Мать ветров

— Не буди пока, — попросил вполголоса Милош, когда Уго повернулся было к звучно всхрапнувшему Шеннону.

Ясно. Значит, будет неизбежный разговор. После того, как Милош перед уходом за стену обмолвился, что обо всем догадался, рохо ждал этой беседы.

Мужчины устроились рядом у костра. Уго подвесил котелок с травами, чтобы встряхнуть себя после сна, и кивнул другу.

— Давно? — только и спросил Милош.

— Давно, — подтвердил рохо. Прежде лишь Хуан знал его тайну. Теперь выведал этот темный юноша с силой дикого зверя и взглядом ребенка. — Я понял, когда Кончите было пятнадцать. В деревне такая девушка выходит замуж. Кончита выросла в городе. И она меня не любила. Потом по поручению Hermanos я уехал из Сорро. Надеялся вернуться, когда она станет взрослой, а я обрету в сельве человеческое достоинство. Надеялся, что она полюбит меня. Я вернулся, узнал, что моего брата казнили, а Кончита выбрала тебя.

Великан покраснел, отвел взгляд, крепко сцепил огромные ладони. Мальчишка. Волнуется. Уго поднял голову и посмотрел на серебристые прорехи в черном полотне неба. А пройдоха-койот постарался. Дыры от его серебряных стрел образовали хорошие, красивые созвездия. ** Дыра в его сердце тоже добрая, серебряная. Он хотел бы петь для своей Кончиты, перебирая струны гитары, и любоваться тем, как частый гребень неспешно прочесывает ее волосы цвета воронова крыла. Что ж. Он по-прежнему может петь, только косы она расплетает для другого.

— Почему так, Уго? Меня полюбили, а я не смог солгать и ответил отказом, принес страдания. Я полюбил взаимно, и снова... страдания, — совсем по-детски спросил Милош, поворачивая к нему опечаленное лицо.

— Ты мальчик, Милош. Храбрый мальчик. Однажды поймешь, что страдания — не всегда плохи.

Комментарий к Глава 10. Милош. Обитель теней * Отрывок из поэмы на науатле.

По одной из индейских легенд звезды появились от того, что однажды ночью койот стрелял из лука в небо.

====== Глава 11. Али. К потомкам ======

Студенты-художники, расположившиеся на многострадальной лужайке парка, степенно и бесстрастно заканчивали свои работы. Они смотрели на огромное блюдо с яблоками — зелеными, розовобокими, красными, золотистыми — так, будто их интересовала исключительно проблема передачи цвета, освещения и мелких нюансов. Преподаватель, в свою очередь, делал вид, что он не пятился в сторону спасительных деревянных стен в надежде оказаться у самой двери к концу занятия.

Однако все это благочинное спокойствие разорвалось в клочья, едва в главном здании медно прогудел одинокий колокол. По традиции купленные вскладчину фрукты после занятия растаскивались студентами с дикими воплями, жаркими баталиями и извечными спорами до пены у рта, мол, «я вложил на медяк больше! нет, я!»

Али тихой змеей проскользнул между шутливо вцепившимися друг другу в космы товарищами, выбрал три крупных темно-красных яблока и так же незаметно покинул поле боя. За спиной раздавались возмущенные вскрики, хохот, и кто-то, кажется, решал, что сочные плоды вдвойне вкуснее, если их пустить на пунш.

— Держите! — вместо приветствия бросил он Марчелло и Яри, с которыми столкнулся у главного здания, и угостил обоих дарами расточительного ромалийского лета.

— А я вас сегодня чаем угощаю, раз уж вы трезвенники, — объявил гном, с хрустом впиваясь крепкими зубами в мякоть. Его приятели дружно согласно кивнули. Оба не раз выручали Яри, когда его еще до погромов травили эльфы, а после удержали от участия в огульном охаивании своих недругов и их соплеменников. Символическая благодарность в виде пары чашек чая была весьма уместна.

Маленькая чайхана трещала по швам. В знойный до изнурения день, когда даже камень, казалось, плавился на солнце, охотников утолить жажду здешними напитками набралось порядком. Все столики были засижены посетителями будто арбузы осами, в густом жарком воздухе витали запахи пота, сластей, печеных фруктов и пряных духов. Обладательница последнего аромата, по-матерински тревожная саорийка, как раз и занимала привычное место Али и Марчелло вместе со своими двумя детьми.

Яри понуро опустил голову так, что рыжие косы смешно закачались у него перед носом, но тут из кухни выкатился хозяин чайханы. Он всплеснул руками, едва понял, в каком положении оказались его не слишком частые, но драгоценные клиенты, скрылся за синими шторами в подсобке и выкатил оттуда пустую бочку.

— Проходите, проходите, вот сюда, мои юные господа... Давненько вы не заглядывали, я уж переживал, как бы не обидел вас чем ненароком в последний раз... Вот, сейчас табуретки принесу, тесно да любезно, что скажете, а? — суетливо тараторил саориец, умудряясь между делом не только упомянутые табуретки доставить, но и подать блюдо с пахлавой и финиками саорийке и ее чадам.

— Благодарим! Не волнуйтесь так! — приветливо за всю компанию отозвался Али и виновато улыбнулся: — Сами знаете, у студентов в карманах то медяк, то огрызок, потому и не заходили.

Наконец, друзья расположились за импровизированным столом, заказали по совету хозяина черный чай с хризантемой и перешли к обсуждению того, о чем, собственно, со дня дворцового переворота судачил весь Пиран. На этот раз повод невольно подал Яри, который поделился секретом своей внезапной щедрости и лишних денег.

— Эльф-то, конкурент моего дяди, работает по-прежнему, погромы его сильно не задели. Так, витрины побили, что-то из серебра хапнули, но до золота и камней не добрались. Но клиенты от него разбегаются. Свои же, эльфы, меньше заказывают, кто из города бежал, кто разорился. Гномы к нему и так нос не совали, а люди вот к дяде моему переметнулись. И нам же от короля компенсация вышла. Вроде как раньше считали, что это гномы тогда деревни пожгли, а теперь оказалось, что эльфы. Вот нам и денежка за моральный ущерб, так сказать, пришла. Ну что? По справедливости!

— Выходит, у твоего дяди дела теперь в гору пошли? — с искренней улыбкой радости за друга заметил Али.

— А то! — Яри гордо сверкнул антрацитовыми глазами, но вдруг как-то смутился и горячим шепотом зачастил: — Вы поймите правильно, ребята, мне вся эта кровищща, какая во время погромов была, совсем не по душе. Но сами посудите: справедливость все-таки восторжествовала, и на гномов чужие преступления больше не валят. Порядка в городе больше стало, из казны поддержка добрым труженикам идет, мостовые подлатали, на набережной стройка... Наверное, не в эльфийском короле дело было, а в том, что одному владыке проще управляться? Марчелло, ну чего молчишь?

— Думаю, — угрюмо отозвался переводчик, который и впрямь будто ушел в себя, не замечая, что чай давно стынет. Нахмурился, намертво сводя брови: — Я не разбираюсь в ювелирном деле. Твой дядя по какой части? Ну, там, камни шлифует, чеканит, зернь, филигрань... чего еще...

— Мой дядька уже в том возрасте, когда учить да управлять надо. Остальным подмастерья занимаются, — удивленно пожал плечами гном.

— А кому компенсацию выплатили? Ему или подмастерьям тоже?

— Ему, конечно.