Мародеры на дорогах истории

Событие, записанное в летописи под 6473 годом, произошло в 969-м, а не в 965 году, как обычно переводят дату, исходя из константинопольской эры. Оно отражено в достаточно современных восточных источниках. В данном случае оставим в стороне суждения о маршруте похода Святослава, в частности, вопрос о том, на какую Болгарию ходил перед этим Святослав, на Волжскую или Дунайскую. По летописи, поход на хазар русский князь предпринял, дабы освободить вятичей от хазарской дани и подчинить их Киеву. Белая Вежа (Саркел), ясы и касоги — это все область Подонья, где и произошло решительное столкновение русских с хазарами. Что же касается разгрома собственно хазарских поселений в низовьях Волги, то летопись об этом ничего не знает.

Это не означает, однако, что сообщения Ибн Хаукаля о разрушении русами городов на Волге недостоверно. Надо лишь разобраться, о каких русах идет или может идти речь. И в этой связи мы сталкиваемся еще с одним удивительным явлением: хазароведы игнорируют едва ли не большую часть известий о хазаро-русских отношениях, поскольку они не укладываются в их представления и о хазарах, и о Руси.

Как было отмечено, Турчанинов установил, что "русским" персидский историк XIII века назвал в действительности аланское письмо (хотя отдельные совпадения этого письма с глаголицей и кириллицей Турчанинов тоже отмечает). Но ему это указание представлялось единичным заблуждением. Между тем восточные авторы систематически называют аланов Подонья "русами". Сведения эти собрал и проанализировал известный украинский археолог Д.Т. Березовец (статья "Об имени носителей салтовской культуры" в сб. "Археология", т. XXIV, Киів, 1970). Как археолог Березовец более всего и занимался восточной окраиной славянства и салтовской культурой, поэтому непонятно игнорирование этой принципиальной работы хазароведами.

Особенно убедительно "наложение" катакомбных погребений салтовского и сходных с ним могильников с описанием характера погребений русов у Ибн-Русте (конец IX — начало X века). Автор указал, в частности, и на то, что описанный Ибн-Русте погребальный обычай до наших дней сохранялся у потомков алан — осетин (с. 70).

Березовец предполагал, что именно от салтовцев имя "Русь" перешло и на приднепровские славянские племена. За этим предположением следовать нет необходимости, поскольку источникам известны многие "Руси" (более десятка) и на севере, и на юге, и на западе, и на востоке (сводку этих известий см. в кн. "Откуда есть пошла Русская земля", 1986, кн. 1). Проблема заключается в другом: почему аланов Подонья восточные авторы называли "русами"? И в этой связи встает вопрос о Причерноморской Руси, которую также хазароведы игнорируют.

Литература о Причерноморской Руси обширна, и в числе занимавшихся этой темой ученых было много блистательных умов (начиная с Г. Эверса и В.Г. Васильевского). В сущности, и спорили лишь потому, что искали и не находили здесь славянскую Русь. А Русь первоначально всюду была неславянской. О том, что она была таковой в VІІІ–ІХ веках в Крыму, достаточно убедительно показал Д.Л. Талис (статья "Росы в Крыму" в журнале "Советская археология", 1974, № 3).

Талис поддержал идею Березовца и попытался найти доказательства того, что и в Крыму "росами" называли алан. Но археологическая и антропологическая близость просматривается в могильниках юго-западного Крыма и брахикранных захоронениях Подонья. Обычно предполагается, что и тут, и там оставили след жившие здесь ранее болгары. Но захороненные в могильниках Крыма практически не имели монголоидной примеси (статья Ю.Д. Беневоленской "Антропологические материалы из средневековых могильников юго-западного Крыма" в "Материалах и исследованиях по археологии СССР", вып. 168. Л., 1970). Главное же заключается в том, что Восточный Крым, с которым, собственно, и связывается имя Русь (Росия), имел иное население — именно долихокранное (длинноголовое), но отличающееся от салтовского. Кстати, долихокранами представлено почти исключительно мужское население, тогда как женское практически не отличалось от погребенных в могильниках Западного Крыма. А это значит, что в какое-то время на эту территорию пришла и здесь осталась лишь мужская половина.

Большинство хазароведов норманисты. А.П. Новосельцев считает этот вопрос давно решенным и советует читать летопись так, как она написана. А в летописи есть единственное прямое указание на место расселения "варягов", и оказывается, что жили они на Балтийском побережье между "ляхами" и "англами" — южной частью Ютландского полуострова, а также на восток от Балтики до "предела Симова", каковым летопись представляла Волжскую Болгарию. Надо иметь в виду также, что германоязычие (скандинавское происхождение) варягов доказывается известиями, относящимися к "руси" ("русские" названия порогов, "русские" имена, послы народа "рос", "русы" как "нордма-ны" у Лиутпранда, "русы" в Андалузии). А как в восточных, так и (многочисленных!) западных источниках речь идет о разных "русах" и Русиях. В самой "Повести временных лет" достаточно ясно противостоят две концепции начала Руси: дунайская — Полянская (с выходом из Норика — области средневекового Ругиланда — Руссии) и варяжская. Вообще из летописи нельзя выдергивать отдельные строчки. Ведь почти два столетия назад было доказано, что летописи — это своды, сборники разновременных разнохарактерных сказаний и разного рода сведении. В "Повести временных лет" ясно просматривается первый значительный рубеж — конец X века (об этом писали Н.К. Никольский, М.Н. Тихомиров, Л.В. Черепнин, Б.А. Рыбаков и ряд других специалистов, включая и автора настоящего отклика), а "застывший" облик она обрела не ранее 20-х годов XII столетия. Совсем не случайно, что в "Повести…" отразились три разных представления о варягах, и относятся они, очевидно, к разным эпохам и разным летописным традициям. Без сознательного отношения к источнику, без учета условий и времени происхождения каждой записи, отсылки к летописи в лучшем случае лишь ставят вопрос, но никак его не решают.

Вообще такие темы, как начало Руси, начало христианства на Руси, начальные этапы русского летописания — темы, тесно связанные между собой и требующие глубоко продуманной методологии (как понимания исторического процесса, так и путей добывания информации из источников). Опубликовав около десятка книг и более полусотни статей по этим вопросам, я хорошо сознаю, сколь далека наука пока от "окончательного" решения всех этих вопросов. А потому несколько небрежных строк о русских летописях в книге А.П. Новосельцева — это не выражение мнения, а скорее свидетельство его отсутствия.

Наиболее удивительна дисгармония, внесенная под влиянием норманизма автором "степной симфонии" Л.Н. Гумилевым. В книге "Древняя Русь и Великая степь" (1989) он неоднократно в соответствии с источниками отождествляет племя "русь" с балтийскими "ругами", говорит о необходимости поразмыслить об этом и даже дает отсылку, что к такому же выводу "одновременно" пришел и Кузьмин (речь идет о книге "Падение Перуна", где кратко пересказаны сделанные в ряде публикаций выводы). Кстати, к тому же выводу на языковом материале пришел видный специалист в области сравнительного языкознания В.И. Кодухов (к сожалению, статья его так и не увидела света). Но, видимо, концепция Гумилева сложилась раньше и "размышление" уже мало что в ней могло изменить. Он вполне резонно полагал, что причерноморские "росы" — это "росомоны" ("розомоны") автора VI века Иордана, но даже и Иордан не учтен в полной мере. Ведь у Иордана упомянуты и "роги" как подданные готской державы Германариха (возможно, те же розомоны), а также говорится об отступлении к Днепру и Черному морю части ругов вместе с гуннами после поражения гуннов от гепидов во второй половине V века. Другие группы ругов-русов, рассеянные по Европе (в том числе Восточной), в его поле зрения не попали В результате источники (в частности, восточный), говорящие о разных "русах", проецируются у него на одну и ту же Русь (именно росомонов).

Бесспорно и то, что "русь" изначально не славяне. Но они и не германцы, что видно хотя бы из германских источников. Это особая ветвь индоевропейцев, именуемая в современной лингвистике "северными иллирийцами". Они вечные противники готов и в Прибалтике, и в Причерноморье, и на Дунае, и в Северной Италии. В силу исторических причин в большинстве областей они усвоили славянскую речь, считая себя особым аристократическим родом.

Легко убедиться в том, что летописи дают две разные концепции начала Руси (поляно-дунайскую и варяго-русскую). И обе они в основе достоверны: в Киеве сохранялись предания о переселении с Дуная (Норик — область Ругиланда), а новгородцы и прямо вели себя "от рода варяжска".

Гумилев принимает и обоснованную разными источниками версию о переселении значительных масс балтийских славян с южного берега Балтики на восток. Но и этот важный факт никак на его концепцию не влияет. Считая желательным, чтобы подтвердилась гипотеза о происхождении Рюрика из рода ругов (в средневековых генеалогиях его выводят от славянского племени ободритов), автор ссылается на Г. Ловмяньского, но цитирует его по Г.С. Лебедеву. Но Лебедев принимает старую версию о тождестве новгородского Рюрика с Рориком фрисландским, тогда как Ловмяньский эту версию отрицал. И ни тот, ни другой не считал Рюрика ругом. Да и сам Гумилев ниже назовет Рюрика "варяжским конунгом", имея в виду норманнов (§ 41–42), а летописцу он предпочитает "не верить". (И через такую чехарду приходится продираться по всей книге.) А за пределами летописи автор находит, что в 852 году русы (из Крыма) "взяли славянский город Киев", а тем временем хазарские иудеи с помощью европейских договариваются с норманнами: "два хищника… в 859 г. договорились о разделе сфер будущих завоеваний". Так истолковано сообщение о дани варягам северных племен и хазарам - южных. Вплоть до второй половины Х века русские князья — вассалы Хазарии, собирающие со славянских племен тяжелейшую дань для хазарских иудеев.

В. Кожинов в целом принимает эту схему, принимая и нор-манизм без оговорок и даже отрицая сам факт существования Причерноморской Руси. Автор считает, что данные о ней (приводимые и Гумилевым) отвергнуты современной наукой. Но норманисты их всегда отвергали. Вопрос же заключается в том, были ли это потомки ругов, живших здесь в ІІІ–ІV веках, потомками ругов, отступавших сюда в V веке из Подунавья (пальчатые фибулы Крыма и Поднепровья VI века имеют дунайское происхождение), или же на Причерноморье название "Русь" пришло с Северского Донца из земли алан.

Размежевать донецких русов-алан и крымско-таманских росов помогают сведения о Росской митрополии. Она впервые упомянута при императоре Льве VI (886–912) и патриархе Николае Мистике (901–907). Ясно, что имелась в виду не Киевская Русь: договор Олега с греками явно не предполагает наличия в его войске христиан (в отличие от позднейшего договора Игоря). Источникам известен город Росия. Специалисты полагают, что это Боспор (нынешняя Керчь). У автора XII века Идриси этот город обозначен в 27 милях от "Матрахов" (Тмутаракани). По хрисовуллу Мануила I 1169 года, генуэзские купцы получали право торговать во всех областях царства "за исключением Росии и Матрахи". Сама связка двух наименований указывает на своего рода замок, закрывающий путь через Керченский пролив ("Русийя" у Идриси) к народам Северного Кавказа и Подонья.