Маршал северных направлений
Шрифт:
Глава 15
— Началось утро в деревне, и бомбы в подарок — «сюрприз»!
Григорий Иванович старался не смотреть в небо на заваливающийся в пике «лаптежник» — завывающий звук включенной сирены сводил с ума даже его, побывавшего во многих переделках, что же говорить о бойцах, что первый раз в жизни попали под бомбежку. Немцы ночью все же навели понтонный мост, и всячески пытались расширить плацдарм. Но пока Грузино, где столетие тому назад владычествовал всесильный фаворит
Стоило Мгу отстоять, так понеслись события галопом, дни менялись ночами, но он совсем ничего не замечал кроме войны — и так уже две недели непрекращающихся ни на одну секунду событий. То, что чего-то ел, смог припомнить только в Смольном — здесь вроде тоже чем-то кормили, да с Ворошиловым чаи «распивал» с привычными бутербродами. А вот рубашки и белье каждый день были свежие, форма выглажена, сапоги блестят, хоть смотрись. Адъютант попался толковый, все смог организовать так, что сам незаметен, а плоды его заботы видны. И не отходит от него, вон и сейчас чуть в сторонке сидит, и не с пистолетом в кобуре, а с ППД. И охрана из пограничников из 7-го полка — какие парни, матерые бойцы, кадровые, ни один бой прошли. А вот два БА-10 остались в ложбинке, прикрытые взгорком, и замаскированные — без них он на фронте не ездил. Диверсанты отнюдь не пустой звук, тут линия фронта с большими разрывами, а через болота разведывательные группы, что наши, что немецкие, так и шастали.
— Все, шоу окончилось, улетели «лапти», — маршал поднялся первым, машинально отряхнул шинель, пошел дальше по извилистой траншее. Отрывали позиции на пригорке, грамотно, воды по колено не стояло. А вот то, что бойцы неопытные сразу бросалось в глаза. И молодых лейтенантов с парой «кубарей» в петлицах полно — так целый выпуск Ташкентского пехотного училища целиком в дивизию влили. Много казахов, русских поменьше, и разные они — одни обычные парни из мобилизованных, а вот другие ухватистые, боевитые, да и повадки характерные. Решил проверить догадку, и ухватил одного за шинель, что вытянулся перед ним очумело глядя на красные петлицы с огромной золотистой звездой.
— Откуда станичники? Маршала не видел, казак?
— Семиреки мы, товарищ маршал Советского Союза, тут многие из Софийской и Надеждинской.
— Грязь месите, это хорошо, пластуны из вас добрые будут. А лучше коня и шашку в руки? А, казак?
— Не помешало бы, товарищ маршал, к рубке мы привычные, — отозвался другой солидным баском, и не юноша, этот матерый казак, лет сорока пяти, сразу видно по ухваткам, что не только прошлую войну прошел с германцами, но и гражданскую. Причем нутром, эмоциями самого Кулика ощутил, не разумом, тот молчал — из белых, семиреков на стороне красных и не воевало. А этот явно с атаманами якшался, с тем же Анненковым. Но на петлицах три «треугольника» старшего сержанта, фильтрацию прошел, и сборы тоже, иначе бы звание не присвоили. И пристально глядя в глаза казаку, резко спросил, как стеганул вопросом:
— Советская власть ведь многих обидела, но ты за нее рубиться будешь?
— Насмерть, родина у нас одна, и она в беде, — просто ответил казак, не отводя взгляда. А там чернота — так бывает у людей, что дали сами себе клятву. И от нее уже не отступят — этот не сбежит, и не предаст — вот они отголоски гражданской междоусобицы.
— Хорошо, я запомню тебя. Кем был в гражданскую, чин?
— Подхорунжий 1-го Алатавского полка, товарищ маршал. Но сейчас старший сержант Трофим Волков!
— А по батюшке — возраст у тебя солидный, сержант.
— Отца Кузьмой звали, дунгане убили.
— Запомню, казак. Служи пока пластуном, но эскадрон мне здесь нужен, хотя бы один — с кавалерией у нас совсем плохо. Так что баш на баш с комдивом устрою — отберу себе казаков.
Кулик
нисколько не шутил — конницы действительно было ничтожно мало — всего одна дивизия на два фронта, и та «рейдовая». И конные взводы при полках, причем не во всех, а для войны в здешних болотах требовался хотя бы один эскадрон на каждую дивизию. И набирать в них нужно вот таких вояк, тертых-перетертых, с детства на коне выросших, и с молоком матери военную службу принявших. А при таком «дядьке» и молодые казаки ухарями станут, хотя все же болота не горы, но настоящий воин в любом месте воевать будет хорошо, вон, как немцы дерутся — те еще черти, на сковородках жарить таких, и маслом поливать, чтобы не пригорели.— Вон танки с пехотой накапливаться начали — поверь, так и есть. Не видно, под берегом. А вот завтра все серьезно будет — в атаку пойдут.
— Так мост не зря навели, товарищ маршал, мы им понтоны портим, а они нас из села выбить пытаются. Ничего, сдюжим.
— Конечно, сдюжим, боец, хотя с большой кровью и усилиями всех народов. И погоним эту нечисть на закат, откуда она к нам пришли. Это как упыри — постоянно лезть будут, пока им осиновый кол в жопу не вобьешь, только лишь тогда успокаиваются, и то на время.
Последние слова бойцам пришлись по душе — в глазах решимость забить этот самый кол, и в то самое место, про которое четко сказано. Хорошая дивизия, и личный состав неплох, недаром гвардейской станет и очень скоро, только в бой пошла намного раньше. И правильно — незачем им там окопы рыть, все равно немцы и близко к ним не подойдут, на рубеже Волхова их остановить нужно, и не пропустить ни к Тихвину, ни к Волховстрою. А это весьма возможно, хоть немцы сюда сил намного больше пригнали, чем у них в реальности через четыре недели должно быть.
Кулик продолжил идти по траншеям, сюда ведь в конце августа жителей сгонять стали, они тут и рыли беспрерывно вместе с бойцами инженерных батальонов. И позиции были выбраны расчетливо — затрудняя переправу на восточный берег. Хотя даже не знали откуда немцы зайти могут — поначалу посчитали что после взятия Демянска немцы двинутся через Валдай в обход Ильменя и выйдут к Волхову, с правого его берега. А потому на некоторых участках работы начались именно на левобережье, и соорудили неплохие позиции, которые немчура моментально и заняла, как только подошла. Вот такой казус случился — то ли от дури, ее хватает, или вообще от излишней «перестраховки», того самого «усердия», которое не зря в сердцах председатель ГКО назвал «работой на врага»…
В середине октября 1941 года германские войска начали наступать на Тихвин — продвижение к стратегически важному городу, от которого к Ладоге шла единственная ветка железной дороги, питающая находящийся в блокаде Ленинград, заняло почти месяц — никаких стремительных прорывов, какие были летом, а мучительное продвижение вперед, через леса, болота и грязь. Дошли, преждевременно празднуя победу, но тут вмешалась погода — ударили морозы и выпал снег, и немцы живо покатились обратно, оставив уйму техники. Именно контрнаступление советских войск под Тихвиным стало первым предвестником будущих побед, ясно показавшее, что блицкриг закончился и победы вермахта уже не будет…
Глава 16
— Не стоит отмобилизованные в Казахстане дивизии держать в местных болотах — бойцы к другому климату привыкли, еще месяц, и убыль личного состава станет значительной, а там настоящий «падеж» начнется. Нужно обязательно отправлять бойцов воевать в регионы с привычным для них климатом и природными условиями — то, что подходит для пустыни, никак не будет сочетаться с тундрой или тайгой, где совсем иные условия. А так только напрасная убыль человеческого материала по небоевым потерям, нерациональное расходование собственного людского ресурса.