Мое побережье
Шрифт:
Треклятый традиционный вальс выпускников, как часть программы.
Который вечно некому исполнять за неимением учеников, чьи способности хотя бы достигали отметки «могу покорно топтаться под музыку, не отдавливая ноги партнеру».
— Это же здорово! Такие воспоминания на всю жизнь останутся.
Да уж. Что-то подсказывало, вряд ли я так просто отделаюсь от образов последнего учебного года и всего, что за его время произошло.
Происходит. Подобно пленке наматывается ежедневными кадрами, воссоздавая киноленту средней паршивости.
Мне повезло: отец отвлек доктора Харрис, и оставшиеся полчаса до логичного завершения
Принесли счет. Майка и нашу общую компаньонку охватило заметное смятение, начиная от эпизода с проверкой содержимого чека, копошения по карманам да сумочке в поиске кошелька или бумажника и заканчивая мимолетными гляделками исподлобья. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться: наверняка раздумывали, в какой манере держаться дальше, как расплачиваться и как себя вести по отношению друг к другу. Я мысленно закатила глаза. Боже, словно я дитя неразумное.
Нарочно громко поставив кружку с зеленым чаем на стол, я умело имитировала манеры слона, отодвигаясь на стуле.
— Душно тут. Я подожду на улице? — о, разумеется, я подожду на улице.
На лице папы явственно читалось такое облегчение, что стало чуточку обидно. Как он, должно быть, ждал удобного момента спровадить меня.
— Да, конечно, — он нырнул рукой в карман джинсов. — Можешь пока машину завести, прогреть.
Покорно приняв связку ключей, ободряюще дернула уголками губ в секундном зрительном обращении к доктору Харрис. Не дожидаясь ответной реакции, спешно двинулась к висящему в ожидании пальто. Хватит на сегодня добродетелей. Просто отвезите меня домой и дайте запереться в комнате с альбомом и одинаково-серыми, но столь различными карандашами. Сотню лет не обращалась к своей «неживой птичьей компании».
Небо подернуло стальной дымкой, однако дождя не намечалось — ветра с севера частенько нагоняли подобие туч.
Майк и доктор Харрис показались на улице, держащие почтительную приятельскую дистанцию. Покидать пределы салона искренне не хотелось, но неладный этикет фактически обязывал. Женщину, повязывавшую вокруг шеи шарфик, этот жест воодушевил: губы с обновленной после принятия пищи помадой расплылись в улыбке.
Она заправила прядь волос за ухо и вновь протянула мне руку:
— Было очень приятно познакомиться с тобой. Надеюсь, мы еще увидимся.
— Я тоже, — поразительно, как обыкновенная, почти формальная фраза может вызвать у человека напротив искреннее воодушевление.
Доктор Харрис помахала отцу, направляясь к собственному автомобилю; не желая смущать его лишний раз, я сделала вид, что вожусь с пуговицами пальто.
Салон успел нагреться, что благоприятно сказалось на покрасневшем кончике носа, начавшем приятно покалывать в тепле. «Оттаивать».
— Рыба, вроде, была и правда ничего, а? — попытался сконфуженно завести разговор Майк, садясь за руль.
Я потянула ремень безопасности. Беспечные беседы — определенно не папина стезя.
— Доктор Харрис, кажется, милая. — Простенькая серая иномарка вырулила перед нами с парковки. — Давно встречаетесь?
Рука на секунду дернулась у радиоприемника; вопрос явно застал Майка врасплох, если не поставил в откровенный тупик.
— Полгода, — о, знаю я этот тон. Следующим шагом будет примерка маски непробиваемого копа, как правило сопровождающаяся затяжным
молчанием.Полгода. Джон Ватсон в сериале через полгода сделал Мэри предложение.
Должно быть, она и правда нормальная, ежели Майк решил нас познакомить.
Хотелось сказать только одно: не подведите, доктор Харрис.
***
Образно, осень можно разделить на два типа: «золотую» с типичными тыквами, яблоками, воздухом, пропитанным опавшими листьями, еще теплым солнцем и неповторимым восторгом, появляющимся при виде пестрых парков; и «серую», воспетую романтиками за сезон дождей и пробирающего холода.
Стихия с горных хребтов все-таки принесла нам второй тип.
Кажется, я чувствовала себя почти уютно в школе, когда за окнами темнело от зачастившего ливня настолько, что приходилось зажигать свет; особенно грел душу кабинет биологии, где чучела мелких зверушек да вездесущие цветочные горшки дарили ощущение, что ты находишься в крошечном, отдаленном мирке, своего рода вакууме, точно корабль в бутылке, покуда стекла дрожали под звучной дробью. Все эти капли на локерах, в кои прячут влажные зонтики, пушащиеся от влаги волосы. И ничто так не грело, как кофта поверх рубашки, и никакой шарм не был сравним с коллекцией разномастных плотных колготок.
Тони уже успел неудачно пошутить о «возвращении старой доброй Пеппер Поттс», выбросившей косметичку в мусорное ведро и застегнувшей блузку под горло. Пасмурней, чем небо, по его нескромному мнению, было только мое лицо, однако после серии раздраженных «отстань-надоел» реплик у него хватило ума поинтересоваться, не случилось ли чего.
А случилось ли? Я стояла напротив чучела белой полярной совы и краем глаза наблюдала наше отражение в окне: Тони поместил ладони на мои плечи, изредка сжимая в пародии на медленный массаж, находившийся настолько близко, что я чувствовала затылком его дыхание.
Майк просто познакомил меня со своей… женщиной. Язык употребить ярлыки «подруга» или «девушка» не повернулся, хотя звучали слова многим приятней. «Злой ведьмой-мачехой», как выразился Старк, доктор Харрис не была. В чем тогда, с его точки зрения, проблема? Да ни в чем. Только в не самой радужной конкретно для меня перспективе разрушения устоявшегося годами образа жизни.
Очевидно: как раньше уже не будет. Глупо, но я опасалась перемен, даже если порой они случались к лучшему. Будто зажатый в банке консерватор, упершийся всем существом в бетонную плиту стабильности. Наверное, этим же и объяснялась моя хроническая, патологическая привязанность к стоящему за спиной человеку, но ведь себя не перекроишь по желанию.
Характер и убеждения — штука невероятно сложная, поражающая крепостью конструкции.
Его слова, отчасти напоминавшие неумелые утешения порядка «да забей, все нормально», немного приободрили. В столовой я почти не возвышалась за столиком олицетворением вселенского недовольства. Лишь меланхолично отщипывала кусочки от круассана в ожидании, когда остынет кофе до кондиции «допустимо к питью», да копошащихся с подносами мальчишек.
Ничто вокруг: ни разносящиеся голоса беседующих школьников, ни противный смех «Моники и ко», включавшей девочек из группы поддержки, ни тем более стоявший в очереди за обедом Роджерс не предвещали беды. Я только напряглась, когда заметила Хэппи, семенящего следом за решительно шествующим Тони, не умолкающего в неслышимом потоке речи, однако беспечно проигнорировала происходящее.