Мать ветров

И не обращала внимания на то, каким пугающе спокойным, собранным стал вдруг веселый балагур Саид.

Осознала это сейчас, когда суета в лагере улеглась, а сам юноша, приняв по приказу Шалома лошадиную дозу снотворного, наконец-то уснул. Осознала и другое: если все пойдет не так, и руку придется отнять, то что же случится с Саидом? Как ему из лука стрелять, как по дереву резать? Как жить?

Дрожащими от ужаса губами оборотица прижалась к щеке спящего лучника, трепетно, осторожно поцеловала ледяные пальцы пострадавшей руки. Ничего, любый мой, ничего, ты живой, ты дышишь, а с остальным мы как-нибудь справимся. Правой рукой твоей стану, коли примешь ты меня, такую красоту с тобой вырезать будем, глядишь, не хуже прежнего. Только вот с луком...

Герда заботливо поправила одеяло, прислушалась к ровному дыханию спящего и выскользнула из пещеры в дождливую ночь.

Лагерь дисциплинированно спал. Потери потерями, а работу и задания на следующий день никто не отменял. С утра похороны, после — разбираться с крестьянами, ушедшими в горы. Только под скальным выступом у костра дежурили Эрвин и Марлен, хлопотавшие над поминальной трапезой, да крутил в руках обломки лука Арджуна.

— Чей это лук? — вполголоса спросила у него Герда, несмело присаживаясь рядом.

— Саида, — откликнулся эльф. — Не уверен, что смогу его починить. Если, конечно, лук в принципе Саиду понадобится.

— Арджуна, позволишь спросить?

— Спрашивай, Герда. Тебе спрашивать можно.

— Почему?

— Думаешь, я не замечаю, как ты на моего подчиненного смотришь?

Вот не зря Саид среди прочих сведений об эльфах заметил, что у них глаза зорче, чем у иного хищника. Герда отбросила ненужную робость.

— Как быть Саиду, если руку отнять придется? Он же луком и резьбой своей дышит.

— Ну, положим, дышит он все-таки воздухом, нашим делом и привязанностью к товарищам, — усмехнулся Арджуна, чуть высокомерно скривив губы. — Но я понимаю, что тебя тревожит. Что ж... Он неплохо владеет ножом, потренируется и перейдет в отряд Призраков. А режет, по счастливой неясной случайности, он левой рукой. Справится. Живой, значит, справится.

Человеческое ухо не уловило бы, как дрогнул голос хладнокровного эльфа на последних словах. Но вервольф заметил.

— Дай посмотрю, — не попросила, потребовала Герда, подвинулась к Арджуне близко-близко и забрала у него оружие. Мягко обхватила ладонями изуродованное дерево, прикрыла глаза, прислушиваясь к нему, как привыкла слушать растения и землю. Выбрала из предполагаемых вставок, лежавших подле эльфа, ту, в которой почуяла сродство с луком своего любимого. — Эта подойдет.

Дождь сделался совсем тихим, едва ощутимым. Перевалило за полночь, оба менестреля почти закончили готовить пирожки и мясо на поминки, а Зося все не выходила из пещеры.

— Она же только меду отпила, ни крошки хлеба не съела, — обеспокоенно прошептала Марлен, в очередной раз бросая тоскливый взгляд на тропинку, что вела вверх по скале.

— Не бойся. Зося всегда с дисциплиной дружила, ее еще Кахал всем в пример ставил. Даже если не захочет, утром себя заставит, — утешил коллегу Эрвин.

— Надеюсь, — арфистка покосилась на сидевших чуть поодаль бок о бок Герду и Арджуну и все-таки решилась. — Эрвин, послушай, я у вас совсем недавно, не разобралась со всеми правилами, обычаями. Если вы ее одну оставили, значит, так надо, но... Как думаешь... Если я...

— Ты моего совета спрашиваешь? Прости за избитую метафору, но твое сердце все-таки лучший советчик.

— Спасибо тебе, — Марлен быстро чмокнула Эрвина в седую макушку, схватила кувшин с медом, кружку, подоткнула подол и полезла вверх по скользкой, но вполне надежной тропке.

«Ну... В крайнем случае она мне еще раз врежет», — с этой светлой мыслью арфистка шагнула в прохладный полумрак пещеры.

И задохнулась от зависти. Зося, склонившись над своими усопшими друзьями, пела одну из тех простых, величавых в своей безыскусности народных прощальных песен, какие не сочинить было ни Марлен, ни Эрвину, ни даже самым талантливым менестрелям.

— Вот, держи, не то свалишься, — не терпящим возражений тоном произнесла Марлен, бесшумно опускаясь на пол рядом с Зосей, едва смолк последний звук мелодии.

— И то верно, — неожиданно согласилась командир и поднесла к губам кружку с медом.

— Эрвин рассказал, что они последние, кроме тебя, старички в первом отряде, — уже гораздо мягче заметила арфистка, приподнимая кувшин в немом тосте за упокой.

— Трепло мой любимый менестрель, — фыркнула Зося. — А я ему завидую.

— Почему?

— Мы не измеряем потери количеством прожитых рядом с ушедшими лет. Эрвину тоже тяжко, хотя он и знал Ганса со Жданом меньше моего. Только Эрвин после дежурства ткнется под бок к своему черноглазому, а я... А у меня нет Раджи. Ты вдова, тебе знакомо, правда?

— Я не любила своего мужа, он был мне скорее добрым приятелем. Но да, знакомо. Могу предложить тебе свой бок, он такой же костлявый, как у Шалома.

Зеленые глаза ведьмы, обведенные траурной тьмой, недоверчиво блеснули в полумгле. Марлен выдержала прямой взгляд командира.

— Ты все правильно поняла, Зося. Мы обе давно не девочки, а после этих смертей я вообще не вижу смысла тянуть кота за хвост. Ты неплохо ко мне относишься, и большего я не требую. Догадываюсь, что для тебя значил Раджи. Но вдвоем проще.

Ты на плечи мне — хоть край нелегкой долюшки,

Расчесать позволь твои седые косоньки.

— Я подумаю, — скупо пообещала Зося и привалилась всем своим невысоким крепким телом к изящному аристократическому плечу Марлен. Нутром чуя, что та — удержит.

А после короткой передышки командир изложила одному живому и двум мертвым слушателям первые смутные представления о том, как заявить о своих политических требованиях во весь голос. Потому что перед фёнами вырисовывалась перспектива: либо повторение страшных бунтов, какие бушевали в стране четверть века назад и закончились с минимальной выгодой для крестьянства, либо внятная политическая программа.

Нам и места в землянке хватало вполне, нам и время текло для обоих.

Все теперь одному. Только кажется мне, это я не вернулся из боя.

Владимир Высоцкий

Комментарий к Глава 9. Саид. К свету Год назад, 7 декабря 2013, в молодом отряде «Фён» еще не было ни одной потери. Генрик погиб 19 декабря. А за ним и остальные. Те, которых вспоминает Зося, — это именно старички, из первого состава отряда, из землянок, с равнины. Сколько ушло здесь, в горах, в княжестве Черного Предела? Слишком много хороших людей автор положил меньше, чем за год. Грустно.