Мать ветров

Вообще-то никаких нечистых на той дороге не водилось. Однако весьма кстати дружно, густо взошел дурман, та его редкая разновидность, к которой стоило присовокупить несколько знаков Шалома, начертанных на деревьях, и вот уже бравые ребята Теодора видели перед собой не фёнов, а клыкастый кошмар, от которого бежали так, что едва не загнали коней. Сами подпольщики предусмотрительно обмотали носы и рты тряпками, пропитанными защитным отваром, и вот Арджуна внимательно вслушивался в споры под деревом. Интересно же, что его подчиненные упустили.

— А чего барин-то ровно смурной какой? Неужто и правда — в осаду нас взяли? Дык вроде никаких разбойников за стенами не видно.

— Ты побольше бабские сплетни слушай! Какая те осада? Хде они? В поле попрятались? Али, вон, мож статься, прямо над нами на дереве всей компанией сидят?

Арджуна мысленно расхохотался и для верности покрепче вцепился в опору. Конечно, парень верно предположил. Среди увешанных воздушными метелками ветвей, на которых разворачивались первые робкие листочки, не спряталась бы не то что армия осаждающих — даже человеку не схорониться было. Человеку. Не лесному эльфу, пусть лишь наполовину.

И осадой-то выбранную тактику не назвать. Теодору без лишнего шума прислали коротенькое письмецо с простым до оскорбительности требованием: открыть ворота замка и беспрепятственно впустить в него крестьянскую армию. Всего-то. Тогда и он сам, и его супруга, и его прелестные дочери не попадут на шибеницу.

Никто не ломился в ворота, не тащил к стенам баллисты и требушеты, не складывал у источника трупы заразных животных... Вообще ничего не происходило. Только посланные за провизией отряды не могли пополнить оскудевшие к весне запасы, да пара вестников, отправленных тайно за подмогой в главную цитадель княжества, Шварцбург, будто сквозь землю провалились. А внутри замка ползли слухи, один другого жутче. Про упырей, призраков и демонов, которые помогали взбесившейся черни.

Ну что ж, напугали? Напугали, спасибо Шалому с Гердой и ему, Арджуне, лично — за то, что стряс зимой с оборотицы карту зарослей ядовитых растений. А теперь и удивить можно.

Вглядываясь в переплетение света и тени, вслушиваясь в потрескивание костра под деревом и тревожно-залихватский смех, он стек на землю и незамеченным скользнул в ближайшие заросли. Собрал лук, убедился в том, что парни у костра уже ничего не жуют, только трепятся, и выпустил первую стрелу.

— Да твою ж!.. — брат одурманенного дернул было инстинктивно руку, но стрела надежно прибила кожаный рукав к дереву.

Остальные восемь повскакивали. Трое собирали луки, пятеро одновременно выхватили мечи, потянулись к шлемам... Один шлем выпал, звякнув, отлетел в сторону, отбитый новой стрелой. После третьей ребята намек поняли: и не пытаться защитить головы.

— Откуда? — растерянно пробормотал один из лучников.

Четвертая стрела порвала его тетиву.

— С другой стороны-то... Сколько ж их?

Пятая просвистела в ладони от уха предводителя отряда. Судя по глазам парней, они явно не понимали, как в этих жиденьких зарослях пряталось минимум пятеро стрелков.

— Сдавайтесь, — спокойно объявил Арджуна. Повторять не пришлось.

— Так ты один? — от обиды голос главного, веселого рыжего вояки, который посмеялся над предположением об осаде, аж зазвенел, составляя конкуренцию беспечной весенней пичужке в кустах.

— Таким олухам, как вы, и одного много, — презрительно скривился эльф и лениво, будто бы никуда не торопясь, собрал все валявшееся на земле оружие. Придирчиво осмотрел мечи, попробовал кромку лезвия симпатичного удобного фальшиона, смерил привычным убийственным взглядом предполагаемого владельца, одного из лучников: — Нерадивая баба за кухонным ножом лучше следит.

— Дык это... Я ж это... Давеча, перед выездом... — почему-то принялся оправдываться бедолага.

— Перед своим хозяином мямлить будешь, — остановил поток невнятных извинений Арджуна. Помолчал, любуясь нежным зеленым листочком на нижней ветке ясеня, задумчиво провел губами по темно-красным капелькам на тоненьких ниточках метелки и бросил в пространство: — Если доживешь, конечно, — опешившие от несколько позорного пленения воины совсем приуныли. Эльф изобразил наиболее сочувственную из своих улыбок и подбодрил их: — До ночи точно доживете. Ну, поднимайтесь, не калеки, сами, сами! Отдохнем в овражке тут, в двух шагах, подождем, кто из командования мимо проезжать будет... Шевелитесь! Нет, а ты постой. Моя стрела тебя все-таки задела? Дай-ка... Пустяк, царапина. Наконечник не отравлен... Вроде бы. Да, точно, эти не травил.

К закату Арджуна уже достоверно выяснил, какие настроения царят среди вояк и дворни Теодора, с кем тайком от родителей потрахивается его младшая дочка, какого отменного эля хозяин выставил на пиру месяц назад, сколько в арсенале замка лонгбоу, арбалетов — кстати, полгода как запрещенных, — и аркбаллист, а также что именно запросил себе в подарок на день рождения старший сынишка рыжего предводителя.

— Один из моих учеников отлично режет по дереву. Думаю, смастерит он твоему сыну такую птичку. Дешево не возьмет, сам понимаешь, времена нынче какие...

Рыжий заулыбался, потеряв всякую бдительность, но вдруг словно вспомнил о веревках на руках и ногах и тяжко вздохнул:

— Это коли ты нас не перебьешь.

— Даже если перебью, девятилетний малец разве за тебя в ответе?

Небо едва налилось глубокой чернильной теменью, когда в овражке объявились командир третьего отряда Фёна Мариуш и его прелестная супруга Петра. Могучая красотка крепко обняла Арджуну, чего не позволяли себе ни невозмутимая Мария, ни безбашенный Саид, раскудахталась по поводу «бледненьких» пленников и села у костра — кашеварить. Оба командира отошли на приличное расстояние.

— Давно ты их маринуешь? — полюбопытствовал Мариуш, и Арджуна с удовольствием отметил ехидные искорки в глазах товарища. Прощание с холостяцкой жизнью явно пошло ему на пользу.

— С полудня. До рассвета их продержать — и пусть возвращаются в замок?

— Пожалуй. Какие новости?

Арджуна пересказал все, что вытряс из своих пленников, и спросил в свою очередь, не деловое, семейное:

— Вы вдвоем по княжеству шастаете. Где маленькую оставили?

— Да они на пару с Радко Болотище потихоньку разносят.

— Вот ведь... А только деревню заново отстраивать начали.

Крынка звучно стукнулась о землю и разлетелась на несколько крупных красивых черепков. Остатки молока быстро впитывались в почву, и лишь маленькая лужица белела в самом большом осколке. Пятимесячная девчушка, которой при первом знакомстве давали никак не меньше восьми месяцев от роду, растерянно округлила ротик и глазела на результаты своего скромного взбрыка. Богдан покачал малышку на всякий случай и обвел взглядом двор. Не с его же спиной вскакивать да каждый пустяк прибирать. Наконец, он обнаружил искомое и зычным голосом извлек правнука из кучи сорняков: