Моя идеальная

Настя передаёт документы служаке и только после этого смотрит на меня.

— Всё будет хорошо. — шепчет одними губами.

Коротко киваю, топя в себе желание сорваться с места и прижать к себе любимую. Это я должен её защищать, а не наоборот. Она такой решимостью горит, что я понимаю, что бороться она будет до победного конца. За меня. За нас. И я, блядь, должен быть рядом с ней.

Ещё пара фраз, от которых меня едва ли не физически ломает, и моя девочка выходит вслед за мужчиной. Я вскидываю голову, с презрением глядя на сержанта.

— Неужели она похожа на ту, кого давят морально и держат силой? — полицейский поджимает губы и отводит взгляд. Он и так всё понял, но продолжает упираться, имея на руках грёбанное заявление. — Слушай, сержант, ты же видишь, что всё это полная хрень, так какого я всё ещё в браслетах? Настя ушла из дома, потому что её вынуждали выйти за нелюбимого человека. Мы просто хотели быть вместе, а её папашку это не устраивало, поэтому он и решил так убрать меня с дороги.

— Не мне это решать. Есть заявление, и мы должны отреагировать.

Кусаю губы в бессильном отчаянии. Понимаю же, что так просто меня отсюда никто не выпустит, даже учитывая то, что они сами уже не верят в мою вину. Гулко выдыхаю и забиваюсь воздухом до предела. Нельзя сейчас разваливаться. Надо держаться, чтобы пройти через это дерьмо.

За дверью раздаётся крик моей девочки, и я в кровь разгрызаю слизистую. Что там, блядь, происходит? Как ни напрягаю слух, слов разобрать не выходит. Сжимаю кулаки в бесполезной сейчас ярости. Я должен быть с ней, но вместо этого сижу здесь и ни черта не могу сделать. Подрываюсь с места, но мент прижимает меня за плечо обратно к стулу.

— Да, блядь, пусти меня! — рычу, простреливая его взбешённым взглядом. — Не увозил я её силой! Ты и сам, блядь, это понимаешь! Какого хера, мать твою, продолжаешь этот цирк?!

— Сказал же, успокойся. — отбивает зло. — Не делай хуже. Если ты не виноват, то и бояться тебе нечего. Девчонка твоя всё подтвердит или опровергнет в участке, и от этого уже и будем отталкиваться. К тому же сейчас вернётся старший лейтенант Лобов и прояснит ситуацию.

Едва он произносит эти слова, как возвращается старлей. Один.

Какого хрена? Где Настя? Что если явился её старик? Если её увезли?

Страх липкими щупальцами расползается по венам, заполняя нутро. С трудом удаётся улавливать обрывки разговора.

— Да бред всё это... Разорвала в прах... Надо позвонить Игоревичу...

Летёха выходит, доставая телефон, а я читаю на лице сержанта принятие. Да, они уже поняли, что всё это грёбанная фикция, и моя вина только в том, что я не смог отказаться от своей девочки в угоду амбициям её стариков.

— Ну? — спрашивает у вернувшегося старлея.

— Сказал везти в участок и разбираться на месте. Потерпевшую тоже доставить вместе с родителями.

— Да вы, блядь, совсем ебанулись, что ли?! — ору, срываясь с места.

— Сядь, блядь, и расслабься! — толкает меня обратно один из ментов, но я даже не понимаю который.

Трясёт так, что стул шатает. Да и внутри коноёбит. Если с этот уёбок забрал её, то я его урою на хрен. Если придётся, то размозжу ему ебальник, но Настя с ними не останется. Я не позволю ей снова проходить через Ад.

Дверь в очередной раз распахивается и появляется Арипов. Бросает взгляд на меня, потом на ментов и снова на меня.

— Настя? — всё, что удаётся выдавить. Голосовые связки узлами скручивает от страха за неё.

— В коридоре с Викой. В истерике. — сука! Мне срочно надо к ней. — Что за херня? — спрашивает уже у служивых, кивая на наручники.

— А ты ещё кто? — выбивает сержант.

— Арипов Антон. — отсекает сдержанно, а потом добавляет. — Фамилия знакома?

По мордам служак пробегает ужас. Ясно, что они в теме, кто такой Арипов. Тохин батя — генерал-майор окружного РОВД, и они понимают, что если это дело дойдёт до него, то полетят не только погоны, но и головы.

— Прикинь, Тох, меня тут в похищении и изнасиловании собственной девушки обвиняют. — говорю с иронией и тяну лыбу, тряся перед лицом наручниками.

— Охуеть не встать. — ухмыляется друг. — Разберёмся.

Достаёт мобилу, набирает номер и ставит на громкую связь, опуская её на стол перед мусорами.

— Антон, что случилось? — раздаётся в трубке сухой голос. Значит, Арипов старший на рабочем месте, потому что у них в семье очень тёплые отношения и крепкая связь. Всегда по-доброму завидовал другу.

— Пап, соррян, что в рабочее время звоню, но у нас тут ситуация. — переводит дыхание и растягивает рот шире. — Тёмыча арестовали за похищение и насилие.

— Виноват? — короткий, но вместительный вопрос.

— Нет. — обрубаю спокойным голосом.

— Фамилия следователя.

— Скажите сами или мне ваши назвать? — режет Антон, читая на нашивках фамилии и инициалы полицейских.

— Харитонов. — сипит старлей.

— Сейчас решим.

Сергей Глебович отбивает звонок и всего через минуту у Лобова разрывается мобила.

Переглядываемся с Тохой и переводим взгляды на стремительно бледнеющего летёху. Он постоянно кивает, будто собеседник его видит. В глазах такая паника, что я растягиваю рот в злобной усмешке.

Схавай, сука

— Отпустить. — бросает сержанту, едва сбросив вызов. Замки браслетов щёлкают, и я срываюсь к двери.

— Мы с вами свяжемся, когда надо будет явиться в участок и дать показания. Мироновой тоже.

Даже не обернувшись, бросаю короткий кивок и вылетаю в коридор. Сразу цепляю глазами сидящую на полу Настю. Она вся трясётся. В считанные секунды оказываюсь рядом и подхватываю любимую на руки. Тактильно её напряжение ощущаю. Успокаиваю свою маленькую, но такую сильную девочку. Меня буквально волнами цунами любовь к ней накрывает. Не знаю, какими словами озвучить то, что я чувствую.

Едва появляется Тоха, двигаем на выход. По пути рассказываю всю историю.

— Я с отцом потом ещё переговорю на эту тему.

Благодарю друга за помощь, но мыслями уношусь далеко. Никогда не пользовался связями, да и Антон не любит к отцу обращаться, но сейчас это необходимая мера. Мне похеру, что будет со мной, но ради любимой на всё готов. Ни одной суке не позволю её обижать.

— Не называй меня Миронова. После всего... — пробивается в голову родной голос.

— И как мне тебя называть? — сипло отзывается Тоха.