Лягушка-путешественница

Усталость, боль, злость на эту тупую вздорную бабу едва не заставили путешественницу сорваться. Крепко сжав кулаки, она прикрыла глаза, изо всех сил стараясь успокоиться. И тем не менее её голос звенел от негодования.

– Зачем? Всё равно мне никто не верит! Я искала и вашу дочь, а вы только и делали, что смеялись надо мной и придирались по пустякам! Для чего мне посвящать вас в свои дела? Чтобы ещё раз узнать о своей глупости? Я Ника Юлиса Террина, дочь Лация Юлиса Агилиса из славного рода младших лотийских Юлисов, не обязана терпеть ваши насмешки! Поэтому и молчала, госпожа Картен.

Получив столь неожиданный отпор, супруга консула смешалась, глядя на собеседницу так, словно видела в первый раз. Но очень быстро взяла себя в руки, и встав, гордо вскинула голову.

– Что вы ещё скрываете от меня, госпожа Юлиса?
– вопрос прозвучал уже как-то обыденно.

– Клянусь Нутпеном и Ангипой - ничего, - непривычно холодно отчеканила та.
– Что хоть как-то касается вашей семьи, госпожа Картен.

– Я благодарна за помощь в поисках моей дочери, - надменный голос женщины звенел металлом.
– Но хочу, чтобы вы покинули мой дом. Я не терплю лжи!

– Полагаю, своим поступком я заслужила ещё хотя бы три или четыре дня, госпожа Картен?
– тем же ледяным тоном поинтересовалась собеседница, и заметив тень неудовольствия на её лице, усмехнулась.
– Я почти не буду выходить из своей комнаты.

– Почему?
– слегка удивилась Тервия, явно занятая какими-то своими мыслями.

Девушка объяснила.

– Хорошо, - с явной неохотой кивнула хозяйка дома, тут же предупредив.
– Но это последняя задержка!

– Разумеется, - охотно согласилась гостья.
– Мне здесь больше делать нечего.

Не удостоив путешественницу даже взгляда, супруга консула величаво проследовала к двери. И тут девушку опять чёрт за язык дёрнул.

– О лжи вам лучше поговорить со своей предсказательницей, госпожа Картен!

Тервия заметно вздрогнула, но не задерживаясь, вышла на галерею. За спиной госпожи тихо, но очень неодобрительно вздохнула Риата.

– Не вздыхай, - устало махнула рукой Ника.
– Всё уже закончилось. Лучше принеси из кухни чего-нибудь пожевать, а то когда ещё ужина дождёшься?

Какое-то время невольница растерянно смотрела на хозяйку, потом понимающе кивнула.

– Слушаюсь, госпожа.

Едва поднявшись на второй этаж, девушка услышала возбуждённый голос Вестакии. Женская часть семейства Картенов выбирала подходящий наряд для встречи отца. На кровати лежало несколько платьев, а Толкуша держала металлическое зеркало, перед которым увлечённо вертелась бывшая пленница.

"Быстро она пришла в себя от пережитого", - мысленно усмехнулась путешественница, вспоминая сюжет из телевизионных новостей своего мира. Судя по ним, с освобождёнными заложникам тут же работают психологи. Видимо, здесь к подобным вещам относились проще.

Разумеется, её к обсуждению нарядов никто не пригласил. Мать демонстративно отвернулась, а дочь ограничилась робкой извиняющейся улыбкой.

Придя к себе, Ника, приняв меры предосторожности, завалилась на кровать. Когда пришла Риата, дискуссия за стенкой разгорелась ещё сильнее. Невольница принесла вещи из ванной и передала хозяйке большую лепёшку с лежащей поверх кистью винограда. Девушка едва не подавилась, когда в соседнюю комнату, воя от восторга, ворвались Валрек и пытавшийся удержать брата Уртекс. Мать шикнула на них, требуя тишины, а путешественница вдруг остро почувствовала своё одиночество. Её здесь так встречать никто не будет. Аппетит тут же пропал, и она отдала недоеденную лепёшку рабыне.

Подкрепившись, невольница ушла, прихватив грязную одежду хозяйки. Вернулась она уже в сумерках, прикрывая ладонью горящую лучину. Когда Риата зажигала светильник, раздался требовательный стук в дверь. Услышав голос Картена, Ника, кряхтя, поднялась и подошла к окну.

В быстро открывшуюся калитку, ворча, вошёл консул в сопровождении десятника конной стражи. В наступившей полутьме лица различались плохо, но судя по тону, они оба казались чем-то сильно недовольны.

– Отец!
– тихо сказала Вестакия под самым окном.

Размашисто шагавший по каменным плитам двора мореход замер.

– Это я, отец, - повторила девушка, медленно двигаясь ему навстречу с понуро опущенной головой. - Прости меня, отец.

Хлёсткий звук пощёчины заставил путешественницу вздрогнуть и прикрыть рот ладонью, гася невольный вскрик.

Лёгкое тело Вестакии рухнуло. С галереи донеслось сдавленное рыдание Тервии, которая даже не подумала заступиться за дочь. Румс тоже молчал, тёмной фигурой выделяясь в густой тени конюшни.

После такого приветствия Ника не удивилась, если бы Картен бросился пинать распростёртое тело. Но вместо этого мореход, присев рядом с нею, стал что-то очень тихо шептать на ухо дочери, прижимая её голову к груди. Та зарыдала, крепко обняв отца.

Наблюдавшая за ним гостья облегчённо перевела дух. Всё-таки она жалела эту девушку, тоже ставшую жертвой мужского предательства.

Консул помог дочери подняться и повёл в дом. Оставшийся на дворе десятник конной стражи повелительно крикнул:

– Позови госпожу Юлису, если она ещё не спит.

– Да, господин, - отозвалась, судя по голосу, Толкуша.

"Вот батман!" - охнув, путешественница бросилась к зеркалу и застонала от бессилия, убедившись, что почти ничего не может в нём рассмотреть при столь скудном освещении. Вымотавшись за день, она даже причёску сделать поленилась. Ну как в таком виде показаться Румсу? А шаги рабыни всё ближе.

Пришлось набросить накидку.

"И единственное приличное платье Риата уже выстирала", - мелькнуло в голове Ники, когда она разрешила Толкуше войти.

– Вас спрашивает господин Фарк, госпожа Юлиса. Что ему передать?

– Ничего, - покачала головой девушка.
– Я сейчас спущусь.

Он ждал на галерее, где Дербан уже зажигал стоявшие на полочках масляные светильники. Из-за неплотно прикрытой двери главного зала доносилось неразборчивое бормотание и жалобные всхлипы.

– Вы хотели меня видеть, господин Фарк?
– спросила путешественница, стараясь не обращать внимание на боль в пояснице.

– Да, госпожа Юлиса, - обернулся к ней десятник конной стражи, и в тусклом свете робких огоньков она без труда рассмотрела на красивом лице печать усталости и злости.