Моя чужая новая жизнь
Шрифт:
— Правда, — а что мне ещё остаётся, кроме как привычно лгать?
И ладно бы я лгала лишь для защиты. Самую худшую ложь люди обычно говорят перед сном. Себе. Шепчут её во сне, убеждая себя, что по-другому поступить нельзя. Что заведомо безвыходная ситуация сможет удачно разрулиться. Что кто-то изменит своё решение. Что можно смириться с потерей человека, который стал частью твоей души. Мы часто лжём себе перед сном в отчаянной надежде, что утром ложь станет правдой.
* * *
Всё-таки хорошо, что долгие рефлексии это не моё. В одно прекрасное утро я поняла, что всё, хватит. Да, я сейчас в полной заднице. И что? Нужно стиснуть зубы и жить дальше. Точнее выживать. По разговорам парней я поняла, что мы здесь надолго, а точнее, пока снег не растает. Значит
— И чего это ты раскомандовалась? Я не собираюсь лишний раз выходить на мороз.
— Я бы тебе посоветовала включить мозги, но у тебя включать нечего. Во-первых, тут и так нечем дышать, во-вторых, если кто-нибудь не потушит окурок, мы сгорим вместе с этой избушкой.
Этот паршивец естественно класть хотел с прибором на все мои доводы и побежал жаловаться Винтеру. Благо Вилли при всех его недостатках раздолбаем не был и согласился с моими аргументами. Второй проблемой была питьевая вода, а точнее, её отсутствие. Других вариантов, кроме как топить снег, у нас не было. Талую воду мы пили уже давно, но в последнее время я стала замечать в ведре мелкий мусор и прочую дрянь. Оно то понятно! Чистый снег мы уже давно собрали. Не хватало ещё дружно подхватить кишечную инфекцию. Конечно лучше всего водичку прокипятить или соорудить примитивный фильтр из бумаги и угольных таблеток, но это я уже размечталась. Зато вспомнила другой лайф-хак — в таких вот условиях, далеких от цивилизации обеззаразить воду можно йодом. Правда хоть убей не помню пропорции, но на всякий случай щедро накапала из пузырька. Застав меня над ведром с подозрительной склянкой, Бартель снова побежал к Вилли.
— Герр лейтенант, эта девчонка нам что-то подливает в воду!
Вот же истеричка, чего орать на всю округу? Так бездарно травить, не таясь, не стал бы даже полный даун.
— Хочешь нас всех отравить? — шагнул ко мне Шнайдер.
— Зачем всех? — безмятежно улыбнулась я. — Только тебя. И уж поверь, выберу для этого более удачный момент, чем подсыпать что-то у всех на виду.
Шнайдер с перекошенной мордой двинулся ближе, но видимо вовремя вспомнил, что меня крышует Вилли, и ограничился испепеляющим взглядом.
— Следи за языком, а то…
Я так и не узнала, что же стоит за этой многообещающей угрозой — дверь с треском распахнулась. Вилли уставился на меня, словно не веря, что я осмелилась вытворить такую дичь:
— Ну и как это понимать?
— Успокойтесь, герр лейтенант, это обычный йод.
Я протянула флакон и, предупреждая новые вопросы, объяснила:
— Его используют для обеззараживания воды. Более-менее чистый снег мы уже собрали, если пить вот это, — я зачерпнула из ведра, продемонстрировав сухие травинки. — Тут начнётся повальная диарея. Оно вам надо?
Если уже не началась. Вчера Кох жаловался, что у него прихватил живот, а в сортир с утра была очередь как в районной поликлинике.
— Откуда ты всё это знаешь? — подозрительно прищурился Винтер.
— У моего дяди аптека, — я решила прибегнуть к старой легенде. — Я частенько помогала ему. И кстати, нужно обсудить кое-что ещё.
Тут назревала проблема посерьёзнее диареи — похоже, нам грозил авитаминоз. Причём не такой, как в моё время, когда: «Ой, попью я витаминчиков, а то что-то бледненькая, и ногти часто ломаются». Тут гадость похуже — сегодня утром, когда я чистила зубы, заметила на щётке кровь. И такая проблема не у одной меня.
Бабушка рассказывала мне о самых популярных болячках в войну: цинга, чесотка, дизентерия, тиф. Не уверена, что в сороковые люди знали, что такое авитаминоз и чем это чревато, но что-то делать с этим надо. Я как могла попыталась
объяснить Вилли, что если сидеть на жопе ровно, то через месяц-другой его солдаты выйдут из строя даже без помощи русских. Питание у нас естественно было дрянное. Консервы из пайка и непонятное чуть тёплое варево, которое носили с полевой кухни. Видать, с нормальными продуктами у немцев совсем туго. Разумеется ни о каких свежих фруктах-овощах не может быть и речи. Кровоточивость дёсен — это только начало, следом начнётся куриная слепота. Благо я знала как решить эту проблему. Когда-то читала, как в блокадном Ленинграде додумались готовить настой из еловых иголок. Практически концентрат витамина С — и то хлеб. Разумеется наш параноик-лейтенант отнёсся к моей идее скептически.— Кипятить еловые ветки? Ты в своём уме? Может, ещё коры с деревьев погрызть предложишь?
— Это пусть и примитивный, но действенный способ поддержать истощённый организм. Ну смотрите сами, дождётесь, что парни не смогут попасть в цель с двух шагов. Я уж молчу про выпадающие зубы.
— Ладно, — сдался Винтер, красноречиво говоря взглядом, что с чокнутыми спорить себе дороже. — Только как ты заставишь парней пить эту дрянь не мои проблемы, ясно?
Уж я заставлю, не сомневайся. Поначалу они с энтузиазмом кинулись исполнять моё поручение, натащили еловых веток, с интересом присматривались, как я кипячу иголки в котелке, но особо не лезли. Мало ли причуда у меня такая. Кох правда сунул свой любопытный нос:
— А что это?
— Скоро узнаешь, — я поморщилась, попробовав отварчик.
Горький, и запашок словно у освежителя для туалета, но есть такое слово «надо». Осталось только убедить в этом остальных. Безропотно проглотили «витаминную бомбу» только Фридхельм и Кребс. За остальными пришлось чуть ли не гоняться. Все мои аргументы, что это полезно и приукрашено расписанные последствия авитаминоза не действовали. Наконец я придумала железобетонный аргумент.
— Ну хорошо, слепота и выпавшие зубы вас не пугают, а лишиться мужской силы тоже не боитесь?
— Чего? — скривился Каспер.
— Того, — я выразительно кивнула на его пах. — Больше ни на одну бабу не встанет, — оглядев их хмурые мордахи, я злорадно продолжала: — Будете слепыми беззубыми импотентами, если откажетесь пить это лекарство.
— Что, правда? — в глазах Хайе был благоговейный ужас. — Вообще… это… не будет?
— Ага, — у меня в жизни осталось так мало радостей, что грех немного не постебаться. — Почернеет и отвалится. Ну и как сохранять покер-фейс, глядя, как эти великовозрастные лбы, кривясь и морщась, чуть ли не наперегонки кинулись хлебать мой отварчик? Вилли похоже тихо ржал в сторонке, наблюдая за этим бессовестным разводом. Чуть позже, когда я кромсала еловые ветки для новой порции, он укоризненно спросил:
— Не стыдно тебе? И ведь додумалась же чем запугать.
— Ты сам дал мне карт-бланш, — невинно улыбнулась я. — Зато смотри как действенно.
Вильгельм осторожно попробовал остаток отвара и едва не сплюнул обратно в кружку:
— Гадость несусветная. Ты уверена, что нам это нужно пить?
— Уверена.
Через несколько дней я проснулась от странных звуков. Похоже кого-то основательно тошнило прямо на пороге нашего бунгало.
— Что случилось?
В ответ донеслось невнятное мычание. Кто-то зажёг свечу, и мы потрясённо уставились на Хайе, который тяжело привалился к двери, пытаясь отдышаться.
— Хайе, что с тобой? — Кребс осторожно подошёл к нему и едва успел отскочить — беднягу снова вывернуло прямо на сапоги фельдфебеля.
Да вашу ж мутер, где этот слон успел подхватить инфекцию? Я тут блин, как санэпидстанция делаю что могу, чтобы предотвратить тотальные эпидемии и что, зря? Ладно, сиди не сиди, а разобраться что там надо. Я взяла вторую свечу и нехотя подошла к нему. Для начала придётся посмотреть, чем там его вырвало. Тьфу, гадость гадостная…
— Чудище ты лесное, — глазам не верю, это ж надо быть таким дебилушкой. — Ты зачем нажрался хвойных иголок? — Ты же сказала что они… ну, для этого… для мужской силы, — простонал он.