Много снов назад

Избегать её даже в незатейливом рассказе было сложно, но ему удалось ни словом о ней не обмолвиться. Это могло не значить ровным счетом ничего. И Бетти, а Майкл и подавно, даже услыхав её имя, не заметили бы подвоха, не узнали бы в голосе чувства, доверху его наполняющего.

— Кажется, у тебя не было времени унывать, — сквозь улыбку произнесла Бетти, когда он закончил короткий очерк последних месяцев своей жизни, упустив главное. — Ты, наверное, устал. Я постелила тебе в старой комнате…

— Да, спасибо, — вежливо ответил он, прежде чем уйти.

Кофе не помогло. Дугласа всё так же клонило в сон после непродолжительного перелета. Дорога всегда утомляла, но едва ли исключительно в ней была причина усталости. Раздевшись и оказавшись в постели, прежде чем уснуть, он подумал о Рози, задавшись вопросом, хватило ли ей после всего храбрости оказаться напротив двери, за которой её теперь никто не ждал.

Проснулся он только утром. Обнаружил на столе ключ и записку. Бетти и Майкл были на работе, а вернуться должны были только к вечеру. Бетти оставила свой номер, чтобы он позвонил и сообщил, что хотел бы на ужин, что даже заставило улыбнуться. Майкл определенно её не заслуживал.

Приняв теплый душ, Дуглас наспех переоделся, решив совершить небольшую вылазку в город. Прогулка по старым местам не обещала обернуться приятным времяпровождением, поскольку вернуться к прошлому уже было невозможным. Жизнь замедлила свой темп, и теперь в Вашингтоне это оказалось в разы ощутимее.

Казалось, это не он был тем самым человеком, который в суете ловил посреди улицы такси, называл адрес и выпрыгивал, наспех расплатившись с водителем, попутно разговаривая по телефону. Не он по расписанию просыпался каждое утро, а затем целый день лавировал между офисом, зданием суда и домом, разрываясь между безымянными в его памяти людьми, лица которых теперь были стерты. Не он щеголял по городу, зная каждое приличное место, где встречался с коллегами за ланчем, выбирался с Николь на уютные ужины, виделся с оппонентами.

Этот город его отверг. Дуглас стал для него чужим и во многом ненужным. Вернувшись обратно исключительно убежища ради, он не находил здесь прошлого, будто это случилось где-то в другом месте и вовсе не с ним. Дурацкий сон, снятый неизвестным режиссёром фильм, что-угодно, но точно не жизнь, прожитая им на самом деле.

Похожее чувство встретило его и в Филадельфии, куда Дуглас вернулся принужденно. Было приятно, непривычно, но всё же без прежнего энтузиазма. Оба города хранили в себе историю его пока ещё короткой жизни, но в то же время ни один из них так и не смог принадлежать ему всецело. Некоторое время назад Дуглас самозабвенно полагал, будто подчинил себе оба из них, как теперь поражался собственной глупости. Люди должны подчинять себе не города, не время, не других людей, а собственные жизни. Не понимая этого, он потерял контроль и всё пошло наперекосяк. Теперь Дуглас был более осторожен в совершении ошибок, одной из которых была Рози.

Он не смог вспомнить прогуливался ли когда-либо без особой спешки по городу за все годы, прожитые в нем. Чаще Дугласу приходилось наблюдать за ним из окон офисного кабинета или квартиры, хоть и на это времени хватало изредка. Наверное, последний раз он мог позволить себе размеренные прогулки, когда ещё встречался с Николь. После замужества они чаще либо выбирались в закрытые места, либо уезжали за город. Теперь у него было и время, и возможность пройтись, чем Дуглас не стал пренебрегать.

В Филадельфии было намного прохладней, но, Майкл был прав, снега было больше, чем обычно. Улицы словно были укрыты ровным белоснежным одеялом. Дети нарочно топтались по газонам, чтобы оставлять свои следы и слышать под ногами хруст, чего им не воспрещали делать взрослые. Слой снега достигал уровня щиколоток, что было не так уж значительно, когда в Филадельфии его было по колена, но этого было достаточно, чтобы дети носились повсюду с санками в отчаянных поисках холмов или любых других возвышений.

Проходя мимо открытого катка в центре города, Дуглас нашел внутри себя отклик желанию немного покататься, вспомнив давно минувшее детство. Одна мысль о том, чтобы надеть коньки была запредельно глупой, потому он просто сел на свободную скамью, чтобы наблюдать за другими без лишней суеты и беспокойства.

Его встревожил образ. Темные каштановые волосы, завязанные в низких хвост чёрной шелковой лентой, полы расстегнутого серого пальто развевались, когда руки были скованны в перчатках. Девушка прошмыгнула мимо, и Дуглас только и успел почувствовать укол. Начал выискивать её глазами, с искренним опасением того, что Рози последовала за ним по пятам и нашла. Дразнила, притворяясь призраком в толпе, только бы отомстить за разбитое сердце. Белый вязанный свитер и узкие синие джинсы — это определенно была не она.

Дуглас выдохнул с облегчением, поднялся с места, как тут же оторопел. Перед ним стояла Николь и смотрела в ответ с не меньшим исступлением. Его взгляд тут же упал на сложенные на огромном животе руки. Во рту за считанные секунды пересохло.

— Не знала, что ты вернулся в город, — сухо произнесла она, не двигаясь с места. Дуглас пытался найти в её глазах прежнюю ненависть, но те хранили в себе лишь усталость. Вид у неё был измученный, совершенно далек от счастливого предвкушения будущего материнства.

— Откуда тебе было об этом знать? — вторил Дуглас, когда Николь закатила глаза и села на место, которое он только что успел освободить. Продолжать разговор было не такой уж хорошей идеей, но всё же он сел рядом, не давая отчета своим действиям. — В любом случае я здесь ненадолго. Тебе не стоит беспокоиться об этом, после Рождества меня уже здесь не будет.

— Меня это не так уж сильно беспокоило, — безразлично заявила Николь, вытянув ноги вперед. Казалось, ей было некомфортно в собственном теле, к которому она прониклась большей ненавистью, чем к бывшему мужу. Впрочем у Дугласа по-прежнему было больше оснований держать на неё зло. — Я просто не ожидала тебя видеть. Вот и всё.

— А я не ожидал видеть у себя дома Карла, — укоризненно произнес Дуглас, когда Николь лишь недовольно промычала в ответ. Она ерзала на месте, будто никак не могла устроиться. И только когда вроде бы уселась, открыла сумочку и достала оттуда сигареты. — Не уверен, что тебе можно.

— Плевать, — Николь безразлично махнула рукой. Одну ладонь она положила обратно на живот, напоминавшей огромный надутый шар, а между пальцами другой сжимала сигарету.

Она не напоминала прежнюю себя, что было к лучшему для Дугласа, для которого сожаление по прошлому стало бы не отрадой, а очередным испытанием. Если он вернулся в Вашингтон за воспоминаниями, то исключительно приятными, ни одно из которых не было связано с Николь.

Ему нравилась та женщина, которой в один день он сделал предложение, с которой перевез вещи в общую квартиру и планировал завести детей. Рассудительная, уверенная в себе и вызывающе красивая. Николь умела держать себя на людях, поддерживать невозмутимое лицо при самых неблагоприятных ситуациях. Она была его идеалом, сохраняя во внешнем облике сдержанность по отношению к другим, но в то же время будучи необузданной, стоило им оставаться наедине. В ней была та самая женственность, что крепко привязала его к себе. В ней было всё, чего Дуглас не находил в других девушках и подобная исключительность сбивала с толку.