Лилия для Шмеля

Сидели мы за круглым столом долго, пока Вейре не стал зевать. Не знаю, какой у него распорядок дня, но я намекнула, что мне пора бы домой, и герцог поддержал меня.

— А фокусы с Жужем?! — встрепенулся Вейре.

— Мы пока с ним потренируемся. Ты же знаешь, он характерный пес, может и капризничать. Но после мы обязательно покажем их.

Впервые я уезжала с легким сердцем.

Герцог с Вейре стояли у окна. Я помахала ребенку рукой и забралась в карету.

Глава 18

С маркизой Низли — заносчивой, высокомерной снобкой — графиня столкнулась случайно. Мы прогуливались, любуясь нарядными фасадами на главной улице Нильда, вывесками, украшенными вечнозелеными гирляндами тибриса, зелеными кустами в кадках, когда услышали противненький женский голос, не суливший ничего хорошего:

— Графиня!

Я поддерживала Ильнору под руку и ощутила, как она напряглась и попыталась избежать общения, изобразив, что не расслышала оклика, но дама с горящими, злыми глазами преградила нам дорогу и, широко скалясь, заявила:

— Какая радостная встреча!

Жужу дама тоже не понравилась, и он яростно загавкал.

От безудержного лая звенело в ушах. Обычно, в таких случаях графиня вручала его мне, а я отходила немного поодаль, чтобы дать людям спокойно побеседовать. Однако сейчас Ильнора прижимала пса к себе и намеренно старалась, чтобы оглушающий лай исходил в лицо маркизы и ее сыночка.

Жуж с задачей справлялся, однако полунамеков бесцеремонная маркиза не понимала и пыталась перекричать охрипшего от лая пса:

— …Как рада… Недавн… заграни… вернулась… Ох, …финя… общалась… И… я… встретила… нета… — она притворно закатила глаза, намекая на некие интересные подробности, которые, по ее мнению, должны были заинтересовать графиню. Однако Ильнора молчала, пару раз невпопад кивнула и даже не пыталась приструнить любимца, от чего собеседница начала закипать и покрываться красными пятнами. В то время как ее сынок, никчемный оболтус девятнадцати лет, с покатыми плечами и резной франтовской тростью в худосочной руке, тайком пялился на проходивших мимо дам.

Меня они игнорировали, ведь на мне не было ни единого украшения. А раз я не могла принести им выгоды ни титулом, ни связями, ни богатством — не представляла для них никакого интереса. Чему я только радовалась.

Поняв, что разговор, несмотря на всю бесцеремонность, не складывается, раздраженная маркиза скривилась, кивнула на прощание головой и торопливо направилась в шляпную мастерскую, уводя сыночка с собой. И, о, чудо! Как только они скрылась с глаз в дверях здания, Жужик мгновенно притих.

— Ты моя радость! — наглаживала Ильнора пса, а он с довольной мордочкой заглядывал ей в глаза. — Идемте, Корфина. А-то с нее еще станет вернуться. — Довольная попечительница потянула меня в парфюмерный магазин.

— Низли навязчива до неприличия! Думала, она вцепится в меня и не отпустит, пока не напросится на визит, — возмущалась Ильнора. — Жаждет свести сына с Тиридией и породниться с нами! Уж нет!

— Маркиза полагает, что ее сын — завидный жених? — не удержалась я от капельки яда. Вряд ли внучка Ильноры впечатлится «женихом».

— Непомерное самомнение! Конечно, Тиридия в его сторону и не взглянет, но слушать глупую болтовню Низли — нет уж! И мало того, что Низли глупы — они еще и разорены. — Ильнора повернулась в мою сторону и назидательно добавила. — Однако это совершенно не мешает маркизе носить перезаложенные украшения.

Это явный намек на мой излишне скромный стиль, однако я упрямо ответила:

— Пусть маркиза делает, как хочет. Я не буду носить ваши украшения! Кто полюбит меня — пусть любит без них и дорогих нарядов.

— Ох, Корфина, — одарила меня Ильнора благосклонной улыбкой. — Конечно, здравое зерно в твоих размышлениях есть, но свет — есть свет, и браки по любви здесь редкость. Между прочим, когда я выходила замуж — я не любила Дитера, а потом… Ох, мой Дитер! — вздохнула она горестно. — Как я по тебе скучаю! Между прочим, Жуж — его последний подарок…

Графиня скорбно поджала губы, пытаясь удержать подступающие слезы.

— Поэтому мальчик мне так дорог! Удивительно, но они с Дитером даже внешне похожи!

Я покосилась на ушастую морду, надменно восседавшую на руках хозяйки, вздернутый черный носик с недовольно разинутой пастью… — и все это на огромной голове — не сдержалась и улыбнулась. Сквозь слезы улыбнулась и графиня.

— Муж не был красавцем, зато был умным и добрым…

Беседуя о жизни, мы зашли в любимую кофейню Ильноры, отведали изумительных, тающих во рту пирожных. Хорошо, что Жужа вручили Гизо, следовавшему за нами по пятам, иначе бы выпрашивая вкусности, пес скулежом опозорил нас. Вот же попрошайка! Будто дома его не кормят, а я не подкармливаю сладостями.

Потом прошлись по дворцовой площади, полюбовались видом на королевский собор, огромными ажурными воротами, статуями, триумфальной стеллой и, лишь нагулявшись от души, сели в карету.

Удобно устроившись на мягком, комфортном сидении, я блаженно вытянула ноги. Графиня тоже утомилась и ехала, прикрыв глаза. Не желая тревожить ее болтовней, я смотрела в окно. Мелькали вывески, дома, люди. На перекрестке экипаж притормозил, и я заметила большую яркую афишу, извещавшую, что в Нильд приехал цирк! Да, я давно не ребенок, но с удовольствием посмотрела бы на здешних животных, отличающихся от земных. Что это так, доказывало изображение мужественного дрессировщика с роскошными усами, сжимавшего в руках кнут, и стоявшего перед ним на задних лапах огромного ушастого зверя, отдаленно походившего на медведя и кенгуру!

Жалование я почти не тратила, так что позволить себе вдохновляющую прихоть вполне могу. Повернулась к Ильноре, чтобы попросить разрешения посетить представление, однако она дремала. Будить ее было жаль. Позже спрошу. Да и думаю, она не будет против.

После прогулки по Нильду и множества впечатлений к Веспверкам я приехала в приподнятом настроении и раньше назначенного времени. Честно говоря, надеялась провести больше времени с Вейре. Однако войдя в детскую, застала мальчика грустным, склонившимся над толстой книгой.