Любовь в холодном климате

Старые тома «Татлера», догадывалась я. Она переплетала их вместе, еще с довоенных времен, и это было очень захватывающее чтиво.

– Ты знаешь, Фанни, – продолжала леди Монтдор, – хорошо таким смешным маленьким людям вроде тебя все время читать книги. Вам приходится думать только о себе, тогда как мы с Монтдором в каком-то смысле люди государственные, у нас есть принципы, по которым мы живем, традиции и так далее, обязанности, которые мы исполняем, а это совсем другое дело. От нас многого ждут, и я думаю и надеюсь, что не зря. Это тяжелая жизнь – не надо заблуждаться, – тяжелая и изнурительная, но время от времени мы чувствуем себя вознагражденными, когда люди получают возможность показать, как они нас боготворят. Например, когда мы вернулись из Индии, дорогие поселяне на себе протащили наш автомобиль по дороге. Поистине трогательно! А у вас, интеллектуальных людей, никогда не бывает таких моментов. Что ж, – она поднялась, собираясь уходить, – век живи – век учись. Я теперь знаю, что нахожусь вне интеллектуальных пределов. Конечно, мое дорогое дитя, мы должны помнить, что женщины-студентки, вероятно, оставляют у твоего мужа очень странное впечатление о том, что действительно представляет собой женский пол. Интересно, понимает ли он, что туда приходят только те, кому не на что надеяться? Возможно, он находит их очень привлекательными – его ведь никогда не видно в собственном доме, как я заметила. – Она волновалась все сильнее и сильнее. – И если мне позволено дать тебе маленький совет, Фанни, то читай поменьше книг, дорогая, и сделай свой дом чуточку более комфортным. Именно это в конечном счете оценит мужчина.

Она бросила выразительный взгляд на диетические печенья без тарелки и удалилась, не сказав «до свидания».

Я искренне огорчилась, что так глупо и бестактно ее распалила, и была уверена, что она больше никогда не придет меня навестить. Как ни странно, вместо того чтобы испытать облегчение от этой мысли, я тревожилась.

Однако слишком долго горевать не пришлось, потому что не успела леди Монтдор уйти, как ко мне заявились Джесси с Викторией.

– Диетическое печенье – не может быть! Вики, смотри, диетическое! Ну, разве Фанни не прелесть, всегда можно рассчитывать на что-нибудь божественное! Я так давно не пробовала диетического печенья, это же моя любимая еда!

Миссис Хизери, которая обожала наших детей и услышала их крики от порога, внесла свежего чаю и фуллеровский ореховый торт, что вызвало новые восклицания.

– О миссис Хизери, вы ангел во плоти, неужели фуллеровский торт? Ты можешь его себе позволить, Фанни? Мы не едали его с тех пор, как у папы случился последний финансовый кризис! Но сейчас, знаешь ли, дела уже лучше, мы опять перешли на мягкую туалетную бумагу и хорошую почтовую. Когда туалетная бумага становится жестче, а почтовая – тоньше, у нас дома это всегда плохой признак.

– Папе нужно было съездить за какой-то упряжью, вот он и завез нас к тебе, но только на десять минут. Дело в том, что у нас есть для тебя забавная история о Сэди, слушаешь? Так вот, Сэди рассказывала, как некоторые женщины перед рождением детей глазеют на картины Грёза, чтобы младенцы были похожи на его персонажей, и она сказала: «Вы-то ничего не знаете о таких вещах, а вот когда я была маленькой девочкой, в Саффолке в деревне родился ребенок с медвежьей головой, и что вы думаете? Ровно за девять месяцев до этого по той округе водили танцующего медведя». Тут Вики и выдала: «Но я это вполне понимаю, всегда считала, что медведи просто ужас как сексапильны», – а Сэди как подскочит чуть не до потолка и давай шуметь: «Ты ужасный ребенок, я имела в виду совсем не это!» Ну, давай же, визжи, Фанни!

– Мы только что видели твою новую подругу миссис Козенс с ее чудесными бордерами. Тебе так повезло, что у тебя новые друзья, это несправедливо, у нас их совсем нет, ей-богу, понимаешь, мы словно затворницы, ведем убогую жизнь. Даже Дэви теперь никогда не приезжает, после свадьбы ужасной Полли. О, кстати, мы получили от ужасной Полли открытку. Незачем ей бомбардировать нас своими открытками – мы никогда, никогда ее не простим.

– Откуда была открытка?

– Из Севильи, это в Испании.

– Она всем довольна?

– Разве люди бывают когда-нибудь недовольны в открытках, Фанни? Разве там, в открытках, не чудесная погода и не все восхитительно? Эта открытка была с прекрасной девушкой по имени Макарена, и вот что забавно: эта Макарена – точная копия ужасной Полли. Как ты думаешь, леди Монтдор глазела на что-нибудь перед ее рождением?

– Вы не должны при мне называть ее ужасной Полли. Я ее очень люблю.

– Нам придется подумать. Мы тоже ее любим в какой-то степени, несмотря ни на что, и через несколько лет, возможно, простим, хотя я сомневаюсь, что мы сможем когда-нибудь забыть ее подлое предательство. Она тебе пишет?

– Только открытки, – ответила я. – Одну из Парижа, другую – из Сен-Жан-де-Люз.

Полли никогда не была любительницей писать письма.

– Хотела бы я знать, так ли уж это приятно, как она думает, быть в постели с этим старым Рассказчиком.

– Брак – это не только постель, – чинно заметила я, – есть и другие вещи.

– Пойди расскажи это Сэди. О, папин клаксон! Мы должны бежать, а не то он никогда нас больше не привезет, если заставим его ждать, а мы обещали, что прибежим в ту же секунду, как он просигналит. О боже, обратно к ячменным и ржаным полям! Ты такая счастливая, что живешь в этом милом маленьком домике, в шикарном городе. До свидания, миссис Хизери, спасибо за торт!

Сбегая по лестнице, они доедали его на ходу.

– Зайдите и выпейте чаю, – предложила я дяде Мэттью, который стоял возле своего новенького большого «уолсли». Финансовый кризис у моего дяди всегда означал покупку нового автомобиля.

– Нет, спасибо, Фанни, очень любезно с твоей стороны, но меня дома ожидает превосходная чашка чаю. Ты же знаешь, я никогда не захожу в чужие дома, если этого можно избежать. До свидания.

Он надел свою неизменную зеленую шляпу и уехал.

Моим следующим визитером стала Норма Козенс, которая зашла на бокал хереса, но ее разговор был таким скучным, что у меня не хватает духа его воспроизвести. Он состоял из рассказов о нарыве между пальцами мамаши-терьера, о том, что в прачечной делают с простынями, о том, что, как ей кажется, ее профурсетка шарила в кладовке, так что она планирует заменить ее на австрийку, которая обойдется на два шиллинга в неделю дешевле, и о том, как мне повезло, что у меня есть миссис Хизери, но что я должна быть настороже, ведь только новые метлы метут чисто, а миссис Хизери потом точно окажется совсем не такой славной, какой кажется.

Я сильно ошибалась, полагая, что леди Монтдор надолго исчезла из моей жизни. Меньше чем через неделю она вернулась. Дверь своего дома я всегда держала незапертой, подобно двери деревенского дома, и Соня никогда не утруждалась звонить, а просто топала наверх. На сей раз времени было без пяти час, и я сразу поняла, что придется поделиться с ней кусочком семги, который я предназначила себе в качестве лакомства.

– А где сегодня твой муж?

Она выказывала свое недовольство моим замужеством, всегда называя Альфреда именно таким образом и никогда по имени. В ее глазах он до сих пор был мистер Кто-то Там.

– Обедает в колледже.

– Ах так? Тем лучше, значит, ему не придется терпеть мой неинтеллектуальный разговор.

Я боялась, что сейчас все начнется сначала и она опять будет себя накручивать, но, по-видимому, леди Монтдор решила отнестись к моей злосчастной реплике как к большой шутке.

– Я рассказала Мерлину, – поведала она, – что не считаюсь интеллектуалкой в оксфордских кругах. Видела бы ты его лицо!

Когда миссис Хизери предложила леди Монтдор рыбу, та загребла весь кусок. Ей даже в голову не пришло спросить, а что буду есть я, и мне пришлось довольствоваться картошкой и салатом. Она была достаточно любезна, чтобы отметить, что качество еды в моем доме, кажется, улучшается.

– О, кстати, вот о чем я хотела тебя спросить, – сказала она. – Кто та Вирджиния Вулф, о которой ты упомянула? Мерлин тоже говорил о ней на днях у Мэгги Гревилл.

– Она писательница, – ответила я, – романистка.

– Да, понимаю. А коль скоро она такая интеллектуалка, то, без сомнения, не пишет ни о чем, кроме железнодорожных смотрителей.

– Ну нет, – сказала я, – не о них.

– Должна признаться, я сама, не будучи человеком, претендующим на интеллектуальность, предпочитаю книги о людях из общества.