Мой путь озарён рассветом

— Теперь ты можешь видеть, что я был прав, — кое-как остановив смех, проговорил Питер, глядя на Криса пугающим взглядом своих ставших жуткими больших глаз. — Она любит только саму себя. Пока ты ей нужен, она потащит тебя в преисподнюю следом за собой, но как только ты отыграешь свою роль, она выбросит тебя, как обглоданную кость.

Я хотела возмутиться, сказать, что маг перевирает факты. Да, я поступила не слишком хорошо, сначала дав ему надежду, а потом забрав её в последний момент, но это он решил последовать за мной в Валмирану, он просил меня об этой надежде сам! Вот только Питер не дал мне сказать и слова. Переведя свой жуткий взгляд на меня, он спросил:

— Ты ведь так и не вспомнила самого главного? Ты не помнишь, как и сколько мы жили, прежде чем забыть? Ты не помнишь, о чём ты мечтала? Ты не помнишь, что ты сделала со мной?

Я не помнила, но с каждым новым вопросом красные пятна перед моим взором вспыхивали с новой силой, обещая мне это исправить. Но я не хотела вспоминать. Я не хотела даже памятью возвращаться туда, где текла грязная река с вязкой горьковатой на вкус водой, а потому прижала ладонями уши к голове и закричала:

— Заткнись! Замолчи, прекрати! Я ничего не помню, ничего не знаю, не хочу!

— Ты боишься вспомнить, потому что не сможешь с этим жить! — крикнул Питер в ответ и отшатнулся в сторону, когда Крис замахнулся на него.

Призрак хотел ударить и ударил бы, но маг слишком ослаб. Его ноги подкосились, и Питер упал на пол у наших ног. В этом падении было что-то особенно жалкое. Я с новой ясностью поняла, что не хочу видеть его таким: полубезумным, слабым и жалким, достойным лишь сочувствия или презрения, но наотрез отказывающимся признать, что нуждается в помощи.

— То, что происходит с тобой, всего лишь расплата за всё, что ты сделала, — прохрипел Питер, пытаясь встать на ноги. — Не я делаю это с тобой, тебе лишь возвращается твоё.

Когда-то давно, за пределами моей памяти, я тоже была абсолютным ничтожеством. Я не знала, смогла ли я выкарабкаться только из-за того, что забыла, или всё-таки сделала это раньше, вот только теперь я была совсем другим человеком. Питер теперь тоже стал другим. Так же, как я поднялась, он упал, и этот человек — незнакомый, ненавидящий, неприятный — никогда не был моим другом.

— Если ты не прекратишь это, я убью тебя.

Собственный голос показался мне чужим. Наверное, я взяла эти интонации у Криса, потому что слова прозвучали леденяще холодно.

— Из-за тебя я потерял всё, что у меня было, включая память, — горько проговорил маг. — Теперь ты хочешь забрать у меня и жизнь тоже?

— Не хочу, — всё так же холодно отрезала я. — Но ты меня вынуждаешь. Ты прав, моя жизнь мне дороже твоей.

Должно быть, эти слова прозвучали убедительно, потому что злоба на лице Питера сменилась мрачной пустотой. Он понял, что я не шучу и не пытаюсь его запугать, а я не желала более ждать, когда ставший моим врагом друг найдёт новые слова, чтобы причинить мне боль. Я поймала Криса за руку и потянула его прочь.

— Мы уходим, — вместо прощания, бросила я Херде, и та ничего не ответила.

Отблески заката так и плясали перед моими глазами, пока мы не вышли с территории академии: Валмиранский Дух снова помог мне справиться с наваждением. Я не желала даже думать о случившемся, о том, что я поняла и что сказала, а потому принялась рассказывать Крису о своей встрече с Маттиасом, но тот слушал в пол-уха. Похоже, разговор с Питером задел его.

— Ладно. Что он наговорил тебе?

Мне не было нужно уточнять, кого я имею в виду. Призрак некоторое время оценивающе рассматривал меня, а потом отвёл взгляд.

— Он рассказал мне то, что вспомнил. Ты хочешь это услышать?

— Нет, — решительно отрезала я. — Просто скажи, насколько всё плохо. Я в самом деле разрушила его жизнь?

Отвечал Крис медленно, осторожно выбирая слова, словно ступая по тонкому льду.

— Со своего места я не стал бы тебя обвинять. Но на его месте я возненавидел бы тебя, как ненавижу Фаину.

«Что я сделала с ним?» Вопрос рвался наружу, но не мог быть произнесён вслух. Я хотела и не хотела знать одновременно. Снова начала болеть голова, и я тряхнула ей, словно пытаясь вытрясти все лишние мысли, напомнить себе, что прошлое должно оставаться в прошлом, а забытое должно оставаться забытым. Осталось только понять, готова ли я в самом деле оставить в прошлом всё то, что Питер значил для меня раньше, чтобы в случае необходимости убить его.

— Как ты думаешь, Питеру вообще можно помочь?

— Не знаю, — ответил Крис. — Но это не важно. Он всё равно не примет помощь.

Добравшись до гостиницы к концу ночи, мы благополучно проспали утренний поезд на Лаон, а на вечерний неожиданно не осталось билетов.

— Значит, поедем завтра, — решил Призрак.

Так нам неожиданно выпала возможность всласть побродить по Карнаэльским улицам, чем мы и занялись. Не сговариваясь, мы пошли в противоположную от магической академии сторону, разглядывая старые и новые строения, статуи и площади. Тучи наконец-то рассеялись, и небо было чистым и светлым. Аромат весны дразнил и звал, обещая что-то интересное и прекрасное, раскрывались первые почки.

Мы остановились у незнакомой гостиницы, окружённой небольшим яблоневым садом. Крис смотрел на неё, широко распахнув глаза, и я была готова поспорить: он представляет себе, как будет выглядеть это место, когда деревья покроются нежными белыми цветами. Я тоже смотрела и почти в самом деле видела это: голубое небо, аккуратную покрытую булыжником улицу, чистые дома с белыми занавесками в окнах и цветочными горшками на балконах, деревья с нежно-зелёной листвой и белоснежными цветами, и людей, проходящих мимо.

Тонкий девичий силуэт отделился от ствола одной из яблонь. На миг мне показалось, что моя фантазия стала явью и белые цветы в самом деле зацвели. Молодая ниора пристально вглядывалась в окна гостиницы, и лёгкий ветерок шевелил её длинные белые волосы, собранные в два хвоста и как никогда напоминающие крылья. А может быть мне показалось так, потому что я слишком давно не видела Рию.

Крис смотрел на неё и молчал, а я рванула вперёд, перескочив через невысокую ограду прямо там, где мы стояли, и на миг мне показалось, что маленький дух созидания, неизменно кружащий вокруг бескрылой шиикары, отшатнулся от меня раньше, чем это сделала его хозяйка.

— Рия!

— Ярна!

Неподдельное удивление на этом таком родном лице заставило меня рассмеяться, и Рия хихикнула тоже.

— Ты живая.

— Ага!

— Ты вернулась! — Я распахнула руки для объятий.

— Ну, почти. — Лицо шиикары озаряла такая же счастливая улыбка, как та, что царила на моём лице. — Тут кое-какие сложности возникли, но через недельку-другую я собиралась тебя навестить.

— Как же я всё-таки рада, что ты жива, — с чувством повторила я и, продолжая счастливо улыбаться, вцепилась подруге в шею. — Теперь я могу тебя убить.