Место третьего

То, что я наблюдаю, больше не кажется мне хоть сколько-нибудь красивым. Я вижу, как горит человек и, на его же несчастье, всё никак не может сгореть. Кожа только начала чернеть, словно он действительно пытается отгородится от огня тонким, но прочным барьером. В итоге он не горит, как должен был, а… просто запекается. Его истошные крики превращаются в слабые хрипы и стоны. В воздухе появляется удушливый запах палёной плоти, меня начинает мутить.

Когда перед глазами принимаются мелькать чёрно-белые точки, я разворачиваюсь и выскакиваю из класса. Пробегаю несколько метров по коридору, утыкаюсь лбом в прохладную каменную стену и стою так, глубоко дыша, пока не слышу позади себя разочарованный голос Нисея:

— Что же ты…

— Это ты виноват! — шиплю я, оглянувшись. — Я же говорил тебе!

— А чего ты ждал? Думал, смерть — это красиво, изящно, готично, кровь, вены, красные розы… Та смерть, в которой сам принимаешь участие, а не просто отдаёшь приказ?

— Ублюдок! Я накажу тебя так, что надолго запомнишь.

— На здоровье, — пожимает он плечами. — Только давай не сейчас и не здесь, ладно? Я уже слышу на улице вой сирен.

Нисей протягивает мне руку. Я с ненавистью сжимаю его пальцы, стараясь поглубже впиться ногтями, а в следующую секунду уже вижу металлическую дверь лесного бункера.

====== Глава 48 ======

— Где же оно, где же?..

Старушка продолжает суетливо рыться в комоде, вытаскивая из недр ящика кучи цветастого барахла. Прислонившись к дверному косяку, наблюдаю за её спиной.

Мы простились у ворот школы два с половиной года назад. За это время она практически не изменилась, только сильно похудела и, кажется, стала ниже ростом. Хотя, скорее всего, это я подрос. Помню, тогда мне целой головы не хватало до Соби, а теперь мы с ним почти сравнялись.

— Ох, я же помню, как клала… А! Нашла!

Чияко радостно распрямляется, держа в руках светло-синий кулёк. Вздохнув, я собираюсь уже в шестой раз поблагодарить за хлопоты и заверить, что мне ничего не нужно, но тут она разматывает этот кулёк, несколько раз встряхивает у меня перед лицом — и вместо слов выходит только от души чихнуть.

— Прости, Сэй-ку… Сэй-сан, — смеётся она, уже стоя у меня за спиной и расправляя лёгкий шёлк на плечах. — Так и знала, что цвет подойдёт.

Чияко отходит на несколько шагов и разглядывает меня с умилением. Я поворачиваюсь к зеркалу, машинально поправляя рукава.

— Пока ты не обзавёлся своей домашней одеждой, можешь носить его. Это кимоно моего покойного мужа. Не волнуйся, — усмехается Чияко, поймав мой взгляд. — Он умер не в нём. И задолго до твоего рождения. Детей, как ты знаешь, у меня нет, а продавать такую красоту…

— Отдали бы Накахире, — бормочу я, разглаживая складки.

— Накахира — он… Он хороший домработник и заботливый юноша, но… — она хитро качает головой. — Он не создан для таких вещей. Ты ведь меня понимаешь?

— Да, сенсей. Спасибо.

— Хорошо. А второе я постираю, завтра наденешь.

Старушка хватает из ящика на этот раз тёмно-синее кимоно и с проворством, которое всегда было ей присуще, спускается на первый этаж. Завидев её, Нисей тут же вскакивает с дивана и кланяется. Уже четвёртый раз за этот час.

— Сенсей.

Накахира снова кривится и отводит глаза.

— Ну как, Нисей-кун, удобно расположился?

Проходя, она мимоходом гладит его по голове. Нисей довольно жмурится, как здоровенный сытый кот. Накахира закипает всё больше. Мне смешно.

Ну кто же знал, что Акаме у нас, оказывается, был отличником по системной физике! Когда я вчера вечером сообщил ему, что мы отправляемся к Чияко, он аж засиял, но ничего не сказал. Причину его восторга я понял, лишь когда мы прибыли.

Вариант пожить у старушки я рассматривал только как крайний и не хотел без надобности к нему прибегать. Тем не менее, когда мы с Нисеем, воняя бензином и гарью, вернулись в бункер, параноику Хироши понадобилось всего полчаса, чтобы убедить меня убраться из Токио немедленно.

Весь остаток дня я потратил на то, чтобы дозвониться до Чияко, но из динамика лилась одна и та же песня: абонент недоступен, недоступен, недоступен… Последнюю печальную весточку о Чияко я получил полтора года назад от Накахиры, позвонившего во время выпускного. И хоть за это время со старушкой могло случиться что угодно, я решил проверить лично и известил Нисея, что с утра мы направляемся в Яманаси.

Дверь нам открыл Накахира: и удивлённый моим внезапным приездом, и страшно злой одновременно. Злость его заметно приукрасилась обидой, стоило мне только представить Нисея. А потом к нам спустилась Чияко, и про Накахиру все тут же забыли.

Я не стал рассказывать старушке больше, чем нужно. Ограничился только новостью, что со вчерашнего утра значусь мёртвым — и виной всему Луны. А сейчас мне было бы очень кстати схорониться на какое-то время. Судя по лицу Чияко, она не слишком удивилась: наверное, предчувствовала, что во что-то такое я рано или поздно вляпаюсь. Поохав для видимости, она показала нам наши спальни, велела Накахире приготовить завтрак и пошла наверх искать мне домашнюю одежду. Всё это время Нисей жался в гостиной на диване и каждый раз при виде Чияко радостно вскакивал.

Глубоким вечером, после долгих разговоров и взаимных расспросов о жизни и здоровье, оказавшись наедине с Нисеем в моей спальне, я наконец стаскиваю с себя липнущий к телу и пахнущий старостью шёлк, швыряю в кресло, а сам с удовольствием облачаюсь в простую хлопковую юкату.

Нисей, расположившийся с ноутбуком на полу, сочувственно наблюдает за мной.

— Почему ты не сказал ей, что не любишь кимоно?

— Она бы не стала слушать. У неё проблема с восприятием иных точек зрения. К тому же в наших интересах немного ей подыграть. Пока что это место кажется мне наиболее безопасным.

— Да, лицедейство она всегда любила, — хмыкает Нисей.

— А сам-то.

— А что? Я искренне люблю нашу бабусю. Она славная. Она меня многому научила... О… — вдруг осёкшись, он привстаёт и кидает ноутбук ко мне на постель. — Понеслась, Сэй.

С экрана на меня смотрит собственная хмурая фотография из школьного дела. Бегло пробежав глазами по строкам заметки, узнаю, что был сожжён вчера ранним утром прямо в классе. Ещё выясняю, что мне почему-то уже семнадцать, хотя до дня рождения аж два месяца.