Между нами. На преодоление

Мирон отрывается от моих губ, посчитав, что мне просто недостаточно кислорода. И тут же лихорадочно зацеловывает лицо, спускаясь к шее. Захватывает мочку уха мягким укусом и шепчет с долей укора:

— Колдунья… блядь, ну колдунья же…

У меня не получается возразить или остановить. Мужчина двигается проворно и хаотично. Я не понимаю, как снова оказываюсь обнаженной. Лежу на кровати и смотрю на склонившегося надо мной Мирона. Секундный зрительный контакт, обжегший градусом накала, и моим изумленно приоткрытым ртом завладевают настойчивые твердые губы. Вовлекают в безудержный танец, откровенность которого вгоняет в смущение.

Меня впервые целуют так — многообещающе, алчно.

И отпускают будто вечность спустя, смилостивившись. Я только собираюсь глотнуть воздуха, выпущенная на свободу, но захлёбываюсь вдохом, когда чувствую прикосновение языка к ключицам, которое плавно перетекает к груди и задевает сосок.

Мужские пальцы оказываются на полушариях в считанные мгновения. Сначала оглаживают, ласкают их, а затем стискивают — нетерпеливо, хищно.

Мирон словно спешит изведать каждый уголок моего обалдевшего от происходящего тела. Возвращается к плечам, ведет по ним ладонями, рассыпая вслед за касаниями хрупкий пронзительный трепет. Быстро-быстро заглядывает в глаза, проверяя мою реакцию, и опять устремляется вниз к груди. Вбирает по очереди тугие вершинки, пробуя и катая их на языке. А я вздрагиваю и вся подбираюсь, пугаясь оттого, насколько это… чувственно и приятно.

В животе закручивается нечто до тревожности неизведанное. Вспыхивает импульсами. Немного болезненными, огненными. И я беспокойно трепыхаюсь.

Руки мужчины спускаются ниже, гладят, исследуют, на короткий миг жестко сдавливают талию в неконтролируемом порыве и перетекают к бедрам. Задерживаются там, с томительным упоением вырисовывают круги, примеряясь. А затем сминают с отчетливым рыком, от которого дрожь проносится от макушки до пят пущенным по позвоночнику сильнейшим разрядом.

Я даже забываю о своих прежних внутренних стенаниях — что бедра слишком широкие, пышные для моего роста. Что я не красавица и далека от модельных пропорций. Что разлеглась перед ним голая, а он полностью одет.

Да я вообще обо всем забываю.

Меня впервые ласкают так — смакуя, восторженно, с предвкушением.

Мирон подается назад, опираясь на колени, и резко сдергивает футболку, бросая ту на край постели. Грубыми скорыми движениями избавляется от остальной одежды и возвращается ко мне.

Сглатываю, ошарашенная совершенством налитых мышц, перекатывающихся гармонично и залипательно. И боюсь взглянуть ниже его груди. Туда, где в лучах искусственного освещения мелькает масштабное тату, которое страшит меня ещё с той ночи на балконе. Зажмуриваюсь и шумно вдыхаю.

Так и лежу с закрытыми глазами, пока мужчина придвигается ближе и берет меня за колени, разводя ноги в стороны. Надо сказать, с трудом, потому что я непроизвольно сопротивляюсь.

Боже мой… от одной лишь мысли, что он видит меня такую — раскрытую, распластанную, бесстыдную, — накрывает дичайшим ужасом.

Который стократ возрастает, когда ощущаю прикосновение его ладони к промежности. Пульс громыхает в ушах, оглушая.

Резко распахиваю веки и впиваюсь взглядом в представшую картину: Мирон пальцами собирает выступившую влагу — мою, черт возьми, влагу! — и медленно распределяет её по своему члену. Не давая мне отойти от шока, плавно входит, устроив ладони на бедрах, облюбованных им ранее.

Сразу глубоко. Просто до упора заполнив собой всё, что я могу дать.

И я застываю в растерянности. С нависшим надо мной в напряжении мужчиной. С его членом внутри. С дробящим сознание фактом — я действительно это сделала, отдалась незнакомцу.

Мирон тоже обескураженно замирает, считав мой настрой. И смотрит в глаза с немым вопросом. А я машинально качаю головой в отрицании, поняв беззвучный посыл. Нет, дорогой сосед, с девственностью я рассталась давным-давно. А вот сексом, как ни смешно, по ходу, занимаюсь впервые.

Мужчина перегруппировывается и ложится на меня, удерживая вес на согнутых руках. Мы соприкасаемся кожей, и становится нестерпимо жарко. Тяжесть в паху проявляется ощутимее, когда он меняет угол проникновения, чуть сдавливая собой.

И я не понимаю, что чувствую. Я не понимаю, что делать. Не понимаю, что от меня требуется.

Ощущение наполненности и растянутости усиливается со следующим толчком. Осторожным, но решительным.

Мирон ловит мое тихое дыхание и касается уголка рта невесомо и нежно. Словно испрашивая внимания, отвлекая от груза неуместных мыслей и страхов. Напоминает, что я уже доверилась ему, поздно метаться.

И накрывает губы неспешным поцелуем — в такт размеренным движениям.

Ласкает плечи, обрамляет щеки ладонями. Вжимается в мою грудь, и ставшие слишком чувствительными соски отзываются при трении острым наслаждением.

Этот мужчина ни на секунду не забывает обо мне, его пальцы удивительно «знающие», они проходятся по моему телу, выманивая из спячки нервные окончания. Побуждая чувствовать, проникаться, прислушиваться к себе.

Меня впервые берут так — озаботившись моим удовольствием, сделав именно его первостепенным.

Мое тело изумляет новыми умениями — возбуждением, негой, сладострастием. В какой-то момент понимаю, что непроизвольно подстраиваюсь под заданный темп и даже смело отвечаю на поцелуи, пытаясь испить немного вкусного мужского дыхания в ответ.

И спустя несколько минут неожиданно для самой себя я кончаю.

Испытываю оргазм я тоже впервые — потрясенная, что мне дано такое блаженство, от которого слепнешь, забываешься, падаешь в сладкую черноту. Словно пронизанная лучами ярчайшего света, растворяешься в небытии.

Возвращаюсь в сознание, когда чувствую прикосновение к животу. Открываю глаза и наблюдаю, как Мирон вытирает своей футболкой сперму с моей кожи. Сконфуженно закусываю губу и напрягаюсь. А он вскидывает голову и опаляет меня горячим взглядом — в нем и удовлетворение, и обещание, и восхищение.

Боже мой…

Дальнейшие действия, пусть и вгоняют в ступор, но не требуют слов. Этот мужчина хозяйничает на моей кровати, сбрасывая всё лишнее, выключает свет и ложится рядом. Спокойно прижимает меня спиной к своей груди, накрывает нас одеялом и целует в макушку, немного играясь с буйством колечек.

Вновь и вновь теряю дар речи. Что дальше? Как себя вести? Цепляюсь за встряхнувший нутро протест, пытаюсь развить мысль... и зеваю, отметая логичные претензии. По большому счету… сейчас уже плевать на всё. Ведь мне становится тепло-тепло, внутри мерно горит согревающий огонь. Я же этого хотела, когда просила Мирона остаться?.. Веки тяжелеют, дыхание выравнивается, и меня уносит глубоким здоровым сном.

Вот так внезапно.

Утро встречает запахом кофе и задорным ароматом свежего хлеба. Кажется, спросонья разбушевалось воображение. Я потягиваюсь, отмечая непривычное легкое напряжение в мышцах, особенно — тянущий низ живота. Распахиваю глаза и тут же зажмуриваю их, увидев перед собой обнаженную мужскую спину. Судя по звукам, её обладатель проворно орудует на моей кухне…