Мелиан. Охота Дикой Кошки

стали призрачными, как мираж в пустыне, а дракониды то и дело начинали дышать тяжело, с

присвистом, грозя свалиться замертво. Когда мы достигли цели, меня колотило так, что я при всем

желании не могла пошевелить языком.

Факелы, послужившие нам ориентиром, были воткнуты в землю у дороги в виде большого

полумесяца. В их дрожащем свете кружились фигуры, облачённые в темные хитоли. Не замечая

нас, они тянули какую-то заунывную мелодию, состоящую только из одного звука "о", и передавали

друг другу большой шар, испускающий золотисто-молочное сияние. Отсветы выхватывали из

темноты потрепанные края капюшонов незнакомцев, надежно укрывающие лица.

Коннар фыркнул.

– Мы даже на похоронах такую тягомотину не пели, - едко заметил он.
– Под неё только и хочется,

что в костёр прыгнуть!

Я хихикнула про себя, мигом поверив северянину. Не так давно он рассказал, что, когда на его

родине умирал кто-то из мужчин-воинов, соплеменники либо сжигали его со всей воинской

амуницией в погребальном пламени, либо отправляли по реке в ладье, усыпав листьями тиса. Все

это происходило под аккомпанемент разудалых песен, а хмельная брага лилась бочками. Северяне

225

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

верят, что за смертной чертой воина ждали вечные радости жизни: славные битвы рука об руку с

легендарными героями прошлого, хмельные пиры в чертогах Амальганны и рощи, полные

девственниц и умерших возлюбленных.

Сомнительные радости, как по мне.

На вопрос о загробных перспективах женщин наёмник расплывчато намекнул, что их тоже ждёт

счастливое послесмертие: самые везучие удостоятся почётной роли служанки за пиршественным

столом или наложницы в тех самых рощах. О том, что случится с менее удачливыми, северянин

предпочел умолчать. После моего насмешливого замечания, что уж куда-куда, а на его родину или

в Амальганну мне попасть совсем не хочется, Коннар заметно помрачнел.

Рисунок танца сменился, и песня утихла. Фигуры в хитолях выстроились в два ряда, встав лицом

друг другу. Мне, наконец, удалось их сосчитать.

Всего на поляне оказалось тринадцать человек: по шесть с каждой стороны и один во главе, лицом

к дороге. Они протянули друг к другу руки с вывернутыми к небу ладонями и, воздев головы,

затянули ещё более тоскливую песню. На сей раз, она заключалась в монотонном чередовании

звуков "а" и "э" и напоминала заунывный плач недавно родившихся детей.

– Интересно, надолго ли они тут собрались?
– проворчал Коннар.
– С них станется проторчать тут

всю ночь, так нас и не заметив.

И невольно сглазил.

Светящийся шар вновь возник на сцене. Он появился в руках фигуры, что стояла особняком, не

позволив даже понять, откуда. Незнакомец принялся плавно описывать круг шаром, двигая его

посолонь. В какой-то момент шар дрогнул и чуть не упал на землю, а раструб капюшона обратился

в нашу сторону. Остальные даже не повернули голов, из чего я сделала вывод, что они либо

слишком погружены в свои рулады, либо стоят с закрытыми глазами.

Нас наконец-то заметили.

Несмотря на явное замешательство, глава не прервал странного танца. С грехом пополам покончив

с кругом, он вытянул руки прямо перед собой и медленно двинулся вперёд, сквозь частокол рук

товарищей, прорезая их, как костяной плавник речного трирама(184) - лёд по весне. В конце пути

он вручил свою ношу ближайшему товарищу и прибавил шаг, путаясь в широкой хитоли и

сбрасывая с головы капюшон.

Это оказался высокий человек с абсолютно лысой головой, тонкими бескровными губами и впалыми

щеками. Жёлтый свет факелов превратил его в жертву зыбучих песков Ароайны(185), до

последнего боровшуюся за жизнь.

– Вы кто такие?
– буквально выкрикнул он, раздувая щеки.
– Что делаете на этой священной тропе?

Случайным зевакам сюда нельзя!

Ох, как обидно, что мой язык связан! В горле засвербело от желания указать ему на откровенное

отсутствие логики: вряд ли "случайных зевак" занесло бы в такую глушь, так что наш визит в

любом случае выглядит запланированным. Коннар гневно сузил глаза, а я мысленно застонала:

похоже, наше предприятие может провалиться к Хэллю, даже толком не начавшись. Однако

капитану удалось побороть собственную натуру. Он заговорил вполне мирным голосом, лишь

легкой хрипотцой выдавая ярость:

– Мы не хотели нарушать ваш... кхм... танец. Просто очень торопились, чтобы вас догнать...

– Это не танец, а походный ритуал Выноса Шара! И зачем вам ещё понадобилось нас догонять?
– с

подозрением спросил мужчина. Он сильно вытянул шею, подробно разглядывая Коннара, и на лице

226

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

его заплясал нескрываемый страх.

Я вполне разделяла его чувства. Наёмник и при свете дня не выглядит милым невинным

созданием, а в неверных бликах пламени и подавно. К тому же, грязь и ошмётки застывшей слизи,

намертво приставшие к коже и запутавшиеся в волосах, не добавляют в образ привлекательности.

Конечно, перед тем, как тронуться в путь, мы ополоснули лицо и руки в мелкой речушке, что

протекала близ Омнии, но толку от этого было мало.

Северянин вздохнул и простёр ко мне руку. Его пальцы повисли в ударе сердца от лица. Он стал

похож на актера из королевского театра, готовящегося сыграть жизненно важную роль. Я

взглянула на него и мысленно пожелала удачи: от убедительности Коннара зависело то, попадём

ли мы в Лит-ди-Лиар без приключений или нам придётся прорываться туда с боем.