Много снов назад

— Он уже здесь, — раздраженно бросила Рози. Взяв телефон в руки, она обнаружила уже два пропущенных от мужчины, что не были услышаны в беззвучном режиме. — Мне связаться с ним прямо сейчас?

— Нет, — Николь протянула вперед руку в предупредительном жесте. — Я согласна встретиться в пять в нашем любимом ресторане.

— Простите?.. — Рози бросила в женщину недоумевающий взгляд.

— Можешь прийти вместе с ним, дорогая. Будет забавно увидеть тебя на своем месте, — она залпом осушила бокал, вытерла уголки губ салфеткой, а затем, пошатываясь, поднялась с места. Рози подпрыгнула следом за ней, но не произнесла и слова, будто проглотила язык. — Буду с нетерпением ждать вас обоих, — Николь подмигнула девушке, прежде чем уйти, не дождавшись ответа.

Рози опустилась на место. Подозвала к себе официанта и попросила его повторить апероль. Тот даже не потребовал паспорта. Дожидаясь заказа, она первым делом перезвонила Дугласу, неуверенна, как ему всё доходчиво объяснить, чтобы не разозлить и не вывести из себя окончательно.

Она всего лишь хотела помочь всё разрешить. Никто не просил об этом, даже скорее напротив — Дуглас почти убедил её, будто смирился с поражением и не находил действительным исправить положение дел, чему Рози до конца упрямилась. Что-то в этом было неправильное, и она не могла не помочь ему исправить это. Пусть это отдалит их, бесповоротно и навсегда изменит, но, в конце концов, расставит всё по своим местам.

Его место было в этом городе, необъятно большом и полном пыли. Здесь была его жизнь, в которой если и не было смысла, то хотя бы была радость, которую Рози больше всего на свете хотела вернуть ему. Она видела по его глазам и слышала по голосу, что он хотел бы остаться здесь, чтобы возвратиться к прежнему себе, у которого было всё, чего так остро не хватало теперь — блестящая карьера, статус, семья.

Слова Николь вовсе не испугали Рози. Прежде они непременно оставили бы свой след в душе девушки, которая теперь была свободна от терзаний неуверенности. Дуглас любил её, а она в ответ взаимно любила его, и даже если это должно было длиться недолго, этого было вполне достаточно, чтобы помнить. Помимо этого Рози надеялась, что всё вернется однажды на круги своя или же продолжит свою жизнь на расстоянии. В конце концов, было слишком рано для обозначения конца. Если всё пройдет гладко, они поставят всё лишь на паузу, сохранив сладкое послевкусие короткого мига упоенного мира, заключенного в принятии друг друга.

Ревновать было не к кому. Николь не любила Дугласа, но даже если и питала глубоко в душе это чувство, у неё не было шанса вернуть его. Признание мужчины в любви привязало Рози к нему лишь сильнее. Она была убеждена, что теперь он принадлежал ей, по крайней мере, некоторая его часть — та, которая была способна к любви, невзирая на заверения бывшей жены в обратном. Просто что-то из сказанного вдруг стало терзать её, но что именно Рози не могла понять сама.

Она шла на встречу к Дугласу с тяжелым сердцем. Рози сделала всё, чтобы вернуть ему прежнюю жизнь, будучи в своих попытках отчаянной и храброй, какой никогда не была. Внезапно в сознание девушки прорезалась мысль о том, что она впервые совершила что-то бескорыстное ради другого человека. Приученная к эгоистичной холодности, Рози всё же не умела быть лестной, корыстной и двуличной. Она воспитала в себе строгость, отчужденность и рассудительность, которые в одночасье потеряла, отдав эти качества в жертву своей слабости перед Дугласом. Рози даже забыла думать о том, как изменилась из-за мужчины, приняв свою уязвимость как данность.

Она натянула миловидную улыбку и поцеловала его при встрече. Сперва бегло коснулась теплыми губами щеки, а затем примкнула к губам, крепко зажмурив глаза. Было в её поцелуе что-то отчаянно печальное, что заставило Дугласа первым отстраниться, чтобы внимательно рассмотреть лицо девушки, сходу принявшее виноватый вид.

— Ты пила? — спросил, прищурив в подозрении глаза. Рози в ответ улыбнулась, закатив глаза. Схватила его за руку и потащила за собой.

— Я ужасно хочу есть.

Они зашли в первый попавшейся на глаза ресторанчик, едва успевший открыть свои двери для посетителей. В голове Рози вдруг возникли слова Николь об «их любимом ресторане», и она задумалась, мог бы этот быть тем самым. Это была не ревность, а исключительное любопытство.

Можно ли было назвать «Ужин с Барни» их рестораном? То самое место у окна и время бронирования было их или всё же теперь принадлежало кому-то другому? А персиковый пирог и крепкий кофе? А разговоры по душам и запутанные споры?

Едва они оказались внутри, как Рози позволила Дугласу снять с неё пальто. Затем выбрала столик, что располагался у окна, поддавшись ностальгической слабости, сковавшей душу ледяной прохладой, что заставляла внутренности сжиматься. Рассудок уколола печаль. Едва Рози успела занять место, как голову пронзил вопрос — смогут ли они вернуться к тому, с чего всё начиналось?

Дуглас расположился напротив и не успел открыть рта, как официантка молча разложила перед ними меню. Он спросил о кусочке персикового пирога, что заставило уголки губ Рози дернуться. Когда ответ оказался однозначно утвердительным, она заказала то же вдобавок с чашкой крепкого кофе, когда более охотно желала что-то покрепче.

— Не думала, что скажу это, но мне ужасно хочется домой, — Рози обречено вздохнула, не позволив Дугласу озвучить вопрос о том, куда она сбежала утром. — Сложно представить, что скоро всё безвозвратно измениться.

— Всё будет всего исключительно так, как должно быть. Как было с самого начала, — его слова заставили девушку усмехнуться и покачать головой в ответ.

— До того, как ты узнал, сколько мне лет или кто мой отец?

Рози чуть наклонила голову, внимательно рассматривая Дугласа. Она могла сходу сообщить ему о встрече с Николь и радостно объявить, что та была согласна, если не вернуть всё вспять, то хотя бы обсудить подобную возможность. Затем убедить, что это был шанс, реальная возможность, которую Дуглас не мог себе позволить упустить, пусть и ради неё. Объяснить ему своё намерение и план действий, что не был исчерпан, чтобы потом вместе порадоваться тому, как удачно всё складывалось. Но вместо этого Рози облокотилась о стол и положила голову на сложенные вместе руки, молча рассматривая Дугласа.

Она цеплялась за хаотичные мысли, что полнили голову, пытаясь найти ту, что пускала в сердце чернила. Подкожная меланхолия заполняла всё естество, забирая из легких весь воздух. И вот глядя на мужчину, Рози вдруг поняла, что было не так, и даже звучно вздохнула, когда сознание обрело мнимую ясность.

Теперь, когда всё было предельно ясно, и чувства обоих были на поверхности, им не хватало бесконечно слов, в которой прежде было так уютно. Молчание было достаточно громким и совсем не лишним, в нем сохранялась всё та же непринужденность, но им будто ничего не осталось узнать друг о друге. И Рози не то, чтобы было неинтересно, но стало вдруг грустно от того, что они отдали слишком много перед страхом не отдавать ничего.

Дуглас слишком долго держал чувства при себе, не принимая их подлинности. Выпорхнувшие птицы-слова обернулись в пустоту, оставив внутри следы от острых крыльев, которыми так бойко царапались, вырываясь на волю. Теперь они были свободными, как и сам Дуглас, но было ли в этой свободе выискиваемое с таким усердием счастье? Или это была всего лишь отдушина, глоток свежего воздуха после всех тех неприятностей, что в одночасье сокрушили его жизнь?

Рози же вынуждена была дать слабину, вернувшись с большим трудом к отвергнутым мечтательности и наивности, что воспламенились в молодой душе фениксом. Признание своей уязвимости перед Дугласом сперва было неприятно горько, но затем сладость его поцелуев приглушили этот вкус. Его любовь не делала её сильнее, но вместе с тем оставалась единственным, за что она находила смысл бороться, даже если действовала вопреки возможности быть вместе, что выдавалась всё более абсурдной по мере того, как они становились всё ближе.

Наконец-то Рози ясно это увидела. Всё обретет теперь новый смысл, будет отличительно другим. До того, как они поставят паузу, всё будет хорошо, возможно, даже лучше, чем когда-либо до этого или сможет быть после, но однозначно ничего не будет, как прежде. Разговоры сведутся к проявлениям чувств, что так долго жили в случайных касаниях, а теперь были в каждом поцелуе, объятии, проникновении и даже сопровождающем вздохе. Приготовление кофе станет привычкой, обмен книгами изживет себя, покуда она сможет забрать себе любую прямо с полки, встречи в «Ужине с Барни» вряд ли уже будут иметь смысл.