Молодость с нами

шихту, сами осмотрели и проверили печь, и когда явился на работу Виктор, ему оставалось только начать

плавку.

— Как чувствуете себя, товарищ Журавлев? — спросил Павел Петрович. Но спросил он таким тоном, что

Виктору стало ясно: совсем о другом думает отец Оли, вовсе не о его самочувствии.

Виктор все же ответил:

— Хорошо, Павел Петрович. Можно даже сказать, отлично!

Павел Петрович обстоятельно рассказал ему, какую он, Виктор, поведет плавку, каковы ее особенности,

чего от нее следует ожидать.

— Или мы сегодня нанесем флокенам решающий удар, или потерпим еще одно поражение, товарищ Жу-

равлев.

И вот идет эта решающая плавка. В отдалении, куда не достигает жар от печи, сидят на ящиках

инженеры. Павел Петрович им что-то рассказывает, они кивают головами. Виктор смотрит на Павла Петровича

и размышляет. Он уже не раз говорил Оле, что она неправильно ведет себя по отношению к отцу, что ему

просто неудобно соваться в такое дело, а не то бы он сам пошел к Павлу Петровичу и извинился за нее. Оля

всегда отвечает одно и то же: “Отец изменил маме, изменил семье. Я не могу, понимаешь ли ты, не могу видеть

его рядом с ней”. С ней — это означало: с Варей. О Варе Оля стала говорить только так: она и эта. Виктор

уверял Олю, что все это выдумки, что никаких отношений у Павла Петровича с Варей нет. “Да, нет? — со злой

усмешкой отвечала Оля. — Вот по-твоему нет, а по-моему есть. Я собственными — собственными! — глазами

видела. Давай лучше не будем говорить на эту тему”.

Но разве можно не говорить на такую тему? Это же нелепо — дочь поссорилась с отцом из-за

собственных выдумок; дочь бросила отца в одиночестве; дочь не желает с ним даже видеться. А отец-то какой

замечательный!

Виктор часто встречается с Варей в цехе. Варя продолжает вести на заводе интересную работу, которую

начала в институте. Она расспрашивает об Оле, о том, как они живут. Виктор сказал ей однажды по простоте

душевной: “Что же вы не заходите к нам? Заходите”. — “Спасибо, — ответила она. — Но это, кажется,

исключено”. И он мысленно согласился: действительно, исключено. Ольгу не переубедишь.

Разговорились они и о Павле Петровиче. Варя рассказала Виктору о том, какую роль сыграл Павел

Петрович в ее жизни, как помог ей правильно переменить профессию. Виктора тянуло к Олиному отцу, он бы,

наверно, проводил с Павлом Петровичем все свободное время, если бы не Ольга с ее принципами. Павел

Петрович умел вести дело так, что все, кто принимал участие в этом деле, относились к нему с полным

созданием, с полным пониманием, для чего это дело делается. Вот он, Виктор… Плавил тут сталь и плавил,

работал хорошо, его хвалили. А стал работать под руководством Павла Петровича — все как бы осветилось

впереди. Идет, оказывается, жесточайшая борьба с водородом, борьба за прочность стали, следовательно — за

прочность и долговечность машин. В этой борьбе надо во что бы то ни стало победить. Виктор взялся для этого

читать такие книги, каких и в руках-то прежде не держал. Ольга удивляется: уж не диссертацию ли он надумал

готовить. Вот, мол, будет смешно: она бросила аспирантуру, пошла на производство, то есть в школу, а он

бросит производство и пойдет в аспирантуру.

Вспоминая Ольгу, он думает о ней с нежностью. Ну пусть она не всегда справедлива, ну пусть злюка,

пусть, — зато она самая лучшая на свете, самая умная и самая красивая. А главное — она говорит: давай

наплюем на всякие зеркальные шкафы, холодильники и хрустальные вазы. Давай жить так, чтобы эта дребедень

нас не закабаляла. Давай лучше ходить в театры, в кино, в музеи. Давай накопим денег и вместо шкафов купим

автомобиль и каждое лето будем путешествовать по Советскому Союзу.

С этой программой жизни Виктор полностью согласен. Он очень любит Маяковского и в стихах

Маяковского находит много мыслей, схожих со своими собственными. Вот, например: “Страшнее Врангеля

обывательский быт”… Был у Виктора школьный друг — Санька Толстихин. Мечтали. О многом мечтали — о

путешествии в Индию, об открытии новых земель, о работе на дрейфующей станции “Северный полюс”, а во

время Отечественной войны строили планы того, как проберутся они в тылы врага — в Берлин, в его

подземелья — и уничтожат проклятого Гитлера, и потом все человечество будет чествовать их — мировых

героев земного шара.

Где же сегодня Санька Толстихин? Где этот мировой герой земного шара? Он зубной техник, изготовляет

зубы и челюсти, делает это на дому, дерет с людей громадные деньги, обставляет квартиру дорогой мебелью,

покупает ковры и фарфоровые штучки. Как же это случилось с героем земного шара? Женился на какой-то

Верочке, у которой отец тоже зубной мастер. Не он ли и приучил Саньку к большим деньгам?

Нет, ну их к чертям, эти шкафы “под птичий глаз” и фарфоровые штучки восемнадцатого века, лишь бы

не жить такой глупой и самодовольной жизнью, какой живет Санька. Права Оля, права, нельзя попадать в

кабалу ко всякой дребедени, из-за которой жизни не видно, все эта дребедень заслоняет.

В яме под печью вдруг ярко вспыхнуло пламя, разбрасывая брызги металла и ослепительные искры.

Виктор бросился вокруг печи к выпускному отверстию: ему подумалось, что сталь прорвалась именно там. Но

дело обстояло гораздо хуже: была прорвана стенка печи, рядом с выпускным отверстием, несколько ниже его,

сквозь огненную скважину хлестала струя расплавленной стали.

Все, о чем только что размышлял Виктор, было забыто. Осталась одна мысль: плавка особо

ответственная, решающая плавка, от которой зависит победа над водородом… Или — еще одно очередное

поражение.