Мертвый мир - Живые люди

Тогда Джин сказал мне, что бабушка вовсе не спит – бабушка ушла куда-то далеко. Я спросил: «Куда?», но брат только пожал плечами, опуская голову, продолжая держать меня за плечо. Я до сих пор не знаю, не понимаю, куда же ушла бабушка, а за ней и дедушка. После туда отправился и рыжий пес, вечно спящий в последнее время в гостиной.

И теперь я постоянно думаю, куда уходят те, кто закрывает глаза. Они не засыпают, не дремлют, не мечтают побыть в темноте – они просто куда-то уходят, будто собираются найти другой мир, где им жить будет лучше. Разве они так не придают нас, думая только о себе?

Но Джин говорит, что бабушка, мама, папа, рыжий пес – все они не предали, может, только чуть-чуть, потому что оставили нас одних. Он говорит, что их путешествие закончилось, как только началось, говорит, что, закрыв глаза, все они уже пришли туда, куда должны били. И я понял, что они умерли.

***

Темноволосая девочка с аккуратными хвостиками, она стояла посреди большого зала, где было много детей, где была огромная елка, украшенная множеством шаров, игрушек. Здесь были и ее друзья, но сейчас она была одинока, потому что каждый ребенок, ее ровесник, в этом зале насмехался над ней, говорил неприятные вещи. Ее обижали эти слова. Детский утренник был испорчен, а все из-за чего? Из-за того, что она решила не так, как остальные?

Сейчас кроха Кловер Эйбрамсон чувствовала себя такой же, какой она видела Блэр. Рыжая девочка всегда была отшельником, одиночкой, вечно ходящей по углам, думающей о таких вещах, значения которых Кловер и не понимает. Эйбрамсон чувствовала себя так гадко, хотя всегда смеялась с остальными над Блэр. Но стоило ей стать хоть немного похожей на Джералд, хоть немного отличиться от остальных, как все оскалились против нее – Кловер не нравилась эта сторона, полная оскорблений и детской ненависти. Дети бывают жестоки.

Светловолосый мальчик в костюме принца, коим он совершенно не являлся, больно стукнул Кловер, попутно разрывая ее любимые бусы. Круглые бусинки тут же рассыпались, будто горох. Эти бусы Кловер подарил папа, который так редко приезжал домой. Ей хотелось закричать, оскорбить других, ударить в ответ, но что она могла сделать против такой толпы. Ей приходилось держаться и не плакать. Кловер только сжала кулаки, да губы вытянулись в дрожащую полоску.

– Плакса, смотрите! Она собирается заплакать! – указывая в ее сторону пальцем, кричал светловолосый мальчишка, заговорщицки улыбаясь. Его голос подзывал всех, дети окружали Кловер. Он привлекал внимание, радуясь тому, что кто-то обижен, кто-то озлоблен и раздавлен. Мальчик был похож на шута, что зазывал на представление. Дети порой более жестоки, чем взрослые.

– Я… не плачу… - затыкая свою обиду, проговорила Кловер, пряча глаза за темной челкой. Но ее голос говорил об обратном, она начала всхлипывать, смотря на бусины под ногами.

Она стояла одна, была одинока, хотя вокруг были люди. Она стояла в окружении улыбок-оскалов, и ей было так обидно и больно. Казалось, все внимание обращено на нее саму. Кловер любила чужое внимание, когда ее хвалят, но не такое внимание, когда ты – ничтожество в глазах других, объект для насмешек. И все это потому, что ты отличился.

Дети, да и все люди не любят тех, кто выделяется, кто отличается, кто другой. Они всеми силами стараются загнать его в свою скорлупу, запечатать в коробке, только бы его индивидуальность не вырвалась наружу.

Везде были злые улыбки, повсюду звучали обидные насмешки.

Она оказалась среди детей, с которыми была знакома. Но все лишь смеялись над ее горем. Рядом были дети, с которыми Кловер играла и дружила, но теперь они стали против нее.

– Плакса! – все тыкали пальцами в ее сторону, подхватывая голос мальчика, начиная хором выкрикивать это обзывание. Голоса смешивались, сливались, перебивали друг друга, набатом звуча в голове. Словно тревожный колокол обиды звенел в сознании крохи Кловер.

– Я не плакса! – девочка уже ревела, готовая убежать. Все эти голоса, лица – все это заставляло ее быть ничтожной, убогой, обиженной. Но неожиданно на мальчика, что всех поддерживал, набросилась Блэр, заставляя детей закричать из-за начавшейся драки. Девочка била мальчика, и это было неправильно. Совсем неправильно, потому что девочки – слабые, их должны защищать, но рыжая девчонка защищала сама себя.

Блэр не попадала под стереотипы, под ложные правила, созданные в этом мире, поэтому ее не понимали, отталкивали от себя, обходили стороной. Но были и те, кто вечно цеплял ее, винил в каких-то вещах, язвил. Но самое рыжей это ничуть не мешало, она научилась абстрагироваться. И в тот момент, когда Блэр била мальчишку своими девичьими кулачками, Кловер стало так стыдно за то, что она когда-то сама смеялась над ней, что она заплакала еще сильнее, еще громче, не отрывая взгляда от Джералд. Это было словно искуплением всех тех оскорбление, произнесенных когда-то в ее адрес.

Она обзывала ее, делала то, что сейчас делали с ней. Почему же эта девчонка вступилась за нее, почему помогла. Только потом Кловер поняла, что это была жалость, а не благородство. В детстве Блэр еще умела сострадать и сочувствовать.

Именно в тот праздничный вечер, когда все дети на этом праздники «скалили зубы» в их сторону, Кловер начала уважать рыжую девочку. Сама она не могла постоять за себя так, как это делала она, Кловер казалась всем сильной, но такой не была. Блэр же пропускала ненужные вещи мимо ушей, вовсе не реагируя, а для Эйбрамсон чужое мнение было важным. Именно в тот день Кловер нашла в Блэр подобие идеала: эгоист, который мог помочь подруге.

«Знаешь, в чем отличие между настоящим эгоистом и новичком в этом деле? Я могу что-то сделать для других, жертвуя своими идеалами, устоявшейся моралью собственного мира и пониманием окружающего, а новичок никогда не сумеет этого сделать. Вот вся истина», - Блэр скажет это Кловер через много лет дружбы, когда они уже успеют множество раз проклясть тот праздничный вечер, когда руки рыжей болели от ударов светловолосого мальчика, когда решили поддерживать друг друга. Блэр откроет эту истину, поделится ею, а Кловер унесет ее в могилу вместе с собой. Этот секрет она никому не успеет рассказать, когда начнется апокалипсис, и мертвецы восстанут.

***

– Марко, я подарила это тебе… оставь его, - тяжело дыша, чувствуя, как всё внутри холодеет, как мысли путаются, а язык не слушает своего хозяина, борясь со всем этим, почти хрипит Кловер.- Пусть будет как напоминание, не забывай обо мне… Мне так страшно… Джин, мне страшно, очень…

– Я…Боже, Кловер. Я… – парень был бледнее самой луны, что попадала через окно в это забытое Богом и счастьем место. Его губы дрожали, глаза мельтешили. Джин хотел лишь проснуться от этого кошмара. Все внутри вопило от боли, вопило от разочарования. Он ведь думал, был уверен, что Кловер не может вот так вот умереть. Что такое обязательно должно обойти их всех стороной.

– Все будет хорошо, - помрачнев, позволяя себе хоть какие-то эмоции, Тэд Крайтон опустился рядом с девушкой. И это было важно для нее, важно, чтобы кто-то проявил заботу, чтобы кто-то солгал, что все будет хорошо. Ей нужны были эти слова утешения. – Все будет хорошо.

Тэд держал дрожащую, запачканную кровью руку Кловер, заглядывая в ее темные глаза. Вся жизнь медленно, но верно уходила из нее: не было былого блеска, былой надежды. Только благодарность. Он смотрел прямо в ее глаза, словно позволяя Кловер найти в его зрачках и тяжелую печаль, и подтверждение сказанному. Помедлив, он прижал дрожащее тело девушки, что сейчас казалась беззащитным ребенком к себе, словно пытаясь огреть от того холода, что сковывал все.