные, которые становились все крупнее и опаснее, и тогда я обратилась к герцогу.

— Ваша Светлость, представление замечательное, однако я не уверена, что следует вот так вот выводить огромных животных. Хоть они и дрессированные… — я запнулась, потому что на лице герцога появилась улыбка.

— Удивлен вашей разумности. Звери — не прихоть. Именно поэтому крупные особи находятся в клетках и оттуда не выйдут.

Я благодарно кивнула и отвернулась, снова сосредоточилась на представлении.

— Папа! Баронесса! А кто это?! Фу, какой противный и колючий!

Невозмутимое подобие дикобраза громко фыркало, а потом и вовсе свернулось калачиком, продемонстрировав огромные колючки.

— Спроси у баронессы, — ответил его отец, подкалывая меня.

Ну, кое-что я могу сказать и об этом животном, однако решила, что умничать не стоит, потому кротко ответила:

— Не знаю, Вейре, но позже можем посмотреть в книге.

Ребенок довольно кивнул и продолжил смотреть «цирк».

Все шло хорошо, пока к герцогу спеша не подошел дворецкий и не прошептал что-то. Герцог хотел встать, но Вейре схватил его за руку и попросил:

— Папа, не уходи! Пожалуйста!

Никогда не слышала от него этого слова. Но сейчас оно прозвучало так жалобно.

Что на моих глазах происходило что-то важное, я убеждалась, наблюдая, как герцог напрягся, задумался, быстро шепнул что-то слуге и остался сидеть с сыном, который еще сильнее вцепился в руку отца. Я даже видела, как у Вейре от усилий побелели пальцы.

Тем временем слуги принесли кресло и еще один плед.

«Кто-то приехал, — догадалась, однако я еще не знала, что сейчас состоится знакомство с той самой красавицей Вильдией. Хотя нет, я нутром почувствовала, что это она.

Глава 20

Появление Вильдии было подобно вихрю — несдержанному, своевольному, капризному и чем-то очень сильно раздосадованному.

— Освальд, ты не рад моему приезду?! — хлопая ресницами, спросила нежданная гостья, взирая на герцога невинными глазами. Красивая, идеальная, даже румянец на ее щеках как натуральный. Однако иногда достаточно произнести несколько слов, чтобы мнение о человеке испортилось. Нарочитая изнеженность, томность в голосе… — не вязались с тем идеальным образом, что сложился у меня в голове о красотке. Я даже растерялась и совсем позабыла, что надо встать и поприветствовать старшую по рангу. А поскольку я нарушила этикет — удостоилась от нее злого, надменного взгляда. Хотя… подозреваю: я получила его из-за Вейре, державшего меня и герцога за руки. Причем Вейре так держал отца, что Веспверк смог едва привстать, чтобы поприветствовать даму сердца.