Моя вторая мама (Сериал). Книга 2

–  Вот в этом я не уверена. Боюсь, она не пришла ко мне потому, что я для нее слишком мало значу. И пусть она не с Альберто - она предпочитает быть одна, а не со мной.

Мария вышла, прижимая платок к глазам. Даниэла отложила книгу в сторону и задумалась. Ей вдруг показалось, что она ведет себя, как Джина с Фелипе.

Утро было солнечным, но Фелипе это не радовало. Мысли у него были тревожными. Он спустился по лестнице, чтобы дать распоряжения рассыльному адвокатской конторы, и вдруг увидел Джину, которая стояла в холле, прислонившись к стене. Не задумываясь, словно их последняя перебранка и не прерывалась, он сказал:

–  Привет! Я не думал, что ты придешь так быстро.

–  Я просто умираю от желания увидеть тебя, - язвительно ответила Джина.

–  Понятно, - в тон ей продолжал адвокат.
– Ты сходишь с ума от любви ко мне и пришла умолять о прощении.

–  Ах ты, мой ясновидец! Ты, верно, хочешь, чтобы я встала на колени и поцеловала тебе ноги. Я так и сделаю.

Она подошла к Фелипе и ударила его в солнечное сплетение. Он сморщился от боли.

–  Если ты пришла, чтобы драться, ты могла бы оставаться дома, - отдышавшись, сказал адвокат.

–  Я хотела бы изувечить тебя!
– яростно прошипела Джина.
– Никто и никогда не оскорблял меня так, как ты!

–  Ты ничего другого и не заслуживаешь! Можешь катиться ко всем чертям вместе со своим тупым немцем.

Джина, сердясь на себя и на Фелипе, сказала:

–  Я не поехала с Хансом, но вовсе не из-за тебя, а из-за своих детей и потому, что мне не хотелось в Европу, понял?

–  А!
– засмеялся адвокат.

–  Заткнись!
– в сердцах крикнула Джина, стукнув его сумочкой.

–  Просто Ханс все обдумал и не захотел показывать тебя своим друзьям. Именно это он и сказал мне на прощание.

–  Берегись, мой дорогой! Над Джиной Рейес никто не смеет издеваться!
– угрожающе произнесла женщина и направилась к выходу.

Фелипе засмеялся ей вслед. Он подумал, что приход Джины - добрый знак. А к войне с ней он привык.

Мария вошла в столовую и, убедившись, что еда стоит на столе нетронутой, всплеснула руками:

–  Сеньора! Вы так ничего и не ели!

–  У меня нет аппетита, Мария, - мрачно ответила Даниэла.

–  Мне это совсем не нравится. Вам надо немного развлечься.

Даниэла подняла глаза от узора на скатерти, который она все время разглядывала, не зная, зачем.

–  Мне не до веселья, Мария. У меня не осталось надежды на лучшее, а без надежды нельзя жить.

Служанка озабоченно смотрела на нее.

–  Сеньор Алехандро вам не нравится?
– спросила она.

–  Ой, Мария, хоть вы не начинайте об этом, - с досадой сказала Даниэла - Джина уже надоела ей своими намеками на страсть фабриканта.

–  Да нет, сеньора, я только спросила.

–  Алехандро - прекрасный человек, но я не могу полюбить никого, кроме Хуана Антонио, - задумчиво произнесла Даниэла.

После неудачного, как ей казалось, разговора с Даниэлой Сония поехала к Хуану Антонио. Ей хотелось спасти Монику. Брат был поражен, услышав ее рассказ.

–  Ни за что бы не поверил, если бы это сказала не ты, - покачал он головой, - Сколько же времени понадобилось Монике, чтобы понять, что за тип этот Альберто!

–  Я надеюсь, она придет к Даниэле, - вздохнула Сония и отставила недопитую чашку кофе.
– А может быть, и Даниэла возьмет инициативу на себя.

Хуан Антонио закусил губу и наморщил лоб.

–  Даниэла права, Моника сама должна сделать шаг нам навстречу. Во всяком случае, навстречу Даниэле. Меня-то она, должно быть, и знать не желает.

Сония обняла брата.

–  Я уверена, что у вас троих все наладится, - сказала она.
– Не знаю, почему, но я чувствую, что все будет хорошо.

Хуан Антонио печально взглянул на нее. Ему, напротив, казалось, что ничего хорошего не будет.

Заехавший к нему через час Мануэль не поддержал его в мрачных мыслях. Он, как всегда, был очень рассудителен и видел все довольно ясно.

–  Не мучай себя. Этот человек для Даниэлы ничего не значит. Джина ляпнула это для того, чтобы досадить тебе.

–  Я в этом не уверен, - нахмурившись, сказал Хуан Антонио.
– Когда я спросил о нем Дору, она посоветовала обратиться прямо к Даниэле.

–  Но вмешиваться в их отношения тебе нельзя, - поднял палец Мануэль.

–  Да, знаю, - недовольно ответил Хуан Антонио и прошелся по комнате.
– Но, по крайней мере, Моника бросила этого негодяя.

Он сел и стал раскачиваться взад-вперед.

–  Я бы на твоем месте разыскал ее, - посоветовал Мануэль.

–  Нет, - болезненно поморщился его друг.
– Она не станет со мной разговаривать. Вспомни, как она вела себя все это время. Лучше подождать немного.

Переживания сделали Хуана Антонио мудрее. Впрочем, дураком он никогда и не был. Лишь страсти, перед которыми он был бессилен, заставляли его иногда делать необдуманные шаги - словно злой рок толкал его… Он чувствовал себя очень одиноким, но в этой боли незаметно для него рождался новый человек.

Мануэль, умный, но несколько сухой, сделал неожиданное предложение:

–  А почему бы тебе не пожить с Сонией?

–  Мануэль, я, кажется, уже слишком большой мальчик, чтобы жить с сестрой!
– воскликнул Хуан Антонио.

–  А что тут плохого?
– пожал плечами Мануэль.
– У нее тебе будет лучше, чем в отеле.

–  Терять независимость из-за комфорта…

–  Почему?
– недоумевал Мануэль.
– Разве ты собираешься делать что-то такое, что надо скрывать от нее?

–  Да нет, - махнул рукой Хуан Антонио.

–  Подумай, она одинока, ты тоже… А дом у нее большой, тесно вам не будет.

Но Хуан Антонио не мог согласиться с ним. Возможно, что атмосфера несчастья, окружавшая Сонию, отталкивала его - он подсознательно стремился к свету и счастью. Так начинал себя новый человек, рождавшийся в нем.

Моника боялась: хорошо ли примут ее родственники Дениз? Страхи оказались напрасны. Бедствия молоденькой девушки тронули их. Они всем сердцем сочувствовали Монике. Ромелия, мать Дениз, провела девушку в комнату, где раньше спала Дениз.