Мать ветров

— Значит, это... Марлен, беги вниз, организуй на стену всех подряд против лестниц. Герда, к Саиду, скажи ему, что... — и Хорек безнадежным жестом обвел своих вновь заспоривших товарищей. — И обратно давай. Тут раненых больше будет.

Ночью в замке Баумгартенов воцарилась тишина. Атаку отбили и не просто отбили, а положили большую часть воинов. Кроме Георга и еще пары или тройки — те ускакали. Рекруты тоже разбежались, хотя со стены им предлагали сдаться и обещали не только не казнить, но и рассмотреть возможность амнистии. Со стороны защитников потеряли тринадцать человек убитыми, со стороны нападавших — больше трех десятков. Раненым с обеих сторон оказали помощь, напоили обезболивающим и снотворным, и мучительные стоны не нарушали покой этих стен.

В башне у ворот маялись от бессонницы Саид, Герда и Хорек. Марлен какое-то время хорохорилась, но она была старше и не столь выносливой, как остальные трое, а потому отрубилась, свернувшись в клубок на ворохе соломы в углу.

Саид и Герда сидели в обнимку и то словами, то жестами и взглядами зализывали друг другу раны. Сегодня впервые под командованием Саида погибли двое из вверенных ему людей. Сам он, хоть и лез в самое пекло, не получил ни единой царапины и чувствовал себя ужасно виноватым перед погибшими. Герда впервые потеряла раненого — он умер у нее на руках.

Хорек молча хлестал вино из запасов барона Баумгартена и время от времени бросал короткие фразы. Ошалевшие от усталости и непривычной, тянущей боли супруги заподозрили неладное лишь тогда, когда услышали рваный характерный всхлип.

— Что же ты, милый? — ласково спросила Герда.

— А то, что сволотой и предателем себя чувствую, — сквозь зубы выцедил Хорек. — Я ж все не слушал, не слушал... ни вас двоих, ни командира вашего. Все на благодать свободы надеялся. Ну и... мои же товарищи сегодня отсиделись, пока вы... пока ваши...

— Эй... Ну, не надо... Ты не их командир, ты просто товарищ им... — Саид запнулся. Сколько раз он находил слова утешения или поддержки — для мамы, Герды, Арджуны, других своих друзей, а тут как-то все слова растерялись. И не потому, что в глубине души он винил в чем-то Хорька. Не винил и не осуждал. Просто силы закончились.

Холодный хлесткий ливень вымочил ее до нитки, но Зося и не думала жаловаться. Поначалу вешнее тепло радовало ее, намерзшуюся за зиму во время бесконечных разъездов, но постепенно в голову закралась мысль: а не к засухе ли эта солнечная щедрость? Мало им восстания, еще не хватало неурожая. Но вот хлынул долгожданный дождь, а до бывшего замка Баумгартенов оставалось не больше часа. Ничего, скоро отогреется.

Хотя веселого в общем срочном собрании организаций предвиделось мало. Да, они удачно, буквально с наскоку взяли этот плохонький, слабенький, а все ж таки замок. Еще несколько крепостей осаждали без осады, подобно замку Теодора, до Шварцбурга не доходили тревожные вести — а как же, второй отряд Фёна практически в полном составе выделили под задачу перехвата посланцев и отстрела голубей. Долго, конечно, в неведении главная цитадель княжества оставаться не могла, но до того они рассчитывали укрепиться в других местах. Опять же, тыл, основной лагерь переместился из гор в Болотище, а кто сунется в мертвую деревню? Ну, пусть суются. Укрепляли ее тоже на совесть, а, кроме того, Шалом расстарался и создал жутенькую защиту с помощью иллюзорных покойников.

На фоне этих побед крестьянской войны неизбежные поражения и потери смотрелись не так страшно... как самое главное поражение. А именно — внутренние разногласия между группировками восставших. И Зося знала, знала, что ждет ее там, за выросшими из серых буйных потоков стенами.

В гостиной благородных Баумгартенов шумели, смеялись, обнимались, переругивались и пихали друг друга представители пяти организаций: фёны, деревенская секция «Алых платков» и три объединения вольных братьев. В закромах замка было по-весеннему скудно, но они не ныли: пирожки с картошкой и яблоками, сало и кашу уплетали за обе щеки так, что аж хрустело.

В очередной раз едва не передрались из-за согласования действий: вольные братья из двух объединений настаивали на том, что надо сражаться вроде бы за одно, но рядышком, люди Хорька были смурные и часто отмалчивались. «Алые платки» долго совещались, но в конце концов поддержали необходимость создания единого центра управления.

После до хрипоты спорили о том, как организовывать власть и работу на подконтрольных восставшим территориях. А за последние недели к ним добровольно переходили целые деревни — одна за другой. Куда девать основные силы: на посевы, повседневные нужды, на помощь бойцам? Обсуждение зашло в тупик, вольные не сдавали позиции, даже «Алые платки» подумывали о том, что освобожденные крестьяне вполне заслуживают эту самую свободу здесь и сейчас.

— Ну, фёны, что же вы молчите? Вы за свободу двадцать с гаком лет воюете! Зазря что ли?!

— Да, мы долго за нее сражались, — с усмешкой ответила Зося. — И мы не хотим слишком легко ее потерять. А мы потеряем обретенное непременно, если попытаемся жить во время войны по законам мирного времени.

— И чего теперь, в поле не выходить? Так с голодухи перемрем!

— Почему же? В поле — выходить, обязательно. А все остальное подчинить военным задачам. Нужны срочно армии в такую-то точку к такому-то сроку продукты? В лепешку расшибись, а сделай. Нужны сапоги на такое-то количество ног? Пошейте. Нужна ткань на портянки для воюющих — вынь да положь. Или вы с кровавыми мозолями да голыми пятками воевать собрались? Как атака под Перепутьем из-за дурного оснащения захлебнулась, напомнить?

— И чем это вы тогда от бар отличаетесь? Те тоже так-то на войну, вон, с гномами требовали...

Опять-снова-сначала. В десятый раз, по десятому кругу. Марлен прошипела, склонившись к уху любовницы:

— Сил нет никаких слушать вольных... Ладно, не смотри так, не всех. Вон, хорей последняя драка здорово приложила.

— Здорово. Но давай мы не будем ждать, когда приложит остальных?

— И что ты предлагаешь?

Зося хмыкнула и жестом подозвала к себе своих. Через несколько минут командир Фёна попросила у собрания слова.

— Не бойтесь, ребята, я коротко скажу. Если вы не принимаете наших условий по организации работы на освобожденных территориях с учетом нужд военного времени, мы выходим из игры, разрываем все контакты с вами, отзываем своих специалистов, которые ведут обучение ваших людей, и запрещаем нашим магам и медикам оказывать вам любую помощь, даже в самых крайних обстоятельствах. Вам дать время, чтобы пересчитать соотношение ваших и наших специалистов, или так знаете?

В гостиной, битком набитой людьми, повисла мертвая тишина. Слышно было, как шепчет за окнами затихающий дождь да под потолком гудит залетевшая из сада бронзовка.

А потом одна за другой стали подниматься руки — в поддержку требования фёнов.

Последний вопрос много времени не отнял. Семью Баумгартенов, за исключением откровенно опасного Георга, которого, правда, еще не отловили, решили не казнить и даже не сажать под замок. Правда, выезд за пределы освобожденных территорий им запрещался. Временно. До стабилизации обстановки.

— Все, кажись? — уточнил у собрания Хорек. — Тогда мне тоже словечко дайте. Радости от того словечка мне никакой нету, а замолвить придется. Тут, значит, какое дело... Саид, будь другом, а заблокируй-ка выходы... А, уже? Вот и ладушки. Так вот, товарищи... Есть у меня сведения, что Георгу нас сдал кое-кто из наших. Из вольных.