Много снов назад

Алекс разворошил улей её негодования. Гуляя знакомыми улицами, Рози всё больше думала о том, что поведав о себе Дугласу всё, она ничего не знала о нем. Признания, давшиеся ей с трудом, должны были выстроить мост доверия между ними, сделать ближе, и на короткое мгновенье, Рози решила, что так оно и было. Он смотрел на неё будто бы с любовью, полной грусти и печали, что растворилась, стоило ей заговорить о собственной любви к нему, что спугнула его, сорвав с места. И когда Дуглас взял её в лицо в свои большие ладони и говорил все те прекрасные вещи, Рози полюбила его ещё сильнее, взлетев так высоко, что земли даже видно не было. И она всё ещё летела вниз в ожидании того, как окончательно разобьется, если не будет внезапно спасена.

Вернувшись домой, Рози основательно решила, что не было смысла ограждать себя от секретов Дугласа. Она рассказала ему то, чем прежде не намерена была делиться с кем-нибудь. О брате её знал только Реджи, о том ужасном вечере в общежитие — только Клайв Стэнли. Дуглас же за один вечер узнал всё. Кроме того он видел её насквозь, знал Рози лучше, чем она сама. Он был тем, о ком она подумала в первую очередь, стоило попасть в беду, а теперь оставался тем, чей номер она нарочно удалила, чтобы ненароком не позвонить.

Двери в квартиру оказались не запертыми. Взбудораженная навязчивой идеей открыть для себя другую сторону жизни Дугласа, Рози немного расстроилась появлению друга, для которого вошло в привычку не предупреждать о своем возвращении.

Как обычно, Реджи хотел удивить или испугать, забыв о том, что оставил двери открытыми. Это всегда подавало Рози условный знак, что он вернулся, а потому эффект неожиданности всегда был испорчен заранее. И всякий раз ничего не менялось.

Рози открыла дверь тихо, хоть подозревала, что парень, в свою очередь, мог услышать звяканье ключей, их неудавшейся поворот в замочной скважине, а потому с той же легкостью узнавал о её возвращение, как и она о его. Это стало сродни необусловленной игры — кто кого первым заметит, в которой неизменно проигрывали оба. Рози бегло сбросила пальто, тяжелые ботинки, прежде чем обнаружить посреди гостиной развалившегося на диване нарядившегося в костюм Санты Реджи. Он нарочито громко храпел, притворяясь, будто спал, поэтому Рози сложила руки на груди и ждала, когда его неумелая импровизация закончиться.

— Я хотел встретить тебя в спальне для полной неожиданности, но там такой бардак, что я даже задумался о том, не вернуться ли мне завтра, — промычал Реджи, продолжая лежать с закрытыми глазами и сложенными на груди руками.

— Надо было так и сделать, — хмыкнула Рози и подошла к парню. Грубо оттолкнула его, вынудив подвинуться, чтобы и она села на край дивана. Под столом она заметила большую коробку, завернутую в подарочную бумагу. Она оказалась прилично тяжелой.

— Я задавался этим вопросом много раз, но ответа, похоже, не найду никогда — почему мы всё ещё дружим? — Реджи открыл глаза и посмотрел укоризненно на подругу. Подтянув к себе ноги, он заложил руки под голову, наклонив голову. — Разве девушки не должны быть милыми и нежными? Бегать босиком по цветочным полям и приносить в мир красоту?

— Девушки вообще ничего не должны, — она достала коробку из-под стола и принялась открывать, не спрашивая на то разрешения.

— Нет, подожди! — Реджи резко выхватил коробку из рук Рози, когда та успела снять оберточную бумагу. Картонная коробка без всяких рисунков, совершенно не наталкивала на мысль о том, что могло быть внутри. — Хо-хо-хо, — парень натянул белую бороду на лицо, сдвинув брови вместе. — Ты была послушной девочкой в этом году, Рози?

— Я не получу своего подарка, если скажу правду? — она смотрела на него устало, без всякого энтузиазма и живого интереса к тому, что было в чёртовой коробке.

Свой подарок Рози отдала ещё до отъезда Реджи, настрого велев открыть его не ранее рождественского утра, поэтому именно звонок друга прервал её сон в безрадостный праздничный день. Тем не менее, последняя вышедшая часть компьютерной игры, которую парень обожал и о выходе которой даже не подозревал, привела его в настоящий восторг. Рози не ошиблась и выбрала то, что нужно. С Реджи ей ещё ни разу не удавалось прогадать.

— Это ничего не изменит, но можешь хоть раз в жизни подыграть? — он закатил глаза, вымученно вздохнув. Рози не могла сдержать улыбки.

— Может, мне ещё и на колени тебе сесть и рассказать своё самое заветное желание? — Рози вопросительно приподняла одну бровь, сдерживая себя от смеха, настолько серьезным было выражение лица друга. Всё же он умел заставить её на время забыть о плохом. Может, все эти дни Реджинальда ей не хватало больше, чем кого-либо другого? Может, он и был той самой необходимой панацеей? Или всего лишь временным забвением?

— Первое будет лишним…

— Твоя девушка, должно быть, будет против, — она словила тень смущения в выражении лица парня, прежде чем её сменила кроткая улыбка. Реджи мотнул головой, но отрицать этого не стал, что откликнулось внутри Рози привычным уколом. Вмешательство Брианы в их узкий круг всё ещё выдавалось чем-то непривычным, с чем сложно было просто смириться, невзирая на то, что и ей она отправила свой рождественский подарок. — Пойман, — Рози приглушенно засмеялась и, воспользовавшись растерянностью друга, выхватила из его рук дурацкую коробку и принялась открывать.

— Тебе самой не мешало бы влюбиться. Может, была бы не такой злой и грубой.

Рози ничего не ответила на это замечание и даже не подала виду, будто оно могло её задеть. Она влюбилась, но любовь не действовала на неё так, как на других людей. Может, дело было в ней самой, может, в человеке, которому она без лишних сомнений хотела вверить своё сердце. Скорее всего, дело было вовсе в них обоих, но объяснять это кому-то не было смысла, куда важнее было понять это самой и принять.

Это был чайный сервиз, купленный в антикварном магазинчике. Она знала, где Реджи купил его и сколько тот стоил, поскольку сама видела его на полках магазина, где любила ошиваться, рассматривая вещи, что не имела возможности купить. Тем не менее, её бесцельные блуждания ещё ни разу не были пресечены. Напротив зачастую её ещё и угощали травяным чаем.

Рози не умела быть восторженной, даже когда ей всё, в сущности, нравилось. Сервиз был очень милым и по большей мере даже сказочным, вот только она не находила места, где могла спрятать его, а потому оставила на журнальном столе посреди гостиной, когда Реджи включил глупую рождественскую музыку и утащил её в танец, вынуждая временно забыть и об Алексе, и о Дугласе, и обо всем на свете.

Все дни одиночества слились в один, освободив свои цепи. Впервые за долгое время Рози стало немного легче. Праздничные дни растворялись в прошлом, напоминая о себе в медленно гаснущих гирляндах, выброшенных елках, потерявших свой прежний блеск и красоту, сложенных к следующему году игрушках. Рождество уходило из города медленно, возвращая Рози к жизни, что хоть и не могла уже стать прежней, но должна была начать налаживаться.

Реджи помог ей убраться в комнате, они вместе испекли печенье, что съели за просмотром какого-то глупого фильма, имевший смысл лишь благодаря ироничным комментариям парня.

Они оказались в постели лишь в половину третьего ночи, но Рози всё равно не хотелось спать. Уложенные под разными одеялами на одной кровати, они лежали в темноте, и Рози прислушивалась к тихому равномерному сопению друга, глядя широко раскрытыми глазами в потолок. По завершению дня вся радость растворилась во мраке всепоглощающего чувство пустоты. И весь день начал казаться ей напускным и ненастоящим, будто Реджи временно поместил её мыльный пузырь, что вдруг лопнул, оставив её на том же месте, где она оказалась до возвращения друга.

Рози смотрела на Реджи и мысленно спрашивала, не заметил ли он изменения в её глазах или голосе. Она поддала сомнению свою искренность лишь тогда, когда вся веселость и праздность иссякли, забывая о том, что некоторое время назад ей действительно было чуть проще.

Не в силах уснуть она считала до десяти пятнадцать раз заново, поэтому, в конце концов, не нашла другого занятия, как включить ноутбук и впервые за всё время вбить в поисковике имя Дугласа Рейвенгарда.

***

Дуглас вернулся в город за неделю до назначенной даты суда. Оставаться в Вашингтоне не было смысла, да и окрестности города скорее напоминали об утраченной жизни, что в воспоминаниях будто и не ему принадлежала, чем помогали не думать о Рози, которая была ещё одной утраченной возможностью, что он не находил шанса вернуть, как бы сильно того не хотелось. Она не занимала его мысли полностью и всецело, но Дуглас не мог отрицать того, что думал о девушке больше, чем следовало. Он и не надеялся, что её образ раствориться на фоне воспоминаний о старом, потому что всё, что было прошлым, стало чуждым, когда Рози выдавалась ему чем-то родным и не заменимым.