Мародеры на дорогах истории

И все-таки, в чем же смысл хазарских страданий двух известных публицистов? "Евразийская" основа исканий тем и другим не скрывается, а "евразийство" предполагает безразмерный Черемушкинский рынок, где Азия продает, а Европа покупает втридорога свою собственную продукцию. Целое столетие вычеркнуто из истории Руси, "потомкам хазар" казакам подброшена идея обособления, и т. д.

Кому же это выгодно? Недавно опубликована подборка материалов "Мертвая вода" (С.-Пб., 1992), где есть очерк о "пассионарности" (ч. 1, с. 165–188). В очерке справедливо отмечается, что "В СССР после 1987 г. идет пропаганда концепции Л.Н. Гумилева". Тщательно выбрав все определения "пассионарности" у Гумилева, авторы опять-таки справедливо заключают, что "набор признаков, необходимых для идентификации "этноса" Л.Н. Гумилева, иногда шире, чем пять признаков в определении нации И.В. Сталина, и включает в себя даже среду обитания (природную и социальную), а иногда сокращается до одного стереотипа поведения, достаточно устойчивого во времени. Стереотип поведения может быть различным, в том числе и стереотип Т. Герцля: "группа людей общего исторического прошлого и общепризнанной принадлежности в настоящем, сплоченная из-за существования общего врага". То есть гумилевский "этнос" можно напялить и на нацию, и на псевдоэтническую мафию; потом назвать это межнациональным конфликтом; а после этого приступить к защите "малого народа" от "притеснений" со стороны больших народов, отстаивающих самобытность и дальнейшее развитие своих культур. Это — главная причина, почему концепция "пассионарности" пропагандируется в качестве одного из последних достижений советской науки, ранее якобы скрывавшегося от народов ретроградами.

Кроме того, "еврейский народ" на протяжении двух тысячелетий демонстрирует ничем неистребимую "пассионарность", что льстит чувству "богоизбранности" сионо-нацистов" (с. 172).

Можно добавить к этому, что и 20 лет назад концепцию пропагандировали те же силы (и у нас, и за океаном). После публикации статьи Б.А. Рыбакова "О преодолении самообмана" ("Вопросы истории", 1970, № 3) мне, как зам. редактора, пришлось отвечать на целый ряд писем абсолютно тождественного (и злобно русофобского) содержания с защитой концепции и нападками на блестяще опровергавшего ее академика. Хорошо почувствовал все это и В. Чивилихин. Сам автор "теории этногенеза" тоже не скрывал этого в основательной нашей беседе, но я тогда воспринимал заведомо беспочвенную концепцию как неудачную форму протеста за несправедливо наложенные властями испытания.

А откуда же взялся этот неожиданный и совершенно не свойственный автору "антисемитизм"? У лиц смешанного происхождения часто резкие перепады от "про" к "анти". Насколько далеко может заходить дело, хорошо показал Г. Климов, оценивая "Гитлеровское политбюро", в котором все были либо смешанными, либо выкрестами, либо женатыми на еврейках. Но к данному случаю это не подходит. Здесь антисемитизм явно нарочитый, и цель заключается едва ли не в том, чтобы через такую "наживку" схватить на крючок потенциальных критиков из антисионистского лагеря. Да и служит антисемитизм, как это неоднократно свидетельствовали лидеры сионизма, сионизму (об этом не раз писали в нашей антисионистской литературе, см., в частности: Климов Г. Красная каббала, 1992, с. 2).

В. Кожинов, как было сказано, идет просто вослед Гумилеву. В духе "евразийства" Степь у того и другого поднимается за счет Леса, а кочевники за счет оседлых земледельцев. К половцам у Кожинова отношение прямо-таки любовное. Даже "Слово о полку Игореве" приносится в жертву этой расположенности. А ведь именно половцы смели славянское население Подонья и южной кромки лесостепи в Поднепровье. Именно половецкие набеги побудили массы людей переселяться на северо-восток, где в конце XI — начале XII века появляются новые Переяславли (Рязанский и Залесский) со своими "Трубежами" и "Лыбедями". И обвинения в "антисемитизме" он боится напрасно. Всем памятны его вполне дружеские беседы с видным сионистом М. Агурским на телевидении, равно как диалоги в "Нашем современнике" и "Еврейской газете". Многие слышали и вполне достойный ответ на провокационный вопрос: "Как вы относитесь к тому, что дети ваши полукровки?" — на встрече "НС" с читателями в Доме кино. (Так, что расчувствованный Коэн тут же презентовал свою книгу о Бухарине.) Прав автор и в том, что сионизм массе своего народа не менее опасен, чем "гоям" ("НС", № 12, с. 173–175). А вот со славянороссами дело обстоит гораздо хуже. Если учесть меру искажения фактов и ее направленность, придется делать вывод об осознанной попытке поставить возможно больше препятствий на пути пробуждающегося самосознания народа.

Народу надо знать свои достоинства и слабости, дабы правильно оценивать себя и свои возможности. И то, и другое заложено в истории. Именно поэтому отношение к истории должно быть столь же ответственным, как и установление диагноза у тяжелобольного. Хазарские набеги на историю ничего доброго принести не могут, и на их пути пора выставить богатырские заставы.

Ответ или наветы? [29]

Отклик не менее странный, чем материал семи номеров "Нашего современника". От спорных вопросов В. Кожинов ушел, скрываясь за фразой "Умом Россию не понять" и протестуя против исключения его из рядов русских патриотов. (Кстати, Л.Н. Гумилев — и это делает ему честь — не скрывал антирусской направленности своих озарений.)

29

Ответ на статью В. Кожинова "Вот уж действительно "хазарские страсти", помещенную в журнале "Молодая гвардия" № 11–12, 1993. Опубликовано в журнале "Молодая гвардия", 1993, № 12

(продолжение полемики).

Понять Россию "умом" и можно, и нужно. Но для этого придется обратиться к почти необозримому морю источников, сознательно отнестись к вопросам гносеологии, к общим и частным закономерностей общественного развития. Скажем, об условиях сложения Древнерусского государства может быть продуктивным лишь в том случае, если обе стороны будут учитывать многие тысячи источников, включая их современные интерпретации (в том числе роль иллиро-венетских и кельтских племен в Европе раннего средневековья). Из названных В. Кожиным "норманистов" лишь М.П. Погодин специально обращался к этой проблеме, но в споре с Гедеоновым и Костомаровым ой выглядел довольно бледно. Перечень же антинорманистов показывает, что говорить о "комплексе национальной неполноценности" не приходится.

Оппоненту В. Кожинов приписывает желание "облегчить" русскую историю. Сам он ее "утяжеляет", отдавая "героический" период хазарам, а трагический — тотальное татаро-монгольское разорение и кровавое иго "облегчает" настолько, что приходится вспоминать слова Карема Раша о "евразийстве" как наиболее подлой форме русофобии. Именно к этому сюжету (а не к хазарам) относится "пятое по счету" напоминание об общеизвестных фактах, и смысл напоминаний в том, чтобы лишний раз подчеркнуть полное безразличие "евразийцев" к фактам, в том числе к фактам трагедии народа, последствия которой ощущаются до сих пор.

Хазария тоже включена В. Кожиновым в круг "евразийских" проблем. И снова автор не в ладах с фактами. Об этом и шла речь в публикации "Молодой Гвардии". Но, оспаривая ее, сути проблемы автор не затрагивает.

Напомним, что хазарская проблема сводится к трем вопросам: 1. Кому принадлежала салтовская культура Подонья? 2. С какими "русами" постоянно соприкасались хазары в ІХ–Х вв.? 3. Что являл собой хазарский иудаизм? По всем трем вопросам В. Кожинов не в ладах с источниками, и по всем трем в отклике нет ни одного возражения. Автор закрывается именами "хазароведов", приглашая их в союзники путем манипуляций с цитатами. "Кузьмин, — пишет он, — …без сколько-нибудь основательных аргументов утверждает, что их труды — "пример зависимости источника от концепции…". И т. д. А речь идет не о" вообще, а об этнической принадлежности салтовцев. Все специалисты знают, что салтовцы — аланы, но некоторые превращают их в хазар. А "тенденциозность" тоже бывает разной: у одних это увлеченность темой, у других политическая публицистика. Последняя проявляется в непристойных выпадах А.П. Новосельцева против академика Б.А. Рыбакова, к которым украдкой, но безоговорочно присоединяется В. Кожинов и которые нельзя оценить иначе, как "злонамеренные".

"Евразийская" концепция В. Кожинова питается в основном трудами С.П. Толстова. Но обращается он с ними весьма вольно не считаясь с внутренней их логикой. А по первым двум вопросам у Толстова много интересного. Он считал (как позднее Березовец), что русы — это аланы-аорсы, роксаланы, которые от Арала, смежных с Хорезмом земель, прошли к Дону. Именно с ними он связывал и появление иранских (видимо, все-таки индоарийских) божеств в древнерусском пантеоне. Не сомневался он и в существовании Причерноморской Руси. По мнению автора, "сложившееся на базе древнего сармато-аланского, ретроспективно роксаланского и аорсского, населения, северокавказское, подонское и нижневолжское славянство, политическую традицию которого несла еще в средние века приазовская Русь, продолжало жить в составе хазарских и болгарских политических объединений, оставшихся сармато-славянскими под тонким внешним покровом гунно-тюркских форм" (Толстов С.П. Из предыстории Руси II "Советская этнография". Сб. VІ–VІІ. М.-Л., 1947. С. 55).

И на стр. 247 моей статьи В. Кожинов вычитал совсем не то. Там ясно сказано, что поход на Бердаа могли совершить только причерноморские русы (а не киевские). И речь шла о независимости в данный момент от Хазарии этих русов, о чем недвусмысленно говорит и царь Иосиф. В. Кожинов, имея в виду лишь киевских "норманнов", цитирует В.В. Бартольда как источник, доказывающий подчиненность русов хазарам. На стр. 793 у Бартольда сказано, что под "хазарскими" "надо понимать, вероятно, суда русских, в союзе с хазарами, или по крайней мере с их согласия совершавших набеги на прикаспийские области халифата". А на стр. 832, говоря о том же сюжете (речь идет о событиях начала Х века), он высказывает предположение: "Возможно эти суда и в особенности морские, в действительности принадлежали местным славянам или русам (курсив мой — А.К.), на которых хазарский каган мог смотреть как на своих подданных". Как можно видеть, на подчиненность хазарам Киева здесь нет и намека.

Вообще для Кожинова чье-то мнение или случайно оброненная фраза значит больше, чем источник. Показательна ссылка на Ю.Д. Бруцкуса, будто "почти все первые оригинальные записи" начальной русской летописи "посвящены борьбе с хазарами" ("НС", № 10, с. 174). "Это действительно так", присоединяется автор. А "действительно" это совсем не так. Но читатель вашего современника" статью Бруцкуса не прочтет (она вышла в Берлине в 1924 г.), а к источнику, доступному всем, вроде бы и обращаться незачем.