Люди на болоте. Дыхание грозы
Шрифт:
его сильнее чувствовались неприязнь и упрек. Теперь Василь был словно
прикован к стене: если бы и попробовал, не смог бы, кажется, оторваться.
Он молча упрекнул себя: дал ведь зарок не ходить ни к кому, не видеться ни
с кем, прожил целый день без неприятных встреч. И надо же было прийти сюда!
Он снова услышал в сенях шаги, повел глазами к двери: кого там еще
несет?
Вошел Чернушка. Этого еще не хватало тут! Василь, казалось, влип
глазами в карточку, но не видел ее, ждал: что будет дальше?
внимание, выделил его изо всех.
– И Василь тут!
– сказал он, словно обрадовавшись, но Василю от этого
легче не стало.
Даметиха отозвалась:
– Зашел по-соседски, спасибо ему!
– Ты не вчера ли вечером прибыл?
– не отступал от Василя Чернушка.
– Вчера...
– Вечером? Уже стемнело, как пришел?
– Стемнело... А что?
– Да ничего. Видел я - кто-то в потемках подходил вчера к хате, -
сказал Чернушка.
– Вроде похож на тебя, я аккурат возле хлева был. А
сегодня слышу: и в самом деле прибыл... Так я и подумал, что ты...
Василь промолчал.
– Зашел бы. Я тогда ничего не сказал, - не узнал толком. Не поверил,
грец его... А то ведь, наверно, ты был!
Василь шевельнул плечом, словно хотел отмахнуться:
– Не-ет...
Разговор, к счастью, пошел о Миканоре. Грибок сказал, что Миканор, чтоб
не сглазить, справный с виду, не плохо, видно, на службе было. Миканор
засмеялся:
– Да грех сказать, что плохо...
– Отъелся, как бугай! Выгулялся, - похвалил Миканора Хоня.
– Чтоб гулял очень, не сказать. Бывало, после похода, не секрет, иной
раз и сам и конь под тобой - как в мыле.
– Когда идешь, нога за ногу цепляется?
– захохотал Хоня, а за ним -
Алеша и Петро.
– Еле дотянешься, бывало. Опять же - если в карауле стоишь. В мороз, на
ветру как промерзнешь - так, кажется, душа заходится. Кожух такой до пят -
тулуп - давали, как на пост идти. Так и тулуп этот не поможет - все равно
холод проберет...
– Эге, до печенок доймет!
Старый Даметик начал было говорить: это что, вот в Маньчжурии мороз так
мороз, на лету все живое губит, - как в хату ввалилось еще несколько
мужикев. Среди них был и Андрей Рудой, аккуратно выбритый, с тоненькими
усикамикрылышками огненного цвета, в фасонистой городской шапке, - первый
в Куренях политик и оратор.
Рудой подошел последним, поздоровался с Миканором не так, как все,
неловко, по-деревенски, а, сняв фасонистую шапку, чинно поклонился.
Пожимая руку, поздравил:
– Со счастливым возвращением, Миканор Даметьевич!..
Рады вас, так сказать, видеть снова на нашей куреневской почве...
Мужики не впервые удивлялись деликатности его обхождения, но никто не
пробовал подражать ему: не каждому дана такая ловкость.
– Унтер у нас на батарее был, - вспомнил Грибок.
–
по пуду! Как даст кому - тот сразу с копыт обземь!.. А теперь, правда, не
бывает, чтобы кого били?
– Пускай бы ударил какой бы ни был командир. Его бы так проучили, что
навек закаялся бы!
– А если, бывает, иной не слушается?
– вмешался Хоня.
– Командир ему
одно, приказывает сделать что-нибудь, а он - не буду и не буду! Не бывает
разве таких?
– Бывает всякое. Только все равно не бьют никого. Другим методом берут.
Объясняют больше, что к чему. Что значит служба в Красной Армии и кому мы
служим.
– А если он все равно не слушается, - не отступал Хоня, - не судят?
– Судят. А только больше - на сознание бьют.
– Слыхал я, что аж под Минском на маневрах быть приходилось?
– опередил
какой-то новый вопрос надоедливого Грибка Андрей Рудой.
– Был. На окружных ученьях.
Андрей Рудой хотел расспросить об этих ученьях, но тут вмешался
Чернушка, перепутал все:
– Как там земля, под Минском?
– Земля как земля, - попробовал было вернуть разговор к ученьям Рудой,
однако Миканор возразил:
– Да и не сказать, чтоб такая, как наша. Намного суше... Болота
попадаются редко, можно сказать, больше - поля, поля да лес. И лес, можно
сказать, другой - чистый сосняк... Очень много холмов. Бывает, как глянешь
с какойнибудь горы, так только и видишь: холмы да холмы, поле да лес. На
сколько хватает глаз...
Хоня спросил:
– Может, такие, как в Мозыре?
– Поменьше. Таких, как в Мозыре, нет!
– Миканор сказал это как бы с
гордостью: он служил в Мозыре.
Разговор теперь уже заинтересовал Василя. Никогда за всю жизнь не был
он дальше Хвойного, только раз добрался до Мозыря, который показался такой
далью, словно там был конец света. А людей вон и дальше заносит, и
удивительно - и там земля, и там живут!..
– И как это оно: земля без болота!
– будто не поверила Даметиха - Как
это может быть, чтоб без болота!
– От баба! В Маньчжурии так не то что болота, а и кусточка на сто верст
не увидишь. Голо, как на полу...
– У нас, в Михайловке, тоже земля была! Как масло, грец его! Возьми на
хлеб да мажь, - похвалился Чернушка полузабытой Черниговщиной.
– А тут куда ни кинь - болота до болота!
– пожалел Губатый Алеша.
–
Кочки да жабы!..
– Без жаб там, видно, скучно.
– Хоня, а за ним Алеша и Петро
захохотали.
– Без таких песен!
– Слышал я, - проговорил Миканор, - один ученый в Мозыре доказывал,
приезжал к нам с докладом: на болоте земля, доказывал, - первый сорт. Без
навоза родить может! ..
– Только осуши - и сей, - поддержал Андрей Рудой.
– Особенно любят эту