Мое кудрявое нечто
Шрифт:
– Это не правда!
– Правда-правда, я слышал, вчера ты хвасталась ему путешествием во Францию, – Юра смеется, целует ее в щеку и выходит из-за стола. – Девчата, я вынужден вас оставить, у меня встреча через полчаса, – перед носом мелькает циферблат часов и пиджак, Юра легко касается губами и моей щеки на прощанье и покидает ресторан.
Наблюдаю, как у дверей его встречает интересная миниатюрная темная шатенка в обтягивающем кожаном плаще отделанным мехом. Смотрю на Тину с удивлением. Она же спокойно тащит с нашей, теперь уже общей тарелки, кусочек все той же говядины.
– А, это его личный помощник, – пренебрежительно машет маленькой ладошкой, – она знает о Романове все, даже когда и где мы трахаемся. У нее блокнот, где записаны размеры его одежды и предпочтения в еде. Прежде чем пообедать сегодня
А так бывает? Общаться с мужем через его помощника, которая, к тому же, довольно симпатичная, это, как-то… странно. Ревность за Тину берет.
– Да не смотри ты так, – Тина посмеивается, – в этом есть и плюсы. Я говорю ей, какой подарок хочу получить, и получаю его, даже если такого во всей Москве не найти. Лиза может достать все, что угодно. А еще я сообщаю ей, когда и куда хочу поехать с Юрой, и она находит для этого время, просто впихивая все в его расписание. Мы летали во Францию в прошлые выходные, так вот Юра узнал о поездке только когда увидел собранные чемоданы. Лиза, конечно, полетела с нами, но поверь, это проще, чем просить его найти время самому. Он жуткий трудоголик, может спать на работе.
– А ты не боишься, что он уж слишком близок с этой Лизой?
– О, – девушка снова отмахивается, – Романов не из тех, кто будет трахать секретаршу. Он слишком много времени потратил, чтобы выдрессировать ее. Найти шлюху гораздо проще и дешевле, чем хорошего помощника.
Она действительно только что произнесла слово на «ш» в связке со своим мужем?
Еще раз…
– Это как-то… странно…
– Не бери в голову. Лучше расскажи, как ты?
Мне наконец-то приносят заказанную порцию «Цезаря». Прыгаю глазами со своей тарелки к принесенному Тине блюду с эклерами. Мне хочется закусить ими салат, но я делаю над собой усилие и оставляю десерт на потом.
Девушка напротив меня терпеливо ждет, пока я съем хотя бы половину порции, при этом так сексуально поедая свое пирожное, что на наш столик обращаются несколько заинтересованных мужских взглядов.
– Как считаешь, – рассматриваю маленьких помидор черри на своей тарелке, потому что не хочу увидеть в глазах Тины разочарование от своего вопроса, – это плохо, что я больше не чувствую ненависти к нему?
– Ох, Рита, – она отвечает немного скучающим голосом, словно даже раздраженным, – почему тебя волнует чье-то мнение? То, что мы чувствуем, никого не касается. Чувства возникают независимо от нашего желания, мы не можем контролировать это. Ты не можешь заставить себя любить, если чувствуешь ненависть. И наоборот…
– Но, знаешь, Миша сделал ужасную вещь… я ведь должна была давно уже собрать вещи и уйти из его дома. Разве нет?
– А ты этого хочешь?
Мы молчим, и чтобы сократить неловкость этого молчания и понять, как ответить на ее вопрос, я разжевываю тот самый черри, который рассмотрела довольно четко – он маленький, красный и круглый.
– Рит, – тонкие пальчики легко отталкивают мою тарелку, и я заставляю себя поднять глаза, – это все не важно, понимаешь, какие чувства возникают в тебе, правильные или нет. И какая разница, правильно ли ты ведешь себя? Кто может говорить тебе, что ты должна?
Мы снова молчим немного. Тина, видимо, ждет чего-то от меня, но я все еще не понимаю, что ей ответить. Мой вопрос не разрешен.
– Знаешь, я обожаю Коршуна, – заговаривает она, поняв, что ответа от меня не последует. – С ним можно отрываться, не думая вообще ни о чем. Он никогда не станет высмеивать тебя, и никогда не подставит. Когда мне сообщили о смерти родителей, он был рядом. Только он. У меня никого не было в Москве тогда, Юра с Олегом были в армии, Леша в училище. Миша купил мне билет до Лос-Анджелеса и отвез в аэропорт. И он не попросил назад потраченных денег. Вместо этого он позвонил моему парню и рассказал, что произошло. Юра нашел возможность прилететь ко мне, и только благодаря этому я пережила тот момент. Не позвони тогда Миша Романову, я сошла бы с ума. А когда я вернулась в Москву, Миша проводил со мной все свое свободное время, оберегал, веселил, следил, чтобы я ела, потому мне даже жить тогда не хотелось. Коршун, он, настоящий, понимаешь? Да, он может бегать голышом перед незнакомыми людьми и болтать глупости без умолку,
но он просто такой. Зато он не предаст никогда.– Но…
– Да, – она не дает мне сказать, – он поступил как полный урод. Ты вправе ненавидеть его. Но, Рита, я уверена, он не хотел. Он не такой человек, я знаю его много лет и могу с уверенностью сказать, что в Коршуне нет жестокости. Он не хотел. Так бывает. Не рассчитал силу, неверно выбрал угол проникновения. Это не было насилие в привычном смысле слова.
– Я просила его остановиться, – четко проговариваю я.
– И он знает, что виноват. Я не защищаю его, Рит. Я люблю его, он мой друг, но если ты скажешь сейчас, что решила уйти от него, я помогу тебе собрать вещи и найти жилье. Потому что решение должна принять ты. Жить тебе. Не важно, что ты должна чувствовать, или что считается правильным чувствовать в такие моменты, и кто что думает обо всем этом. Ты должна решить. И если ты считаешь, что хочешь попробовать еще раз, то, я уверена, Коршун приложит все усилия к тому, чтобы оправдать твое доверие. Кроме того, ты носишь его ребенка, и если ты думаешь, что можешь просто уйти, и он никогда не появится в твоей жизни, ты сильно ошибаешься.
Мне кажется безумно глубоким и важным все, произнесенное ей. Ведь правда, кто определяет наши чувства? Где эта шкала? Что плохого в том, что я больше не ненавижу мужа? Что хочу быть с ним? Или хотя бы попробовать быть с ним.
А еще мне кажется, Тине самой не раз приходилось принимать тяжелые решения.
Когда мы просим счет, официантка сообщает, что он уже оплачен. Со мной такого не случалось, а вот Тина весело подмигивает мне, а потом посылает воздушный поцелуй светловолосому мужчине, наблюдавшему за нами, и уверенной походкой направляется к выходу. Вот что за несправедливость? Есть люди, у которых нет денег, чтобы просто зайти в такой ресторан, а есть те, у кого денег полные карманы, но и платить за обед им не нужно. «Я когда без Юры хожу, могу вообще деньги не брать» – хвалится девушка, вызывая теперь уже легкую зависть.
***
Она взяла трубку! Взяла! Трубку! Трубку она взяла!
Кто поговорил со своей женой? Я!
Кто рад этому так сильно, что может и обосрат… ну ладно, это уж я перегнул. Я владею своим кишечником на все сто. В общем, я рад!
Это можно считать первым шагом к нашему примирению? Вообще, можно считать, что примирение возможно? Или мне даже думать об этом не стоит? Потому что я кроме, как об этом и не думаю. В моей голове только девчушка, обиженная мной и растерзанная. Бледная, сжавшаяся, заплаканная, несчастная, как я видел ее в последний раз. Громко хохочущая, с зарозовевшими щечками и карими лемурьими глазами, с застывшим в них интересом к жизни и ко мне – какой я сохранил ее в своей голове. Я теперь не знаю, какая она. Но очень, очень… очень надеюсь, что сейчас она в своем лучшем образе, пусть и не для меня.
Пусть, когда я вернусь в Москву, она будет счастлива, ну, или хотя бы на пути к этому состоянию. Даже если не со мной, не для меня. Просто пусть в ее душе зарастет рана, причиненная мной, чтобы она смогла жить дальше, не оборачиваясь, не вспоминая то дерьмо, которое я сотворил с ней.
Хотя нет, со мной, для меня. Я не выживу без нее, просто не смогу. Она мне нужна. Я сделаю все, что смогу, только чтобы она простила. Если потребуется, буду жить в палатке рядом с домом, и лягу под колеса ее тачки, чтобы она поговорила со мной. Выучу кучу извинительных песен и стихов, буду ходить за ней по пятам и орать их, скупая все полевые цветы, встреченные по дороге, только бы она выслушала меня. Буду убираться в комнате ежедневно, да даже весь дом буду драить, сам займусь стиркой и готовкой, чтобы… Ну ладно, с уборкой переборщил… но, черт! Что я могу сделать, чтобы она простила меня?
Сидеть в казарме и думать о ней невыносимо. Я знаю, что с ее здоровьем уже все в порядке. Швы давно сняли, пухляш ходит и живет нормальной жизнью. Разрывы не причиняют ей неудобств. Тина рассказала мне об этом. Но… как же она кричала на меня! И я не могу винить ее за это.
И как ревела в трубку. Мое сердце чуть не разорвалось от ее надрывающегося голоса. Она не желает даже видеть меня. Не представляю, с чего начну разговор с ней, когда вернусь… Когда вернусь… Когда я вернусь… Что я сделаю? Буду наблюдать за ней издалека, выжидая удобного случая для разговора?