Мелиан. Охота Дикой Кошки

высокий лоб покрыли бисерины пота. Он нервничал ещё больше, чем в самом начале нашего

разговора! Может быть, я сказала что-то не то? Или же, наоборот, он что-то не договорил?

Тем временем Аль Эхмат встал и жестом предложил нам с Дарсаном проследовать за ним.

30

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

– Где вы остановились, хэннум? Я прикажу слуге немедля доставить в "Лилию" ваши вещи.

Я назвала караван-сарай, почувствовав, как внутри зародилось неясное предчувствие чего-то не

совсем хорошего. Его тон начал казаться чересчур радушным, а глаза будто бы нарочно искали

любой возможности встретиться с моими.

Словно визирь знал, что первый признак лжи – стремление отвести взгляд.

Однако он явно не подозревал, что преувеличенное заглядывание в глаза – это второй.

***

– Не нравится мне всё это, Каэрре-хэннум, - жалобным голосом сказал Дарсан, застывая около меня.

Я предупреждающе приложила палец к губам, тщательно исследуя выделенную нам комнату в

восточном крыле дворца. Вернее, полторы комнаты – в дальнем углу за расписной ширмой

виднелся дверной проем, за которым обнаружилось небольшое помещение для прислуги. Оно было

обставлено значительно скромнее отведённой мне комнаты, однако после бедняцкой лачуги

показалось моему спутнику верхом роскоши.

Что касается моей комнаты, то её убранство я бы смело зарисовала и отправила в Королевский

театр Алдории для декораций к постановке каких-нибудь "Тайн Восточной ночи". Ковры

искуснейшей ручной работы, тяжёлые золотые светильники, благовония, в изобилии курившиеся из

специальных подставочек, подушки, вазы с фруктами и сладостями, зеркала... Венчала эти

ранаханнские изыски гигантская кровать, в которой при желании уместилась бы целая команда

пиратского корабля.

Дарсан вновь попытался заговорить, но я упреждающе покачала головой, взяла с резного столика у

кровати лист желтоватой бумаги, перо и быстро написала:

"Нас могут подслушивать. Если хочешь что-то сказать – пиши".

Дарсан глянул на надпись. На его лице проступило непонимающее выражение: письменный

минсекай-йо давался мне куда труднее устного. Я испугалась, что мой спутник меня не поймет, но

его лоб разгладился, и Дарсан серьёзно кивнул. Затем он взял у меня перо и дописал, старательно

выводя каждый символ:

"Ярайки. Они тоже умеют говорить".

Теперь пришла моя очередь морщить лоб. Заметив это, Дарсан быстро изобразил на бумаге

странное существо, отдалённо смахивающее на двухголовую ящерицу. Тут я и поняла, что он имеет

в виду.

Ярайки или, как их называли в Алдории, эккцеты – крошечные дракониды, уникальные не столько

своей двухголовостью, сколько способностью запоминать и имитировать звуки. Их часто можно

было встретить в больших городах, где они приводили в бешенство кошек, забираясь под крыши и

мяукая оттуда, передразнивая птиц и попискивая крысой. В нашей стране никому ещё не

приходило в голову испытать их искусство имитации именно человеческой речи. Похоже,

ранаханнцы оказались куда сообразительнее.

Эккцеты отличались чрезвычайной юркостью и потому могли находиться где угодно в нашей

комнате.

Я с опаской огляделась и тяжело вздохнула: если они действительно здесь есть, осмотр

помещения ничего не даст. Можно немного расслабиться и отдохнуть, дожидаясь приглашения к

калифу.

31

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

Дарсан же ощутимо нервничал. Он быстро мерил шагами комнату, теребя в руках перо, и время от

времени облизывал губы. Я молча следила за ним, пока не почувствовала, как от мельтешения

начинает кружиться голова. Странно – я думала, что морская болезнь миновала ещё со времен

плавания на корабле Сокола.

– Успокойся, - тихо сказала я.
– Думай о приятном, и все тревоги уйдут.

Дарсан смерил меня гневным взглядом.

– Вам легко говорить, хэннум, - начал он, как вдруг раздался стук в дверь.

Юноша ничего не сказал, но судорога, пробежавшая по телу, поведала о его эмоциях

красноречивее слов. Я поняла, что открывать придется мне: парень, и без того не находивший себе

места, окончательно запаниковал.

– Иди в свою комнату, - посоветовала я.
– День уже клонится к вечеру, так что вряд ли нас сегодня

позовут к калифу.

Бросив на меня полный благодарности взгляд, Дарсан исчез в помещении для слуг, а я, навесив на

лицо одну дежурную улыбку, распахнула дверь.

На пороге обнаружился склонившийся в три погибели слуга - пожилой ранаханнец с густой чёрной

бородой, которую кое-где прочертили полоски седины. На нём был ярко-белый халат и тёмно-

красная феска со звездой, вышитой над глазом. Рядом стоял мой сундук, а в руках посетитель

держал поднос, заваленный разнообразными яствами.

– Великий калиф Теймуран Восьмой счастлив приветствовать вас в своем дворце, Каэрре-хэннум, -

монотонным речитативом произнес слуга и вытянул руки с подносом вперед.
– Он шлёт вам эти

скромные дары ранаханнской земли и приглашает завтра посетить его в Лазурном зале «Лилии»

после полуденного азана. Меня зовут Тариб, на эти два дня я буду вашим личным слугой во дворце.

У вас есть какие-нибудь распоряжения на сегодня?

Я с жалостью посмотрела на него и прикинула, что от долгого стояния в такой позе точно заболит

спина: поднос даже на вид весил прилично. Интересно, как он один справился и с сундуком, и с

калифским даром? Хотя ему могли помогать.

– Благодарю вас, Тариб, - улыбнулась я.
– Передайте калифу мою глубочайшую благодарность. Я