Мертвый мир - Живые люди

В тот раз мы, кажется, стояли под тенью дерева, обсуждая что-то подобное. Вроде, это была девушка с худыми-худыми руками. От нее никто особо много не ожидал, напротив, спорили, когда она сдастся. Ну, она и сдалась. Просто с диким страхом и осознанием всего ужаса и своей слабости выбежала за двери операционной, пугая родственников того, кого должны была оперировать. Да, мы любили перемывать кости людям, это было важной составляющей всего того времени. Думаю, сейчас бы ничего не изменилось.

Я встретила его в тот же день, под тем же деревом, обсуждая все ту же девушку с худыми руками. Я, признаюсь, никогда не была моделью, но и не уродство отталкивало от меня людей. Я просто игнорировала мужское внимание, уверяя себя в том, что мои приоритеты совершенно иные, но в тот раз что-то будто толкнуло меня сказать это: «Он будет моим». Стоило мне увидеть того парня, молодого, красавца, с темным волосом и такими светлейшими и умнейшими глазами, как я поняла, что вот такой человек мне был нужен. Я вечно куда-то спешила, даже говоря, я торопилась успеть, будто мой поезд отходит, а он, он был спокоен, взвешивал все, что только можно было взвесить. Это спокойствие и умиротворение поглотили меня, но я все же не смогла стать такой же, как он. Он был идеальным, был светлым, был когда-то моим. Я сказала, что именно мне быть с ним, и все случилось именно так.

Понимаешь, такое чувство гордости за саму себя, такое чувство собственного достоинства переполняли меня, что я была готова задрать нос. Он был прекрасным. Очень красивым и необычным. Это был тот раз, когда внутренний мир идентичен внешнему – чудо из чудес.

Все говорили, что мы скоро разойдемся, что мы слишком разные, что развиваемся по-разному, но именно это и стало причиной того, что мы были и супругами в будущем, и лучшими друзьями, и любовниками. Мы не притворялись разными людьми, мы не страдали психическими расстройствами. Просто друг с другом мы были настоящими, не скрывались за ложью и притворством.

У нас родилось два сына, а после мой друг, мой муж, мой любовник покинул этот мир, оставляя меня лишь с детьми. Того времени я никогда не смогу описать во всех мрачных красках, какие только существуют, которые смешиваются друг с другом, потому что это была такая боль… Такая неописуемая и настоящая, что позволяла мне опровергнуть все слова известного психолога о том, что любви не существует, что от любви страдать не могут. Мое сердце не страдало, страдала душа, которая осталась привязана к нему, к моему другу, мужу, моему любовнику.

Я осталась с детьми, которых нужно было вырастить. А перед глазами мелькали его образы, часы, которые никогда не останавливались, да место на кладбище. Тогда, кажется, я и перестала куда-то спешить, понимая, что бежать некуда, что дома ждут лишь проблемы.

***

Я был младенцем, чего не помню, когда попал в церковный приют. Это для меня было так обидно и до боли грустно, что хотелось плакать. Но я не мог, потому что мало чего знал о жизни, о людях, о ситуациях, которые побудили моих родителей оставить меня одного. Я представления не имею, что произошло, что происходит, что будет происходить. Церковь воспитывала нас не так, как родители воспитывали своих детей. Это я понял только после, когда уже освободился от Божьего взора и его заповедей.

В детстве, не важно, зима или лето, на территории святой земли – во что я действительно когда-то верил – было уютно и слишком светло. Особенно ночи, противореча себе, здесь были иными: все небо усыпали звезды, а диск луны выплывал из-за ночных облаков, что-то пытаясь сказать тебе. Такими ночами, когда за окном падали большие хлопья снега, я снова начинал думать о настоящей семье и о том, что мне делать дальше.

С каждым годом, а после днем и часом, я все больше поддавался тому воспитанию, которое преподавали отцы и монахини. Они действительно были добры и настолько простодушны, что я чувствовал себя грешным от одних тех мыслей, что они могли ошибаться в существовании того, в Кого верили. Мне становилось стыдно и обидно за то, что я не мог быть как они.

На территории церкви был небольшой цветочный сад, где росли величественные цветы – лилии. Они были белыми, но не гордыми: любой шмель мог отдохнуть на их лепестках. В этом цветочном саду, где так же были белоснежные ромашки, словно снег усыпающие землю, я однажды заговорил с женщиной, что казалась мне ближе всех.

«Почему я не могу поверить?» - я спросил это и мне стало еще более обидно от ее спокойного взгляда и милой легкой улыбки. Я надеялся, что меня осудят за такое поведение, отношение, – они ведь растили меня, вкладывали все, что знали –но ничего подобного не было. – «Почему я не могу быть таким, как вы?»

«Потому что каждое существо особенное, и оно само решает, во что ему верить…»

И темной ночью, действительно темной, которая не была похожа ни на одну другую: лил дождь, молнии разрезали небосвод, я окончательно решил, что верить в подобное я не могу. Мальчики по своей природе любопытны, азартны, легко подчиняются приключениям, вот и я полез туда, куда мне не следовало. В темноте, при свете одной лишь свечи, сидели два святых отца, что были мне примером и уроком. И в тот раз, заглядывая через щелку двери, я разочаровался в свои названых родителях: они говорили о том, о чем говорить им было не положено. Все, чему они учили меня и остальных сирот, потеряло свой смысл. Я понял, что эта религия не для меня.

Когда мне исполнилось шестнадцать, я устроился на подработку, желая приготовиться к взрослой жизни. У меня появились цели. Я шестнадцать лет прожил в месте, которое стало мне отвратительно в восемь. Я восемь лет прожил в церкви, зная секреты ее настоятелей, ее служителей, ее фундаментов и шкафов со скелетами. У меня появились наконец мечты и стремления. Я был обязан доказать священникам и всем остальным, что не Бог, в которого они учили его верить, дал мне работу, что я сам добьюсь успехов, не их молитвами и не Его благоразумием и справедливостью. Существуй Он в действительности, не дал бы родителям отказаться и продолжать отказываться от таких детей, как я сам.

Работа была простой, но вот общение с людьми давалось ему тяжело. Везде он видел подтекст, обвинения в том, чего не совершал, уверенность остальных в своем превосходстве. Но с этим можно было мириться, потому что люди, теперь окружающие его, обманывали сами себя, а не кого-то другого. Священники же делали иначе.

Он, заработав первые деньги, чувствуя гордость, мечтая, чтобы те, кто бросил его, поняли, что совершили ошибку, пользуясь связями приятеля, – совершенно безбожного –снял крохотную комнату у какой-то старушки. Но место, где он жил, мало интересовало его, все внимание было сосредоточенно на развитии, на продвижении к мечте и цели.

Время шло именно так: день сменялся ночью, которые в городе были темными и действительно позволяли тебе уснуть, рабочая смена начиналась в одно и то же время, выходные проходили в маленькой комнатке, где пахло старухиным табаком, проникающим через все щели в старой квартире. Спустя какие-то месяцы, хозяйка стала для него даже хорошей подругой, которая критиковала все, что ей не нравилось, но обожала смотреть передачи по ящику с выпуклым экраном. Почему-то, стоило ему проститься с церковью, приходя туда теперь лишь изредка, как он начал встречать людей, совершенно отвернутых от Создателя.