Мать ветров

А ведь при этом мы знали:

Ненависть к подлости

Тоже искажает черты.

Гнев против несправедливости

Тоже вызывает хрипоту. Увы,

Мы, готовившие почву для всеобщей приветливости,

Сами не могли быть приветливы.

Но вы, когда наступит такое время,

Что человек станет человеку другом,

Подумайте о нас

Снисходительно.

Бертольт Брехт

Комментарий к Глава 11. Али. К потомкам Стихи Smart_Fox, посвещенные Горану: http://ficbook.net/readfic/2980008

====== Глава 12. Саид. Дары ======

Между могил я заметил дымчатую кладбищенскую кошку. Взял её в руки, присел на скамейку. Она смотрела на меня зелёными, таинственными глазами, не выдержала взгляда, зажмурилась. Я погладил её, на ладони осталось ощущение пушистой мягкости и теплоты. И мягкость и теплота показались мне необычайными, удивительными, бесценными. Да... жизнь, это — когда есть теплота, мягкость, движение, можно приложить руку к груди, почувствовать, как ровно и мерно бьётся сердце, ощутить удары пульса, можно закрыть и раскрыть глаза, тепло и влажно дышать, пережить прикосновение чужого живого тела — величайший дар из даров, самое дорогое и самое священное.

А. Воронский. «За живой и мертвой водой»

Ласковые пальцы осторожно перебирали его кудряшки, пока на них из кувшина лился отвар крапивы. И зажмуриться бы Саиду, поплыть, наслаждаясь родными прикосновениями, да злое чувство собственного бессилия не позволяло.

— Ты с каких это пор от мамкиных рук уворачиваешься? — ворчливо спросила Зося, с обиженным стуком ставя кувшин на пол пещеры, и принялась вытирать волосы сына.

— Ну что ты! Я же не от тебя, просто... вот это достало хуже пареной репы, — Саид качнул пострадавшей рукой, неловко вывернулся и пристально посмотрел на маму. Вдруг он и впрямь ее задел? Зеленые глаза, обведенные темными до черноты синяками, озорно сверкнули в ответ.

— Давай помогу снять штаны.

— Мать, иди ты знаешь куда! Уж вымоюсь я как-нибудь самостоятельно.

— Конечно, взрослый ты мой. С рукой в лубках, перевязанной ногой, двумя швами и ссадинами. Будешь выкобениваться — позову Арджуну тебя купать.

— Ведьма, — фыркнул юноша. Краснея и прячась, позволил себя разоблачить и плюхнулся пятой точкой в корыто. Спины коснулась влажная тряпица, заскользила по коже, осторожно промакивая ссадины и ушибы, наконец-то смывая до смерти надоевшую за три дня грязь. Саид махнул рукой на свою гордость, сдался материнской заботе, и мысли его потекли в такт журчанию воды в совсем ином направлении.

Посреди тягостного сумрака, который окутал их лагерь после похорон Ганса и Ждана, разгорался, настырно и уверенно, яркий бойкий огонек. И дело было не только в напряженной разработке новой политической программы, здорово встряхнувшей горюющих бойцов. Что-то случилось с самой Зосей. Когда в последний раз она вот так кокетничала с ним? При жизни папы?

— Мамочка, может, по случаю столь интимной обстановки ты поделишься со мной, а? Не зря ж обстрел меня глазами затеяла, что-то у тебя любопытное стряслось.

— Ох, ребенок! Все-то ты видишь, — смущенно улыбнулась Зося. Аккуратно, стараясь не намочить повязку на бедре Саида, отерла кожу вокруг раны, провела тряпицей ниже, от колена до щиколотки. Лучник закусил губу. А когда он в последний раз был таким беспомощным? Лет тринадцать-четырнадцать назад?

Купание раненого закончилось в полной тишине, и лишь потом, сидя у очага рядом с чистым довольным сыном и потягивая душистую ромашку, командир заговорила. Про свою собственную ромашку и безнадежно отвалившуюся челюсть Саид забыл где-то с третьей фразы.

— И почему ты сомневаешься в том, стоит ли тебе принимать предложение Марлен? Неужто боишься запятнать память о папе? — спросил юноша, собрав-таки себя в единое, более-менее разумное целое.

— Сын, тебе вроде бы руку сломали, а не голову, — ехидно заметила Зося. Взъерошила подсыхающие кудряшки, будто убеждаясь, что черепушка ее дитятка и впрямь цела. Посерьезнела: — Нет, конечно. Саид, прежде всего меня беспокоит и даже пугает несправедливость по отношению к Марлен. Да, она с каждым днем нравится мне все больше, она уже успела стать очень дорогим для меня человеком. С ней спокойно, удобно и не соскучишься. Но на ее чувства я ответить не смогу. Сейчас — точно, да и потом... Я не уверена, что буду любить кого-нибудь, кроме Раджи. А она заслуживает взаимности.

— И уважения, мама. Марлен хоть и кличут сумасбродкой, однако она умная расчетливая женщина, которая точно знает, чего хочет. Она же тебе сама сказала, что все понимает и не ждет от тебя пылкой влюбленности. Ей достаточно твоей симпатии. Это ее осознанный выбор.

— Правда... Я и сама об этом думала. Просто неловко как-то, даже стыдно. Словно используешь живого человека... Ну что смотришь, я глупость ляпнула?

— Причем несусветную. А что тебя тревожит во-вторых?

— Самое очевидное. То, что Марлен — женщина. Еще вчера я и представить себе не могла, а сегодня... странно, но, может статься, что и выйдет? Очень странно, да?

— Э-э-э... Мам, ты нашла кого об этом спрашивать. Я-то отлично понимаю, почему можно спать с женщиной и насколько это замечательно! Еще и с такой женщиной. Она, кстати, в твоем вкусе.

— Чего?!

— Нууу... Утонченность Марлен отличается от утонченности папы, однако тенденция. Тянет тебя на роковых прелестных созданий.

Зося расхохоталась, расплескивая ромашку на подол сарафана и безуспешно утирая веселые слезы. Саид покачал головой, забрал у матери чашку, развернул к себе хихикавшую, ровно молодка, женщину и здоровой рукой освободил седые тяжелые волосы, скрученные на затылке в узел. Пропустил сквозь пальцы белые гладкие пряди, прошептал доверительно:

— Прекрасный мой командир, от подобных даров не отказываются. Не сомневайся, пожалуйста.

После обеда лагерь опустел. Зося и Марлен, получив сведения разведчиков, отправились в Блюменштадт в сопровождении Арджуны и еще двоих теней. Двое призраков помчались выяснять, что в данный момент творится среди беглых крестьян из Болотища. Дома остались отсыпаться разведчики, покалеченный Саид, Мария, которой Шалом запретил казать нос на задания дней пять минимум, пока раны не подживут; сам травник со своим мужем остался на хозяйстве и присматривать за Саидом, а свои обязанности по сбору растительного сырья переложил на плечи верной Герды.

— Это куда ж столько мандрагоры надобно? — удивилась оборотица, выслушав задание своего учителя.

— Про запас. Раз уж экспериментальный образец эликсира истины так удачно зашел, — ухмыльнулся Шалом, зловеще скосив черные глаза на хрюкавшего рядом Саида. Подопытный лучник выразительно выставил средний палец здоровой руки.

Накануне траурную тишь лагеря нарушило испытание настойки, в состав которой входила вытяжка из мандрагоры. Предполагалось, что данное средство позволяет безболезненно и почти без последствий развязывать языки. Не так эффективно, как пыточная камера, зато допрашиваемые теоретически должны отделываться лишь слабой головной болью.