Любовь моя

— Вот что значит положительные эмоции! Без них я не выдержала бы такую нагрузку.

— Лена, в книге нашего местного писателя, любителя тихой охоты я вычитала, что грибы надо выкручивать, а не срезать, чтобы не нарушать грибницы. А ты как считаешь? — спросила Аня.

— Я к любому делу подхожу как физик-экспериментатор. У меня есть несколько секретных грибных «огородов», на которых я вот уж десять лет провожу исследования, мысленно разделив каждый участок пополам. На одной половине я срезаю грибы, на другой — выкручиваю.

— И?.. — поторопила Лену Аня.

— Срезать. Только так и больше никак, — опередила Ленин ответ Инна.

Аня тоже своим опытом отдыха на природе поделилась.

— А со мной странный случай в прошлом году произошел. Собирала я грибы по левую сторону от дороги в густом мелком осиннике. Это было знакомое, привычное место. С большим трудом я пробиралась сквозь плотные заросли крапивы и чистотела, на каждом шагу стеной преграждавшие мне путь к заветному. Грибов на этот раз было мало и они по большей части были червивые. Я измучилась продираться и бесполезно наклоняться. Но вернуться без «добычи» мне не позволяло самолюбие заправского грибника. Но что интересно: как бы я ни петляла, где бы ни «блудила», из леса я выходила на дорогу в одном и том же месте. Я физически ощущала, как меня разворачивает и будто магнитом притягивает именно к этому участку. И когда я в третий раз оказалась на той же приметной развилке, в оправе высоченных некошеных трав и бурьяна, то задумалась: «Почему?» И, ведомая любопытством, грустная и совершенно обессилевшая перебралась через колдобины — ты же знаешь наши убитые и искореженные грузовиками после дождей грунтовки — на правую сторону леса, на которой никогда раньше не находила грибов. Я поплелась к старым березам и солнечным кленам в надежде отдохнуть там, на сухом бугорке. И о радость! О чудо! Поляна была сплошь усеяна молодыми опятами! Это было нечто невообразимое! За три часа я, не вставая с колен, заполнила ими все захваченные с собой емкости и выставила их в ряд вдоль дороги. Мои мучения и мытарства были вознаграждены! Это был подарок леса! Ну, вот как это можно было понять, чем объяснить такое везение? Я заслужила расположение старика-лесовика? — Аня улыбнулась. (Позволю себе заметить, что эта непривычная для Аниного лица широкая улыбка, странно его изменила, но не украсила; скромная и нежная ей больше шла.) — Затрудняюсь ответить. Мистика какая-то… Потом, ожидая подруг, я лежала в траве и наблюдала за изменением формы многослойных облаков, движущихся на разной высоте с различными скоростями. Люблю эти завораживающие картины, когда лазурное небо приглашает в свои чудные бездонные объятья. Они отвлекают, уводят от обыденности… В ноябре небо уже другое, неприветливое. А человек, следуя своей душе, тянется к ласке…

А подруги порожняком вернулись. Они за белыми охотились. На них год на редкость урожайный случился. Только не повезло моим коллегам, опередил их в этом лесу кто-то более удачливый и приметливый. Я, конечно, со всеми поделилась грибами. И долго еще радовалась своей удаче и благодарным улыбкам на усталых прокопченных солнцем и ветром лицах подруг. Мы же пешком до леса добираемся. Моя компания — безмужние и «безлошадные» «училки», — сказала Аня, и вдруг безудержно рассмеялась так, что пришлось ей спрятать голову под подушку. А отсмеявшись, еще икая, она продолжила:

— Идем из лесу, а навстречу нам две женщины предпенсионного возраста. Одна спрашивает другую: «Что это ты Кулема Ивановна в лес губы накрасила? Ишь, глазки-то как заголубели!» А вторая ей со смехом отвечает: «А вдруг я там мужичка-лесовичка отыщу!» И у моих подруг от улыбок морщинки разгладились. Шли домой и всю дорогу веселые анекдоты вспоминали, хохотали от души. Это было незабываемо!

А вообще-то я люблю настоящую «охоту», поиск: присматриваюсь к кустикам, траве, мхам, предполагаю, какие грибы в этот период времени должны расти именно в этом месте. И радуюсь, если мои «расчеты» подтверждаются. Не меркантильный интерес, а именно эти наблюдения в большей степени привлекают меня в походах за грибами.

Как я люблю лес в чарующий период ранней осени! Янтарные шатры кленов, золотой дождь березовых ветвей, широкий спектр цветов перламутровых опалов листьев осины, и своеобразные, многоликие оттенки агатов — рябины. Я не любитель превосходных степеней, но восхищаясь красотой леса, я не могу иначе выражать свои чувства.

Я часто хожу в лес одна. Брожу, наслаждаюсь природой, душу наполняю прелестью и радостью, дышу счастьем… В лесу я бываю на сто процентов сама собой. Люблю рассматривать растения. Как интересно Природа оптимизирует их строение! Кажется, Пифагор утверждал, что гармония в Природе определяется соотношением чисел. И это прекрасно! В числе единица искомая целостность мира. Это же гениально!

— Менделеев, создавший универсальный закон для всей вселенной, связал воедино химию и физику, Пифагор — Природу, музыку и математику, а ты, Ленка, физику, литературу и свое альтернативное пространство, — небрежно пошутила Инна.

— А я, даже когда вожусь на кухне, во всем замечаю разумность природы. Например, мыла я облепиху для варенья и обратила внимание на то, что всякий сор всплывал, а ягоды на дно опускались. А если бы они сами не разделялись, мне пришлось бы по одной ягодке выбирать из листьев и веточек, — сказала Жанна. — И огромные арбузы плывут по реке и не тонут. Это их свойство важно для размножения.

— Когда я бываю на природе, то ощущаю весь мир одушевленным. Стоит моему сознанию задержаться на каких-то предметах или растениях, они тут же обретают в моей голове удивительные образы и новые осязаемые формы. Они живут, чувствуют, страдают… Какие-то восхитительные детские фантазии. Хоть сказки пиши, — тихим ясным голосом произнесла Лена. И лицо ее приняло мягкое умиротворенное выражение.

«В каком необычном и неожиданно приятном формате завершился наш разговор о литературе», — удивилась Инна.

26

Лену, наверное, убаюкали тихие, монотонные голоса подруг. Голова ее сползла с подушки. На лице появилось выражение расслабленности и покоя. Но не долго длилось ее блаженное состояние. Задремывая, она опять невольно вникла в беседу подруг. Но доходила она до нее какими-то «лохматыми» клочками.

— …Иногда это было до такой степени ни на что не похоже, что я чувствовала себя совершенно отстраненной и от нашего времени, и от своих забот. Во мне возникало непередаваемое чувство пространства ушедшего прошлого, навеянного или образованного ее простыми словами… Обычно оно у нее неимоверно сжато, уплотнено, сконцентрировано, а тут разворачивалось, расширялось и у меня создавалось отчетливое впечатление того, что я нахожусь внутри него. Я наполнялась пониманием того времени, осознанием его значимости. И я четко его формулировала для себя.

— Ренессанс.

— Умеет всколыхнуть душу.

— …В голове не укладывается. И это с твоим-то самомнением, — с невинным видом ехидно подпустила шпильку Инна. — Никогда не забуду как ты…

Но Жанна не пожелала ее слушать и очевидно целенаправленно продолжила свою какую-то предыдущую мысль:

— А ты как Ахматова, «одним ожесточеньем воли» бьешь, обвиняешь, предъявляешь претензии. Как же! «…Прямой и взыскательный взгляд. Взгляд к обороне готовый». И к нападению.

— Инна, оттачивает свое «перо» — язык — на коллегах и знакомых, — поддержала Аня Жанну.

— А ты отпусти им грехи… Человек и так часто несчастен. Он хочет, чтобы его погладили по головке, пожалели, — посоветовала Инне Жанна.

— Некоторые грехи нельзя спускать.

— А себе все прощаешь?

— Прощать — это работа Бога, а я всего лишь человек, — усмехнулась Инна. — У всех много мелких недостатков, и мы каждый день их прощаем друг другу. А кто-то совершит один грех, но такой, что лучше бы о нем не знать.

— Хочешь обрести в душе благородство и покой — меняйся. Не поддавайся неверию, подозрительности, перебори или хотя бы умерь свои отрицательные эмоции. Выметай из себя непорядочность, пошлость, очищай себя от накипи слабоволия и бессердечия, — продолжила проповедовать Жанна.

— Вот тогда по-настоящему почувствуешь красоту Лениных, пусть даже грустных или ироничных строк, — сказала Аня.

— А Лена при религии, каким боком? — не поняла Инна.

— Литература очеловечивает.

— …Хочу привлечь Лену в наш разговор. Я ее детские книги от корки до корки прочитала. Она несет людям груз чужого горя, но одновременно сеет добро, пробуждает терпимость, подобную той, о которой я читала в гениальных стихах Микеланджело Буонарроти — святое для меня имя: «Нам со креста простершие объятья…» И все это для того, чтобы не теряли себя люди, — торжественно произнесла Инна.