Миллионщик

— Владислав Антонович, я думала всю ночь, — начала она, указывая мне на кресло. — Мы не должны терять ни дня. Ваша идея об освоении нового района гениальна, и я готова вложить в нее все необходимые средства. Но действовать нужно не в Чите, а там, где принимаются настоящие решения. Вы должны немедленно ехать в Петербург.

Она изложила свой план. Он был прост, дерзок и масштабен. Она, как купчиха первой гильдии, имеет право подать прошение на разведку и разработку новых земель. Я выступлю ее поверенным в делах и отправляюсь в столицу, чтобы, используя ее рекомендательные письма и капитал, провести это прошение через все инстанции Сибирского комитета. Для этого мы сейчас при помощи ее стряпчего учреждаем «Товарищество на паях по разработке сибирских золотых приисков».

Я слушал, и во мне боролись два чувства: восхищение ее хваткой и ледяной расчет. Она предлагала мне именно то, в чем я отчаянно нуждался: легальное прикрытие, деньги и доступ в высокие кабинеты. Она думала, что делает меня своим младшим партнером, навсегда привязывая к своей новой империи. Но невольно давала мне возможности.

— Ваше предложение о товариществе для новых земель мне по душе, — сказал я, осторожно расставляя акценты. — Но мой первый прииск на Амуре — это другое. Это мой личный капитал, моя отправная точка. Он останется за рамками нашего соглашения.

Аглая на миг прищурилась, оценивая мою дерзость, но затем кивнула.

— Справедливо. Хотя я не понимаю, как вы собираетесь его узаконить. Как иностранный подданный, господин Тарановский, вы не имеете на это прав. Но это будет вашей головной болью. Меня интересует добыча покрупнее.

— Именно поэтому я и должен действовать, — подхватил я ее мысль, глядя ей прямо в глаза. — Чтобы быть вам полноценным партнером, а не слабым звеном, я должен иметь твердую почву под ногами.

Она неверно истолковала мои слова, увидев в них лишь желание укрепить наше общее дело.

— Прекрасно, — кивнула она. — Тогда вот еще что. Пока будете в столице, вы должны не только с чиновниками дела вести. Нам нужны люди. Лучшие. Горные инженеры, сведущие в разведке и организации промысла. В Петербурге находится Горный институт, там можно найти толковых выпускников или опытных специалистов. Я доверяю вам нанять двух-трех человек для нашей первой экспедиции. Вы в этом разбираетесь лучше меня. Обеспечение я беру на себя, но выбор — за вами.

Это было даже лучше, чем я мог ожидать. Она давала мне право формировать команду.

— Я вас понял, — сказал я. — И чтобы между нами не было тени недоверия, я предлагаю поступить так. Здесь, в Кяхте, мы подписываем основной договор о создании нашего товарищества. В нем мы закрепим наши доли, обязанности и общую цель. С этим документом и вашим разрешением я поеду в Петербург. А уже там, при финальной подаче прошения в Сибирский комитет, я приложу точные карты и планы конкретного участка.

Я сделал паузу и добавил главный элемент своей страховки.

— Как только прошение будет удовлетворено и земля отведена, я составлю дополнение к уставу, в котором будут указаны эти карты как нематериальный актив. Это будет гарантией для нас обоих.

Аглая, как опытный делец, сразу оценила изящество и надежность схемы. Это защищало и ее, и меня.

— А теперь, — она дернула за шнурок звонка, — оформим все на бумаге.

Через полчаса в кабинете вновь появился стряпчий Зарубин. Узнав суть дела, он крякнул и приступил к делу.

— Итак, договор об учреждении Товарищества на паях, — проскрипел он, обмакивая перо в чернила. — Учредители: Верещагина Аглая Степановна, купчиха первой гильдии, и… — Он вопросительно посмотрел на меня.

— Дворянин Владислав Антонович Тарановский, — ровно ответил я.

Составление договора превратилось в настоящее сражение. Аглая диктовала пункты, касающиеся финансов и ее полного контроля над сбытом продукции. Я же настоял на своих условиях. По моему предложению, Зарубин записал, что точные карты и планы месторождения будут приложены к уставу товарищества и станут его неотъемлемой частью только после официального удовлетворения прошения в Сибирском комитете. До этого момента вся информация оставалась моей собственностью.

Когда Зарубин зачитывал финальный текст, я почувствовал удовлетворение. Это была моя страховка. Скрепив бумаги каллиграфическими подписями и тяжелой сургучной печатью Верещагиной, он заверил, что завтра же проведет создание товарищества у чиновников и принесет нам.

Так же он оформил на меня документы как на поверенного Аглаи Степановны в деле оформления земли для прииска.

— Поздравляю с началом, партнер, — сказала она, когда дверь кабинета закрылась за Зарубиным. — Я и не сомневаюсь в успехе. Для начала дела я выделяю вам сто тысяч рублей ассигнациями на дорожные расходы, оформление документов в столице и найм специалистов.

Она подошла к массивному сейфу, скрытому за портьерой, и через минуту положила на стол несколько пухлых, перевязанных лентой пачек.

— Кроме того, я подготовлю для вас рекомендательные письма к нужным людям в Сибирском комитете и Горном департаменте. И еще. Дорога опасна, а у вас при себе целое состояние. Я выделю вам для сопровождения до столицы и обратно четверых надежных людей. Они проводят вас через самые дикие места.

— Благодарю вас, Аглая Степановна, — ответил я, пряча деньги и бумаги. — Вы дальновидный партнер.

Как только я вернулся в номер, Изя тут же накинулся с расспросами, и я ему рассказал.

— Ну ты, Курила, как бы не подавиться таким куском, — покачал он головой.

— Ничего, аппетит у меня хороший, — усмехнулся я.

— Мы поедем на запад, но Петербург не единственная наша цель. Я дал слово Левицкому. Он просил меня об одном — найти его сестру, Ольгу, и позаботиться о ней. Я не могу нарушить это слово. Сначала мы должны найти ее.

Изя понимающе кивнул.

— Долг чести — это святое, Курила. Но мы ведь и так рискуем всем. Любая задержка…

— А что, если эта задержка не ослабит нас, а, наоборот, сделает неуязвимыми? — Я посмотрел ему в глаза. — Изя, она ведь дочь потомственного дворянина.

До Изи начало доходить. Он медленно поставил стакан.

— Стряпчий… — прошептал он. — Ты думаешь о том, о чем говорил стряпчий? О женитьбе?

Я помолчал, собираясь с мыслями. Образ Ольги, которую я мимолетно видел во дворе острога, снова встал перед глазами. Тревожный, но гордый взгляд, хрупкая фигура… Она показалась мне достойной и вызвала искреннюю симпатию. И мысль использовать ее для своих целей показалась грязной.