Моя идеальная
Шрифт:
— Тёма... — быстрыми шагами пересекаю пространство и падаю на колени возле кровати. Ловлю холодную руку. — Тёмочка...
Слёзы снова стекают по щекам, хотя я была уверена, что их просто не осталось. Так критически больно видеть его в таком состоянии. Ресницы Северова начинают трепетать, и он открывает глаза.
— Любимый.
— Кто... ты..?
Глава 21
Не страшно упасть. Страшно больше не подняться
— Не смешно, Северов. — отбиваю с иронией, хотя она не скрывает
Парень хмурится, изучая моё лицо так, словно впервые видит, а я... Я умираю. Снова. Когда уже настанет финал, и я перестану возвращаться только для того, чтобы снова сдохнуть и провалиться в Ад?
— Ты... ангел? — вылетает из его губ.
Не могу пошевелиться. Не могу ничего из себя выдавить. Не могу сделать вдох. Не могу даже моргнуть. За рёбрами такая тишина, что я начинаю ощущать себя пластмассовой куклой, у которой внутри только пустота.
Цепляюсь пальцами в его запястье. Взглядом в глаза. Я знаю, как они горят, когда он смотрит на меня. Знаю каждую эмоцию на его лице и в глубине зрачков. Знаю, как бьётся его сердце. Знаю, как откликается душа. Но сейчас этого ничего нет. Только полное непонимание. Он действительно не узнаёт меня.
— Ты знаешь, кто ты? — срываю глухим шёпотом.
Тёма медленно кивает, не отрывая от меня бирюзовых глаз.
— Артём Северов. — кашляет и переводит дыхание. — Студент полицейской... академии. — каждое слово даётся ему с трудом, но без сомнений. — А ты..? Ты ангел?
— Нет, Тём, не ангел. — шелещу севшим голосом.
— Не называй...так. — хмурится он, сводя брови к переносице, и тут же морщится от боли. — Падший...ангел...
"Не называй так..."
Он правда не помнит. Почему? Боги, ну почему? Неужели на нашем пути было мало испытаний? Зачем ещё и это? Сколько можно пинать меня под дых? Там и так уже не осталось живого места. Так же, как и на израненном сердце. Так же, как и на искорёженной рубцами душе. Внутри только пыль и кровь. За что этот мир подбрасывает всё новые испытания? Сколько я ещё так выдержу?
— Ангел. — зовёт Артём.
Промаргиваюсь несколько раз, возвращая чёткость размазанному зрению. Я должна бороться. Я обязана справиться с этим.
"Я буду бороться за нас двоих, если у тебя не останется сил".
Видимо, этот бой мне придётся вести в одиночку, пока любимый не будет готов встать рядом. Нельзя сдаваться. Нельзя падать. Но так как я уже стою на коленях, то я просто обязана подняться.
Выжимаю из себя ту самую, как называет Тёма, мозговъебательную улыбку с ямочками и говорю:
— Настя. Моё имя — Настя.
— Нас-тя. — растягивает по слогам, словно пробует на вкус. Впервые. — Тебе больше...идёт... Ангел.
Знаете, что значит моё имя? Анастасия означает — воскресшая. Поэтому дедушка и подарил мне кулон с Фениксом. Эта мифическая птица всегда сгорает в огне, а потом восстаёт из собственного пепла. Думаете, это — дар? Нет! Это — проклятие. Иногда хочется, чтобы всё просто закончилось, потому что не остаётся ни сил, ни желания продолжать существование, но грёбанная вселенная не даёт тебе такой возможности. Возвращает тебя в жестокий мир снова.
Снова.
И снова. Бесконечно.— Ты правда не помнишь меня? — спрашиваю с мольбой в глазах, но Артём закрывает свои, словно копаясь в воспоминаниях, и качает головой. Внутри всё обрывается. — Артём, я...
— На сегодня хватит. — раздаётся за спиной строгий голос врача.
Вскидываю на него потерянный взгляд и молю:
— Ещё минуту.
— Пациенту нужен отдых. Пойдёмте.
Молча поднимаюсь на ноги и иду за ним. Северов перехватывает мои пальцы. Оборачиваюсь в надежде, что он вспомнил меня, но иллюзия мгновенно рушится, когда тихо спрашивает:
— Ты ещё придёшь...ко мне...Ангел?
— Я всегда буду приходить к тебе, Тёма.
Мне стоило бы просто выйти из чёртовой палаты, пропитанной моим отчаянием, но вместо этого я подхожу обратно к постели и целую любимого человека с такой тоской и печалью, что он просто не мог её не почувствовать. И снова жестокая реальность разрывает меня на мясные ошмётки.
— Хорошо целуешься...Ангел.
Вылетаю в коридор быстрее доктора, пробегаю мимо друзей. Бегу до тех пор, пока не оказываюсь на улице. Колени подгибаются, я падаю на землю. Я кричу так громко, что с дерева срывается стайка воробьёв. Я реву так горько, что кровь пропитывается этой горечью, превращаясь в яд. Это отравляющее вещество разгоняется по всему организму, выжигая не только последние нервы, но и хрупкую нить надежды. Оно отравляет мою веру. Оно превращает мою любовь в смертельную для меня ловушку.
Бью кулаками и ладонями холодный бетон.
Чьи-то руки отрывают меня от земли. Чьи-то шаги отдаляют меня от любимого человека. Кто-то сажает меня в салон автомобиля. Чей-то голос просит меня успокоиться. Машина куда-то едет.
Я больше не бьюсь в истерике. Я вижу Антона на водительском сидении. Я вижу Вику сзади. Я вижу потёки крови на бежевой коже салона. Я слышу, как ребята стараются привести меня в чувство.
Чувство... Какое странное слово. Что значит чувство? Нюх, слух, обоняние... Они чувства. Они не исчезают просто так. Любовь, страх... Их тоже называют этим словом. Но почему их сейчас во мне нет?
Я кукла. Я всегда ей была. Только Артём Северов смог сделать из меня живое существо. Лучше бы я так и оставалась украшением для семьи, чтобы никогда не знакомиться со всеми этими чувствами. Они приносят с собой боль. Они заставляют нас страдать. Они выворачивают наши души. Они вырывают наши сердца.
Я не хочу чувствовать. Хотя бы не сегодня. Иначе я никогда не смогу подняться с колен. Слишком много событий. Слишком много эмоций. Слишком много ужасного сегодня произошло. Слишком для одного человека.
Отключаю в себе всё, только чтобы пережить этот адски-мучительный день.
Машина тормозит возле дома Северова, и я выпрыгиваю из неё, не оборачиваясь, направляюсь к подъезду.
— Насть, подожди. — кричит Вика.
Торможу чисто механически. Она подходит вместе с Антоном и обнимает меня. Выдерживаю этот контакт, потому что внутри ничего не осталось.
— Врач сказал, что эта амнезия может быть временной. — выдыхает подруга, отстраняясь и заглядывая мне в глаза.
— Может быть... — всё, что я слышу.