Место третьего

— Рассказывай, — киваю ей, готовясь к худшему.

— Пойдём поговорим внутри.

Она разворачивается и, сутулясь, идёт через вторые двери в сторону палат. Я — за ней. В холле сажусь на низкий неудобный диван, Саки подходит к автомату с напитками, наливает второй стаканчик чёрного кофе и протягивает мне. Усевшись рядом, она опускает голову и вертит в пальцах свой. Я не тороплю её, делаю небольшой глоток кофе и отставляю на стол — гадость редкостная.

— Его закончили оперировать только час назад, — наконец тихо произносит Саки, глядя в пол. Молчит какое-то время, а потом громко всхлипывает, и её лицо искажается уродливыми изломами. — Это я виновата…

— Что сказали врачи? — спрашиваю я, стараясь не смотреть.

— Дайчи ударил его ножом…

— Это я видел. Дальше.

— Было так много… крови… — она с трудом проталкивает слова через стиснутые зубы. — Это моя ви…

— Стоп. Оправдываться потом будешь перед Хироши — меня это не интересует. Что сказали врачи и когда он поправится?

— Откуда мне знать, Сэймей?! — Саки поворачивает ко мне зарёванное мокрое лицо. — У него пробито лёгкое, и он без сознания. Когда придёт в себя — неизвестно, если вообще придёт. Меня пустят к нему только утром!

У меня вертится на языке слово «идиоты», но я молчу. К сожалению, не слышал, чтобы хоть один системный работал медиком. Мы — лучшие лекари для себя и своей пары. Врачи то ли не понимают этого, то ли не хотят понять. У них наука с Системой в голове не стыкуются. Лучшим лекарством для Хироши сейчас был бы собственный Боец, но эти «целители», несмотря на то что работают в этой школе, до сих пор не верят в чудеса нашей регенерации. Может, они и бывают на поединках, и в курсе, что такое Сила, но, как только к ним попадает тяжёлый пациент, вера в чудеса куда-то враз девается. Сначала будут прыгать вокруг него со своими скальпелями-трубками-бинтами, а потом запрут в палате, ожидая результатов. А ведь системного можно даже с того света вытащить, если к нему вовремя пару пустить.

— С лечащим врачом говорила?

— Он не слушает… — Саки всхлипывает последний раз и вытирает нос рукавом.

— Знаешь, в какой он палате?

— В самом конце коридора, — она невнятно кивает в том направлении.

Вздохнув, поднимаюсь на ноги.

— Идём.

— Куда? Там же санитар дежурит.

— Пошли, я сказал.

Саки следует за мной, уже не возражая. До нужной палаты остаётся не больше пяти шагов, когда дорогу нам предсказуемо преграждает здоровенный детина в синем медицинском костюме.

— Утро доброе, — ухмыляется он, сложив руки на груди. — Куда направляемся?

Мне приходится задрать голову — ростом он с приличный шкаф.

— Будет лучше, если вы её пропустите, — говорю я без предисловий.

— Пусть подружка приходит днём — здесь не дом свиданий.

— Она не подружка, а его Боец. Пропустите.

— Я же хочу помочь, — вклинивается Саки. — Я поделюсь с ним Силой, он поправится быстрее, вот увидите.

Санитар закатывает глаза и громко цокает языком.

— Деточки, вы не заигрались? Ваш друг под наблюдением хороших врачей, но пока в кризисном состоянии. Мы ждём, когда сможем перевести его из реанимации в обычную палату. Так что сейчас идите-ка по своим норкам и спокойно спите. Нечего здесь шляться в шесть утра.

Саки беспомощно поворачивается ко мне. А меня, ко всему прочему, разбирает жгучая досада. Не за то, что Бойца не пускают к Жертве, а за то, что в школе ещё остались такие вот неверующие кретины.

Глубоко вздохнув, смотрю ему прямо в глаза.

— Послушайте меня внимательно. Сейчас вы отойдёте в сторону и не станете нас больше задерживать. Вам ясно?

У системных с рождения есть что-то вроде невидимого ретранслятора, который принимает все наши сигналы, начиная с внушений и заканчивая приказами. В поединке мастерство Жертвы определяется ещё и тем, насколько она сумеет свой ретранслятор приглушить, чтобы не повестись на уловки противника. А вот на обычных людей воздействовать удаётся пятьдесят на пятьдесят — не заложено в них умение нас слышать.

Санитар, однако, меняется в лице, как-то весь подбирается и непроизвольно тянется к горлу.

— Ты эти… свои фокусы оставь, понятно?

Ну да. Уже оставил, развернулся и пошёл. Делаю ещё один глубокий вдох, напрягаясь всё сильнее.

— Я, кажется, чётко сказал: отойдите в сторону. Отойдите, сядьте за свой стол и продолжайте читать газету. Отойдите и не смейте нам мешать. Уйдите с дороги. Не задерживайте нас. Не препятствуйте нам. Отойдите.

Санитар ещё колеблется, но я вижу, что сопротивляться ему становится всё труднее. Чтобы ускорить процесс, Саки уже поднимает ладонь, намереваясь ударить по нему грубым гипнозом, но я вовремя пресекаю попытку.

— Дура, не трать Силу — она тебе сейчас понадобится.

Саки испуганно одёргивает руку и замирает.

— Вам… вам туда нельзя, — бормочет этот парень, но уже совсем неуверенно.

— Нам — можно, не беспокойтесь. Просто отойдите и сядьте за стол. Отойдите с дороги. Не мешайте нам.

А из меня бы, наверное, неплохой отец вышел, терпеливый, когда детям нужно повторять одно и то же по нескольку раз. Санитар потерянно моргает, двигает губами, но звука уже нет. Потом, поколебавшись несколько секунд, медленно разворачивается и, как будто на автопилоте, доходит до стола и усаживается. Послушно берёт в руки газету, разворачивает… и его глаза останавливаются где-то посередине страницы, зрачки не двигаются. Кажется, я немного переборщил. Ну да ничего. Голова у него потом немного поболит — и всё.

— Иди, — смотрю на Саки, приглашающе указывая на дверь. — И уж изволь постараться.

— Хорошо. Спасибо тебе.

Она поворачивает ручку, ступает в тёмную палату — мне даже не удаётся разглядеть, где находится кровать, — но перед тем, как дверь закрывается, я ещё успеваю добавить:

— Я вернул долг Хироши. Ещё навещу его.

Саки лишь молча кивает и щёлкает дверной ручкой с другой стороны. А я выхожу из лазарета, минуя всё ещё «читающего» санитара, дремлющую дежурную и два стаканчика остывшего кофе на столе.

Это непривычно, но слабости почти не чувствую — только небольшое головокружение. Дело тут, разумеется, в том, что теперь я не один. Раньше моя Сила уходила в никуда без возврата, но теперь нас двое. Цепь замкнулась.

До следующего пункта моего назначения идти приходится всего три минуты: вывернуть в главный холл, подняться по лестнице на второй этаж и пройти по коридору, заботливо устеленному мягким ковром. В такую рань лишь из-под одной двери пробивается полоска света, а различимых голосов, как я и предполагал, доносится два.