Мертвый мир - Живые люди

Когда на улице стало совсем холодно, а в отеле, где он задержался непривычно долго, было скучно, как и всегда, выросший сирота вновь пришел в церковь, сталкиваясь, наверное, в первые хоть с кем-то, следящим за этим местом. Это была та самая монахиня, что открыла ему секрет различия каждого существа. Она совсем постарела, совсем осунулась, вероятно, Бог не уберег ее от морщин, не щадя женской красоты. Она была слепа, но слышала отчетливо. Однако признать во взрослом мужчине любопытного мальчишку, что корил себя за то, что отличается, не смогла. Сироте стало даже печально, но он лишь поздоровался, проходя к своей излюбленной скамье, которая теперь оказалась занята. Впервые такое случалось с ним: он даже захотел согнать человека, что сидел на его месте. Но это было бы неуместно.

Поморщившись, он сел позади темной фигуры, скрученной и согнутой, почти безучастной. Он бы хотел снова начать изучать распятие, ища чего-то нового, как делал всегда, но фигура впереди отвлекала его. Казалось, человек знает обо всем, что мелькает в голове мужчины. Это его очень напрягало.

Человеком оказалась женщина, примерно одного возраста с ним самим. Понял он это лишь тогда, когда хрупкий силуэт впереди закурил, держа сигарету тонкими и длинными пальцами с темным лаком на ногтях. Кисть была изящная, об остальном в тот раз он судить не мог.

Он просидел, наблюдая теперь лишь за ней, улавливая каждое движение, каждый вдох. Он не мог оторвать взгляда от этой женщины, от ее тела, от ее запаха. Да, он улавливала те грубые нотки в воздухе, которые перебивали сигаретный дым. Мужчина успел даже пожалеть о том, что оставил табак на могиле старухи, – он ведь мог использовать его как способ знакомства – но продолжения этого безмолвного общения, о котором определенно знали двое, не последовало. Женщина поднялась и ушла.

Всю ночь мужчина провалялся в беспамятстве, будто поддаваясь какой-то неизвестной болезни. Он переворачивался с одного бока на другой, вставал и ходил по гостиничному номеру, курил и пил, но ничего не помогало – женщину выбросить из своей головы он не могу. Именно поэтому он побоялся идти в церковь на следующий день. И на послезавтра тоже, и потом. Целую неделю он блуждал по городу, редко отвечая на звонки коллег по работе: у него отпуск, пускай отвалят и забудут его на какое-то время.

Но вся эта неделя убивала и мучила его: ее кисти, тяжелое дыхание не уходили, преследую повсюду. Он решил, что нужно идти. Какого же было его разочарование, когда под высокими разрисованными потолками ее он не обнаружил. От бессилия мужчина опустился на скамью, что всегда была его. Теперь сгонять кого-то не хотелось, хотелось, чтобы она присела рядом.

Так и случилось. Пьяная, шатающаяся, держащая за горлышко бутылку виски, она почти плюхнулась, но так грациозно, совсем рядом, тут же опуская голову на его плечо. А он не мог и пошевелиться, поглядывая по сторонам, натыкаясь на взгляд распятого Христа.

«Не смотри на него так, будто веришь. Не разочаровывай меня», -всем своим видом женщина насмехалась над Иисусом. От нее пахло алкоголем и сигаретами, но она поднесла горлышко бутылки ко рту, припадая своими пухлыми губами с размазанной темной помадой, делая еще пару глотков.

А после она вновь опустила голову на его плечо, только поднимая пышные ресницы, с интересом смотря на мужчину: «Я решила проверить, что будет, приди я сюда в таком виде, - она красноречиво провела по видной из-под темного платья груди кончиками пальцев. –Они пытались выгнать меня у самого входа, но на мои слова о том, что Господ любит всех, и что у меня горе: не знаю, существует ли дьявол, они не нашли что ответить».

Вот так они и сидели, смотря на распятие, допивая бутылку виски, а после просто ушли. Он держал ее, помогая не упасть с высоких каблуков, а она просто смеялась с его слов, со своих слов, со всего, что окружало. Та ночь стала решающей для них обоих. Тела сплелись, судьбы переплелись, дитя зародилось. Дитя грешное и порочное, такое же, как его родители. Но им было плевать, потому что квартира старухи, перешедшая когда-то во владение властей, теперь была их собственной и не позволяла жить здесь кому-то верующему. Все воспоминания ожили, все будущее стало ясным и простым. Да и мало подобное волновало двоих. Не волновало вообще до какого-то момента.

«Мы будем воспитывать ее без всяких воскресных походов в церковь, без библий и святых хоров», - сидя сверху, проводя рукой по груди мужчины, женщина облизывает губы, расплываясь в улыбке. – «Никакого Господа, Иисуса, Создателя. Только наша семья, у нас своя религия и вера».

«Своя религия?» - хватая ее за плечи, вмиг оказываясь сверху, он смотрит в самые глаза, борясь с желанием.- «Никаких церквей и Создателей, только реальность, где не существует того, кто смотрит на тебя сверху?»

«Именно. Я буду образом на иконах, ты – моей молитвой, наш ребенок - религией».

Вот только всегда существует судьба. Ты можешь отрицать Бога, Святыню, Библию и даже реальность, но не судьбу, нет. Судьба неприкасаемая, она незаметна, не ощутима для многих. Но однажды она вмешивается в твою жизнь, и все меняется.

– Мне очень жаль, ваша жена не выжила. Мы думали, что осложнения не так серьезны, но… У вас родилась дочь, – женщина, что сняла повязку с лица, смотрела с такой скорбью. Будто это ее половинка не выжила на операционном столе. И все было именно так, доктор уже прошла через то, что лишь предстоит мужчине, оставшемуся одному, с одним лишь младенцем.

А он будто и не слышал ее. Все исчезло, только голос теперь мертвой женщины, описать привязанность и любовь к которой он никогда не сможет, звучал в голове: «Своя религия и вера». Он бессильно опустился на диван, не осознавая, что теперь отец-одиночка. Почему, какого же черта все это произошло! Зачем она села в ту машину, зачем выпила, почему сделала это?

– Я понимаю, сейчас не время, но, как вы назовете дочь? – не в состоянии сказать хоть какие-то слова утешения, женщина в стерильной одежде, стянувшая недавно окровавленные перчатки, тихо спрашивает, понимая, как все это неуместно.

– Сэм, ее будут звать Сэм, - чуть задумавшись, скрывая глаза ладонями, чтобы никто не видел его слез, почти шепчет выросший сирота, чья дочь теперь станет ребенком без матери. – Я расскажу ей о религии, которую мы создали, о вере, которая поможет выжить. Ее будут звать Сэм.

Доктор Белчер понимала, что называть ребенка именем покойной жены ужасно, что воспоминания будут преследовать повсюду, но это было не ее делом. Да и не стал бы мужчина в таком состоянии слушать хоть кого-то.

Этот случай, который так напоминал женщине, потерявшей мужа, оставшейся с двумя сыновьями, собственную жизнь, ушел в глубины сознания, забываясь на какое-то время. Она действительно забыла о людях, которые что-то потеряли, оставляя в своей голове лишь саму неудачу своей профессии, но после долгих лет, после долгого времени, когда случилось много подобного, много ужасного, она встретила этого человека, этого отца-одиночку, выросшего сироту и его дочь Сэм, названную в честь мертвой матери.

Каковы были ее чувства, каковы его – никто не знал, даже они сами. Их будто связывало прошлое, которое заставило встретиться в этом новом мире, в этом настоящем, в этой реальности. Она, потерявшая мужа, оставшаяся одна с детьми. Она, нашедшая помощь в человеке, чья семья погибла из-за алкоголя, оставаясь навсегда запертой в автомобиле, раздавленном поездом. И он, выросший сирота с дочкой на плечах. Сирота, не верящий в Бога, создавший свою религию и веру. Мужчина, чья жена погибла из-за того же алкоголя, в такой же машине.