Минимальное воздействие. Книга 1

Толком не приняв дела у скоропостижно покинувшего Московию Шульца, он начал первый свой утренний обход пациентов с лазарета Новодевичьего монастыря, приехав в него с самого раннего утра.

И он первым увидел стоящего в коридоре здоровенного голого мужика.

– Ого, какой огромный, - подумал Отто, переводя взгляд ниже пояса.
– Интересно, они тут у всех такие большие?

– Wer bist du? – русский язык у немца был не очень хорош, но к нему в Воинском приказе приставили толмача.

Вперёд протиснулся щупленький мужичок в стрелецком кафтане.

– Ты кто, браток? – он по-доброму осмотрел майора. – Чё-то ты на болезлого-то не похож. Али выздоровел ужо?

– Так это, - Владимир наконец-то смог проглотить подступивший к горлу ком. – Вроде выздоровел. – Он смотрел на наряд мужичка и на стоящего за ним немца в кудрявом парике и прикидывал, куда ж его занесло-то!?

– Зовут-то тя как? – щуплый стрелец подошёл поближе, приподняв свечку.

– Попов. Владимир. – И кашлянул. Вроде как недавно вылечился только.

Стрелец обернулся к доктору и начал что-то говорить на немецком. Владимир и в школе, и в армии учил английский, а потому не разобрал нифига из этой тарабарщины. Но немец одобрительно кивал. Достав какие-то бумаги, он развернулся и пошёл назад.

– Пошли, чтоль, выписывать тебя будем. Раз выздоровел. – мужичок подтолкнул майора за немцем.

Отто был просто счастлив. Какое удачное начало. Не успел он приступить к работе, а можно уже записать на свой счёт первого вылеченного им пациента. 10 рублей на дороге не валяются. А именно столько ему полагается за каждого вылеченного дополнительно к жалованию.

Когда он узнал о дополнительных выплатах за каждого вылеченного им пациента, то сперва решил, что это просто Эльдорадо какое-то! Но потом его опустили на землю, расписав процедуру выписки пациентов. Приписками там точно никак не займёшься. Три человека в комиссии. Настоятельница монастыря, дьяк Воинского приказа и он. И если с дьяком ещё можно было как-то попытаться договориться, то с настоятельницей тема не прокатит точно. Ему Шульц перед отъездом это ясно дал понять.

А тут можно сказать судьба сама распорядилась.

– Лечил Шульц, а денежки мне. – мурлыкал он себе под нос и улыбался.

В весьма приподнятом настроении лекарь дошёл до прозекторской и послал служку за настоятельницей. Дьяк и сам должен был скоро прибыть, работал он тут ежедневно.

…

На Владимира надели какую-то хламиду, дабы не смущал настоятельницу и прибывших с ней монашек.

– Чё-то не найду я тя в списках, милок, - дьяк, прищурившись с подозрением, поглядел на майора. – Как говоришь кличут тя?

– Попов я. Владимир. Да есть я там, как не быть-то, - блефовать майор решил сразу по-крупному. Бюрократия она везде одинакова. Ошибки всегда встречаются, только признавать их, как обычно, никто не хочет. На этом и играем. – Поищите ещё раз.

Похоже век шестнадцатый-семнадцатый, решил майор. Кафтан на стрельце приметный. Лекарь немец. Дьяк Воинского приказу, как ему представили. Бывалый разведчик, едва отойдя от первого шока, сразу вписался в анализ ситуации.

– А во, есть Попович один. Без имени записан. Ты чтоль и есть? – через пять минут ковыряния в свитках поднял опять на него глаза дьяк.

– Ну стало быть я и есть, - выдохнул Владимир. Ну, не отнекиваться же, если вон как удачно опознался. Фотографий и отпечатков пальцев у них тут явно нет. Поиграем ещё!

– Здоров ли ты, или хвори какие тебя ещё донимают? – настоятельница хоть и часто обходила больных в лазарете, но в лицо не упомнишь же всех. Вон их сколько.

– Здоров, слава Господу, - и Владимир перекрестился троеперстно. Видел, как монашки крестятся при входе в палаты, и решил, что с него не убудет, и надо играть по-полной.

Настоятельница, монашки и дьяк подхватили крещение при упоминании Господа. И как-то расслабились. Дальше была уже формальность. Признали здоровым и отправили к кастеляну.

Перед тем, как выпустить счастливого выздоровевшего воина из лазарета, кастелян выдал ему не новые, но стиранные штаны, рубаху и шапку. С лаптями и какими-то тряпками к ним Владимир разобрался быстро. И пять рублей получил.

– Помни доброту царевны Софьи. И Господь с тобой! – перекрестил его дедок на прощание.

Так-то полагалось при выписке воинам по 7 рублей давать из казны. Как пострадавшим за отчизну родную. Но кастелян, уже боле 40 лет находясь на этом месте, резонно думал, что и так ведь пропьют всё служивые сразу на радостях, так чего бы не уменьшить вред от пития крепкого. Ну хоть рубля на два. И с чистой совестью, действуя абсолютно во благо ближнего своего, прикарманивал по два рубля с носу. Ну и молился потом за их здоровье.

– А какая нынче дата, отец?
– Майор наконец-то решил уточнить диспозицию, видя душевное отношение к нему старика.

– Так ведь шешнадцатое июня тыща шестьсот восемдесят восьмого от Рождества Христова, - и опять перекрестился.

Владимир тоже перекрестился.

– Уффф… попал всё-таки, - пробормотал он и вышел из ворот монастыря.

…

Вспоминая тот день, Нина в который раз удивлялась такому удивительному стечению обстоятельств.

Первые три дня своего пребывания в этом времени она считала всё происходящее плодом её больного воображения, результатом белой горячки.

Потом вдруг до неё дошло, что три для такой жёсткой интоксикации – это как-то для неё многовато. У неё раньше не было ещё никогда белой горячки, но такие яркие глюки длиной в три дня - это уж слишком.

Потом она прошла все стадии стресса, от отрицания до принятия, и дошла до стадии адаптации. Решила, раз есть такая возможность начать жизнь заново – значит надо приспосабливаться.

Начав работать поваром в трактире Никанора, Нина полдня приспосабливалась к местным условиям труда. Если их конечно можно было назвать условиями. У Никанора работали две поварихи. Дородные тётки лет под 45-50. И три мелких поварёнка на подхвате. Почистить овощи, ощипать птицу, помыть посуду, принести и т.п.

Встретили её недобро. Но Никанор рявкнул на баб, и те перестали зыркать на новенькую, как на врага народа.

Прежде, чем допустить Нину до готовки для посетителей трактира, Никанор поручил ей приготовить что-то для него, чего можно было бы потом и гостям подать. Мнение снохи для него конечно было важно, но старик сам хотел убедиться в сноровке новенькой.

Санитарные условия она критиковать не стала, поняла по взглядам поварих, что рано ей ещё со своим уставом в их монастырь лезть. Попросила место ей указать для готовки и инструмент. Дали нож, доску и пару мисок. Нож даже оказался острым, ну и то слава Богу.