Мать ветров
Шрифт:
А еще грустно, что как всегда на сотнях страниц текста мне не хватило достаточно места и слов для Ганса. Для молчаливого надежного Ганса, такого простого и неброского. На него в первую очередь полагались все три командира. Его глаза больше двадцати лет помогали фёнам, поддерживали их, подсказывали, что они — не чудовища. Теперь эти глаза погасли.
====== Глава 10. Милош. Обитель теней ======
Что осталось от Уджейна [Уджайна], Бхопала, Джейпура [Джайпура], Гвалиора, Индора [Индура], Гайдерабада [Хайдерабада], Ахмедабада [Ахмадабада], Фуркабада [Фурхабада], Делли и Агры, городов столичных, некогда цветущих? На несколько миль вокруг их видны раздробленные колонны, разоренные храмы и полуразвалившиеся, одинокие памятники. Дикие звери и пресмыкающиеся гады заменили народонаселение; все глухо
А.Г. Ротчев. «Несколько замечаний касательно владычества английской Ост-Индской компании в Индостане»
Шеннон разворошил свои рыжие космы и озадаченно уставился на крохотные деревянные кулоны в ладони Уго. Нет, и он, и его товарищи еще накануне заметили, как рохо сосредоточенно вырезал что-то, сидя у костра так, чтобы дым вился в его сторону, но поинтересоваться назначением поделок не решились. Они до сих пор не всегда знали, с какого боку подойти к их немногословному проводнику. Кончита же не спрашивала Уго по другой причине. Привыкла к тому, что тот, как и его покойный брат Хуан, сам обо всем расскажет. Когда придет время.
— Обереги? От призраков? — первым предположил Милош.
— Да. В Эцтли не снимать, — коротко распорядился Уго, протягивая каждому из спутников диковинные амулеты на бечевке.
— Мы полезем к призракам? — передернул плечами Гай. — Может, сразу наловим в мешок тарантулов и сунем в него головы?
— Тарантулы не живут в сельве, — спокойно возразил рохо. — Призраки живут только в храмах и в высоком городе. Окраины безопасны.
— Баська! — в два голоса Милош и Кончита призвали к порядку возмущенную кошку. Впрочем, было чем возмущаться. Зверюга снисходительно приняла в свою стаю подругу хозяина, но вот к сплетенному ею поводку относилась очень, очень плохо. О чем и сообщила девушке пару недель назад, разодрав ей руки во время примерки.
— Мяу!
— Встретишься с призраком — будет тебе мяу, — пришел на помощь друзьям Шеннон.
То ли назидательные слова нерея подействовали, то ли Баська устала сопротивляться двум парам настырных рук, но вскоре она смирилась с ограничением свободы и даже почти возглавила группу, отправившуюся к развалинам древнего города.
Но путь к Эцтли оказался длиннее того, на который рассчитывали матросы и Кончита. Крепкие, толстые стебли лиан местами вились так густо, что Уго предложил их обойти, а не прорубаться сквозь них с помощью мачете. Впрочем, орудовать мачете все же приходилось, но все-таки меньше, чем если бы путники пошли напрямик.
Солнечные лучи не проникали сквозь плотный полог леса, однако влажный теплый воздух кружил голову, тяжелая, но в общем-то посильная работа изнуряла так, что пот лился по телам ручьями, а перед глазами расплывались цветные пятна. Кажется, у всех, кроме невероятно выносливого Уго.
— Ого! — шепотом воскликнул вдруг Милош и уставился, но не на выступившие из зарослей развалины бедняцких домов, а на ветку на расстоянии вытянутой руки. — А я уж подумал, что мне от этой жары мерещится. Какая птица... И не улетает.
— Это кетцаль. Она не из пугливых, — с чуть приметной бесстрастной усмешкой прокомментировал Уго.
— Птица свободы, — восхищенно выдохнула Кончита и на всякий случай подтянула к себе Баську.
Шеннон и Гай подошли поближе, и вот уже шесть пар глаз, включая золотисто-изумрудные и крайне заинтересованные, разглядывали небольшую птичку с длинным зеленым переливчатым хвостом, зелеными же крыльями, хохолком и алой грудкой.
— Почему свободы? — тут же уточнил у Кончиты Милош.
— Говорят, никому и никогда не удавалось долго держать в неволе кетцалей. Одни улетали, другие умирали в своих клетках, — с гордостью в тихом голосе объяснила роха, плавно развернулась к своим спутникам, прикрыла глаза и произнесла низко, нараспев:
Город раскинулся в кольцах нефрита
и излучает сверкание, как перья кетцаля.
Рядом с ним владыки проплывают в лодках:
цветочный туман окутывает их. *
Пришел черед Уго со сдержанным изумлением взглянуть на девушку.
— Это строки одной поэмы на нашем языке. Немногое из того, что уцелело после уничтожения наших книг
и документов корнильонцами. Хранится в библиотеке Сорро.Однако ни пугающе-прекрасные руины, ни отголоски древнего слова не могли вернуть силы путникам, которых порядком подкосил мучительный переход, и решено было заночевать в стенах более-менее уцелевшего дома, по всей видимости — хозяйственной постройки, а уже наутро отправиться исследовать окраины.
Костер успел разгореться до того, как невидимое ночное небо пролилось на сельву дождем. Уго и Милош, как самые приспособленные к лесу, отправились добывать листья для навеса — увы, крышу прошедшие десятилетия не пощадили, — Шеннон и Гай самоотверженно прикрывали плащами огонь, покуда Кончита возилась с нехитрой трапезой из бобов с остатками чили.
Резкий высокий вскрик неподалеку заставил обоих мужчин вздрогнуть, и они едва не уронили плащи в пламя.
— Спокойно! — через несколько мучительно долгих минут раздался голос Милоша. Темный великан шагнул в круг неверного света. В одной руке он держал охапку широких плотных листьев, в другой — окровавленный трупик обезьяны.
— Детеныш. Плохо, — заметил подошедший с другой стороны Уго.
— В темноте не различить было. Я еще не очень хорошо разбираюсь в обезьянах. А почему плохо?
Рохо только неопределенно мотнул головой и жестом велел отдать тушку Кончите, мол, пусть и ее приготовит.
Плотный навес и три стены надежно укрыли путников от ненастья. Над костром жарилась освежеванная обезьянка, удивительно напоминавшая тельце человеческого ребенка, в углах вырастали зловещие тени, а мертвый город и живая сельва монотонно беседовали с непрошеными гостями на языке дождя. Приободренные умиротворенным видом Милоша и Кончиты, которые обнимались и слаженно гладили приткнувшуюся между ними Баську, Шеннон и Гай стали наперебой расспрашивать Уго о призраках. Мол, как выглядят, какой вред причиняют, откуда взялись. По всему выходило, что то ли после массовых убийств корнильонцами взбунтовавшихся рохос, то ли после страшного голода в ворота мертвых хлынула такая толпа, что не все сумели перейти на ту сторону. Некоторые так и остались в Эцтли и бродили уже не меньше полутора сотен лет по опустевшему городу. Доподлинно же о том, что творят они с живыми, никто не знал.
— Мало охотников идти туда добровольно, — флегматично пробормотал Уго.
Оглушительно орущая на все лады сельва, видно, приободрившись после дождя, кое-как пробралась в крепкий сон Кончиты. Девушка лениво улыбнулась в теплую, пропахшую потом и дымом подмышку Милоша, и приготовилась было насладиться тяжестью широкой ладони, которая огладила ее по плечу, но... Не тут-то было.
— Баська считает, что я не то глажу, — тихо посмеиваясь, прошептал Милош, и попытался обхватить разом обеих женщин, человеческую и кошачью.
Рядом с чувством выругался на чистейшем бланкийском Гай. Таким образом он время от времени демонстрировал свою зависть по отношению к единственному из четверых мужчин, кто не прибегал в последние месяцы к услугам правой руки.
— Подъем, сони! — жизнерадостно гаркнул Шеннон. — Мертвый город зовет!
Впрочем, было ли это городом? Деревья и кустарники пробрались, казалось, в каждый уголок хоть чуть-чуть сохранившегося строения, а кое-где росли прямо из каменных стен. От мебели, утвари и тканей время не оставило ни следа, лишь сохранились немногочисленные изделия из железа. Высокую одинокую колонну обвивала лиана с кистями ярко-желтых цветов, судя по противным крикам, где-то неподалеку носилась стая обезьян. Из бывшего дверного проема на бывшую улицу выглядывали узловатые ветки, на одной из которых важно восседал кетцаль. По короткому выразительному сигналу Уго путники остановились и с добрых четверть часа ждали, пока мимо них проползет ядовитая змея. Растения, звери, ползучие гады и прочая живность настолько естественно смотрелись в этом душном изумрудном царстве, что впору было бы решить, будто этим развалинам не меньше тысячи лет. И только слова рохос да косвенные доказательства в виде железных деталей сложных механизмов подсказывали: еще полторы сотни лет назад великий город белой земли полнился людскими голосами, ароматами свежайшей выпечки, стуком ткацких станков, песнопениями жрецов и шумом базарных площадей.