Лилия для Шмеля

— Как ты себя чувствуешь? — я шагнула к нему и позабыла обо всех правилах и этикете. Да и как выкать, если для меня он беззащитный, хрупкий малыш, которого до слез жаль.

— Лучше. А вы расскажете мне еще раз сказку про Нильсе? — он закусил губу, опустил глаза и признался: — Я не совсем помню окончание.

— Конечно, герцог, — улыбнулась тоже во все тридцать два зуба, как блаженная дурочка.

— Можете называть меня Вейре, — посмотрел ребенок на меня из-под ресниц.

— Хорошо, Вейре, только скажи мне: ты ел сегодня?

— Не хочу есть! — поморщился он. — Не хочу молока, не хочу бульоны! Меня от них тошнит.

— А микстуру пил?

Малыш сокрушенно кивнул.

— Знаешь, у меня с собой есть пара печений, правда они для Жужа… — я думала, что избалованный ребенок побрезгует ими, однако когда выудила из кармана подсохший кругляш, Вейре схватил его с радостью, коснулся губами и принялся мусолить, рассасывая, как я в детстве сушку.

Да если бы я только знала, что дешевое печенье его порадует, привезла бы целую коробочку! Вейре с наслаждением грыз сухарик, как самое вкусное угощение, а я просто гладила его хрупкую ручку.

И лишь потом, когда он принялся за второе печение, я напоила его свежей водой и принялась рассказывать продолжение истории про Нильса.

Герцог пришел как всегда хмурый и встревоженный, но увидев, что Вейре улыбается, выдохнул с облегчением. Взял стул, стоявший у стола, поднес к кровати и, поставив рядом с моим, сел.

Под его скептичным взглядом рассказывать стало тяжело, слова застревали в горле, но я уже заканчивала. К тому же мне все равно, что он думает обо мне, главное, что Вейре немного лучше.

Когда я сделала паузу, герцог спросил:

— Вейре, ты обедал?

— Не хочу, — упрямо ответил мальчик.

— Ты слишком мало ешь, поэтому у тебя нет сил ездить на Ветре. Поешь?

— Нет, — Вейре нахмурился и упрямо сжал губы, чтобы не расплакаться.

— Идите, — махнул герцог, выпроваживая меня из комнаты. Я не муха, которую прогоняют взмахом руки, но ничего не оставалось, как с тяжелым сердцем уйти.

Покидая особняк, я услышала приглушенный красивый, мелодичный смех, который узнала.

Злость снова заклокотала в груди.

— Как Вейре? — пристала с расспросами Ильнора, едва я вернулась. Понимаю, она переживает за маленького родственника, но как же я устала.

— Сегодня немного улыбался. Надеемся, что с милостью Преблагого Видия поправится.

— Ступайте, Корфина, отдохните. На вас лица нет, — графиня похлопала меня по руке. — И прихватите Жужа. Сегодня он слишком громкоголосый.

Я подхватила пса, а он, едва оказался на руках, повел носом, принюхиваясь к моему запаху. Поднял мордочку и подозрительно покосился: ты что — мои печенья втихомолку трескаешь? А мне?!

Глава 16

Весь следующий день я читала, пытаясь отогнать хмурые мысли. На улице стемнело, зажгла лампу, но сквозь окно, смотря на дорогу, невольно задумалась: как там Вейре?

«Если не зовут, значит, почти поправился, играет в игрушки», — я улыбнулась. Не знаю, как так получилось, что привязалась к мальчишке. Возможно, все дело в одиночестве. Я в этом мире одинока, и он тоже, несмотря на отца, родных и множество слуг и нянек. Все-таки мать никто не заменит. А стоило подумать, что скоро его мачехой станет безмозглая красотка — стало до слез обидно.

«Так, зависть и злоба прочь! Прочь!» — принялась твердить себе, но настроение себе напрочь испортила.

Сегодня день вообще прошел нудно и сонно. Подозреваю, Ильнора никуда не поехала, чтобы я была под рукой, и если меня пригласят в дом герцога — сразу же отправить на помощь. Все-таки Вейре ей не чужой.

Засыпала я плохо, зато под утро провалилась в крепкий сон. И приснилось, что Жуж человеческим голосом будит меня:

— Кор-рфина-а! Кор-рфина-а! — и шумно дышит в ухо. Чуть не ответила — куда засранцу убраться. Хорошо, сдержалась, иначе бы опозорилась, потому что надо мной стояла Ильнора в чепце, домашнем халате, накинутом на ночную сорочку, и нервозно трясла меня за плечо.

— Корфина! Герцог просит тебя приехать к Вейре как можно скорее!

— Что с ним?! — я резко села на постели, испугавшись до одури, что у мальчугана снова приступ.

— Он хочет видеть тебя. И очень ждет! — на глазах Ильноры проступили слезы.

— Сейчас соберусь, — я уже спускала ноги и искала тапочки.

— Я помогу тебе собраться!

Да лучше бы графиня оставила меня в покое. Как-то не привыкла я, что попечительница помогает собрать волосы и застегивать платье. В общем, выбежала я из комнаты со всех ног и, наспех накинув верхнюю одежду, побежала к карете, которую за мной прислал герцог.

Еще у ворот особняка меня встречали слуги Веспверков.

— Ваша Милость, вы приехали! Как хорошо, — лепетала грузная женщина с розовыми, пухлыми щеками, которая, если мне не изменяет память, была кормилицей Вейре.

— Как он?

— Не есть без вас. Совсем отказывается…

Я слушала в пол уха. Бегом взбежала по ступенькам парадного крыльца, влетела в дом и нарвалась на слугу с растянутой в руках простыней.

Не ропща, позволила себя запеленать и поспешила к Вейре. Сам герцог по пути не встретился, чему я радовалась. Однако зря.

Запыхавшаяся и взмокшая, влетела в детскую и… наткнулась на хозяина дома, развалившегося в кресле и смотревшего на меня, как на шарлатанку.

— Вейре так нахваливал вашу историю, что я впечатлился, — с противной ухмылкой произнес он, и я услышала, как на кровати шумно вздохнул ребенок. Повернула голову и увидела Вейре. При виде меня детские глазенки ожили, загорелись, но сам малыш продолжал чинно сидеть на постели, с подоткнутым со всех боков одеялом. При свете дня были хорошо заметны его покрасневшие, заплаканные глаза, казавшиеся большими на худом, бледном личике.

Демонстративно игнорируя герцога, я улыбнулась ребенку. Нам и слов не надо, чтобы понять, что мы рады видеть друг друга.

— Ты плакал? — подошла ближе и коснулась привычным жестом детской макушки, курносого носика, конечно же, красного, как бывает, когда дети плачут.

— Нет!

— А ел?

— Да. Вы расскажете мне новую историю? — посмотрел на меня такими глазами, что даже если бы я не помнила ни одной, принялась бы сочинять на ходу, лишь бы только увидеть на мордашке Вейре улыбку и милые ямочки.