Мое кудрявое нечто

– Коршун, пошли уже, хватит валяться и жалеть себя, – Леха пинает по моей койке, выдергивая из мыслей, и я с радостью вскакиваю, потому что за последние несколько месяцев это его пятая фраза, обращенная ко мне.

– Куда идем?

– Пива выпьем. Че в казарме сидеть? Надоело.

Вот и мне надоело. Мгновенно стаскиваю с себя провонявшую потом футболку, которую не удосужился сменить после тренировки, бегаю глазами по казарме, ища свежую, но нигде не могу найти ее. Блин, у меня что, свежие футболки закончились?

– Может тебе в душ сходить? – Леха разглядывает в зеркало свою франтовскую рубашку в светло-серый огурец, которую я бы в жизни не одел.

– А может тебе одеть что-то мужское? – язвлю, потому что мне сейчас не до… ого! судя по исходящему от меня аромату, мне, действительно, душ не помешает. Убираю нос от собственной подмышки. – Подождешь?

– Десять минут, время пошло, – констатирует Кобарь.

– А ты пока найди мне футболку, – ору налету.

Блин, я так увлекся поиском верного разрешения семейной ситуации, что даже про душ забыл. И как, интересно, парни терпят меня?

Когда мы выходим из казармы, с моих волос капает вода. Не страшно. В Крыму больше тридцати градусов тепла, так что я высохну минут за пятнадцать. Спасибо Лехе, и про душ напомнил, и футболкой поделился. Хотел рубашку мне свою всучить, но, спасибо, огурцов на теле мы не носим. Да и в плечах я пошире буду. И в шее. В общем, я пошире буду. А вот белая футболка с парочкой жеребцов вполне сойдет.

Идем вдоль набережной. Молчим. Видом наслаждаемся. Море сегодня спокойное, только волны слегка бьются о большие гладкие камни. И небо такое же мирное, яркое, без единого облачка. Надо домик тут найти, уверен, пухляшу понравится. Она сможет ездить сюда на каникулы. Пожалуйста, поговори со мной! Мне нужен шанс! Я не просру его! Начинает вечереть, но фонари вдоль берега еще не зажглись. Мне нравится это время. Оно длится не более получаса, но именно в эти минуты можно проследить, как день отдает привилегию вечеру и позволяет тьме опуститься на землю. Мои глаза четко отслеживают именно эти моменты. Не знаю почему. Просто мне нравится, как происходит эта световая уступка. Именно поэтому я люблю и предрассветные часы. Мы могли бы гулять с Ритой в это время, уверен, она заохала бы от восторга, стоя тут, на возвышенности, смотря на переливы морской воды, слушая ее шепот, наблюдая, как зажигаются вдалеке огни ресторанчиков. Мы могли бы даже прокатиться на катере. Я мог бы часами читать ей вслух под равномерный шепот волн. Пожалуйста, поговори со мной! Один шанс! Посмотреть в твои глаза и сказать, что я люблю тебя!

– Ты говорил с ней?

Леха спрашивает с осторожностью. Он не заикался о случившемся с самого начала командировки. И я тоже не говорил об этом. Молчание мне не свойственно, но говорить о Рите язык не поворачивался. Возможно, я только и ждал этого вопроса, потому что тут же рассказываю ему о разговоре с женой, в который сам еще не верю. Она была спокойна, спросила про Крым так, словно между нами ничего не случилось. А потом дала волю чувствам и заорала на меня. И этот ее истеричный крик, смешанный с болью и слезами, до сих пор стоит у меня в ушах. Мне хотелось быть рядом с ней в этот момент выплеска гнева, чтобы заглушить его своим телом. Возможно, она даже ударила бы меня. Я не был бы против. Просто прижал бы к себе, чтобы хоть как-то показать готовность исправить все, если это еще возможно. Звонил потом, но Рита выключила телефон, а когда появилась в сети, снова перестала брать трубку.

– Я не думал никогда, что это возможно, – говорю тихо, словно себе, а не другу, даже не замечая, с каким интересом смотрят на нас проходящие мимо две миловидные блондинки. Мне больше не интересна ни одна блондинка мира, и брюнетка, никто не интересен. – Понимаешь, быть рядом с кем-то. С ней. Мне казалось всегда, что быть с кем-то одним скучно, ну, типа как можно быть с одной девушкой, когда их на свете так много, – в подтверждение моих слов мимо снова проходят девчонки, завлекая веселым хихиканьем. – А вот они идут сейчас, и мне даже не хочется смотреть на них. Не знаю, что могу сделать, чтобы она простила меня. Я ей всю жизнь испортил.

– То есть, реально, все случайно вышло?

– Да психанул я. Не выдержал. Да и откуда вообще можно знать, что там порвать что-то можно? Там же вроде как все подстраивается под тебя. Ну вот подумай, ты просто входишь, и там тебя уже ждут…

Смех Кобаря разносится по всей набережной, и проходящие мимо девчонки оборачиваются.

– Да че ты ржешь то? – мне и самому смешно, опять дурость сказал «ты заходишь, и тебя там ждут»! Ну вот что со мной не так? Легко врезаю по плечу друга, усмехаясь, и тут же делаю серьезное лицо, тема разговора не смешная.

– Мих, ты как ребенок, ей Богу, – Леха поворачивает, и я иду за ним к пирсу, где можно прислониться к белым бортикам и наблюдать, как мелкие волны накатывают на песчаный берег и отступают обратно. – Тебя с твоим размером мало где ждут.

– Да не было ж никогда такого. Секс как секс, возбудил там.., – пожимаю плечами, всматриваясь в темнеющую даль, – вошел, дальше как по маслу. А тут, – вспоминаю слова хирурга, оперировавшего Риту, – позу неправильно выбрал. Не было у меня раньше проблем с позами! Я все позы знаю! – получается довольно громко и Леха смеется чуть тише заметив, как пялятся на нас примостившиеся рядом парень с девчонкой. – Еще гондон этот позвонил, ее тренер! Вот нафига звонить в первую брачную ночь? Вот я и психанул. Подумал, у них что-то было, и взбесился.

– По-моему, мы живем как-то неправильно, – произносит Леха после минутного молчания.

– В смысле?

– Думаешь, этот гондон, ее тренер, поступил бы с ней так же? Может, ей было бы лучше с ним? А Тине было бы лучше с кем-то другим…

– Нет, – уверенно останавливаю его. – Романов чертов псих, но никто кроме него Орловскую не потянет. Подумай сам, ты бы с ней справился? – смотрю, как задумывается друг и понимаю его ответ. – Вот и я не уверен, что смог бы, она была настоящим ураганом, и станет им снова, когда отойдет от всей этой истории. Я не понимал тогда Юрана, и не говорю, что смог бы закопать кого-то в лесу, но, братан, она валялась на кровати с каким-то мудаком. Положа руку на сердце, скажи, как бы ты поступил?

Кобарь пожимает плечами, и мне хочется повторить это движение, потому что сам я теперь точно уверен, что не смог бы сохранить спокойствие. И пусть Романов сама рассудительность, надо отдать ему должное, что не пристрелил обоих прямо там.

– И моей жене не будет лучше с кем-то, кроме меня. Я люблю ее, понимаешь, по-настоящему. Ну, типа, это не просто встал и побежал, как раньше. Я со службы домой бегу, чтобы ее увидеть. Мне постоянно интересно, во что она одета, что им на лекциях рассказали. Чем она целый день занималась. Я ей, прикинь, книги вслух читаю, – Леха ржет в полную силу, но я не могу остановиться, хоть и посмеиваюсь сам. – А потом мы обсуждает героев, чтобы она могла написать их анализ, она даже иногда мои мысли записывает.

– Коршун, ты не борщи с мыслями, а то ее из универа выгонят, – хохочет Кобарь.

– Да пошел ты! – ворчу, но остановить вылетающие изо рта слова все равно не могу. – Я с ней по лесу гуляю, вот просто так. Мы типа, идем такие, вдвоем, молчим, природой наслаждаемся. Потом на кухне зависаем, пока она готовит, я ей про службу рассказываю, она мне про впечатления от какой-нибудь новой книги. Я, считай, типа сам прочитал. Я даже от вас трубку не беру, когда мы с ней болтаем. Я вот у нее в комнате усну, а когда просыпаюсь, хочу, чтобы снова ночь наступила, чтобы снова с ней рядом быть. Мне даже трахаться ни с кем больше не хочется, да и не встает у меня ни на кого больше…

– Да замолчи ты! – Леха колотит кулаком парапет, но мне не обидно, он просто еще не понял, что это такое, когда не можешь без человека, ничего не можешь и не хочешь, ни есть, ни спать, и все твое существование становится бессмысленным. – Блин, Мих, ты как из тупого романтичного сериала.

– Да-да, поговорим, когда найдешь своего пухляша, – многозначительно киваю, потому что… ну, что с него взять, он и правда, еще не понял.

Меня отвлекает звонок. Тина. Мы с ней каждый вечер созваниваемся. После длинной, приправленной матом и наставлениями, тирады на тему самого моего отвратительного момента в жизни, она ведет себя со мной снова, как подруга. Да и мне надо знать, как она. Это важно, знать, что с ней все в порядке, что она уже может переносить приступы страха без таблеток, что не пытается закрыться в комнате и спрятаться в любом углу, когда мой друг возвращается домой. А еще она мой источник информации о жене. «У Риты все хорошо, жорит за двоих» – по телу от этих слов разливается теплая благодать. У нее все хорошо – это главное. «Ей и надо сейчас есть за двоих, Мишель, она ж не одна» Не понял. Как не одна? Убью долбанного тренера, пусть только попробует к ней подойти. Черт! В смысле за двоих есть надо? «Будешь папочкой, пернатый» Руки отказываются держать мобильник. Он выпадает и с треском приземляется на плитку асфальта. Судорожно пытаюсь собрать развалившиеся части, но… плевать на телефон. Вытаскиваю торчащий из кармана ничего не понимающего Кобаря аппарат, и набираю номер Орловской. «Кто будет папой?» – ору в трубку. «Милый, ты только не нервничай, ладно? Ты будешь. А если скажешь Рите, что я тебе все растрепала, я обрею тебя наголо, пока ты будешь спать!»