Мученик

– Миледи, как капитан, – начал я, поворачиваясь к ней, – я назначаю вдову Джалайну вашим личным охранником. А ещё предписываю вам не участвовать в дальнейших сражениях, если только это не будет вызвано острой необходимостью. Если вы падёте, то падёт и этот замок, и всякая душа за его стенами.

– Я не паду здесь, Элвин. Думаю, ты это знаешь. И всё же… – она склонила голову в знак согласия, – негоже мне перечить своему капитану. Я воздержусь от битвы до тех пор, пока наши враги не пробьют наши стены. Ещё распоряжения?

Разговоры о пробивании стен вызвали печальное, но неизбежное заключение, которое нужно было озвучить.

– Если только герцогу Оберхарту не хватит глупости принять ваш вызов, его следующий шаг очевиден: он приведёт к нашим стенам тот чудовищный таран. Судя по тому, что говорит кастелян Эстрик, пробить брешь будет для врага кровавой и длительной задачей, но предотвратить это мы не сможем. Нужно подготовить отход в башню. Предлагаю держать половину арбалетчиков на внешней стене с приказами экономить болты. Вторую половину разместить в башне для прикрытия нашего отхода. Стену вокруг насыпи тоже надо усилить, обеспечить всем необходимым и перенести все запасы со двора в подвалы башни.

– Говоришь, как настоящий капитан. – На этих словах Эвадина улыбнулась шире. Однако я заметил, как в её глазах задержалась тень – та же мрачная поглощённость, какую я видел, когда Присягнувшие пришли просить о своих мертвецах. Моя способность читать её настроение привела меня к неприятному ощущению, что наше текущее затруднительное положение в какой-то мере малозначительно и только отвлекает от более важных забот.

– У вас было очередное видение, – сказал я. – Так ведь?

Её улыбка исчезла, и настала её очередь смотреть на огонь.

– Да, – пробормотала она, и на секунду её лицо исказила гримаса сожаления. – После прошлого видения, которое они мне послали, я… обманывала себя мыслью, что Серафили избавят меня от новых картин Второго Бича и пути, по которому я должна пройти, чтобы её предотвратить. Но, хоть их сострадание и безгранично, я узнала, что от тех, кому они благоволят, они и требуют многого, и вынести это нелегко. – Она посмотрела на меня, и в её глазах укрепилась знакомая уверенность. – Элвин, тебе придётся понять: то что происходит здесь, должно произойти. Кровь, которую мы проливаем, и раны, которые терпим – это жертвы, и их требуют Серафили на пути спасения.

Она протянула руку, и я взял её, обнаружив, какая яростная у неё хватка.

– Я рада, мой добрый друг, – сказала она, – что на этом пути у меня есть ты, ведь он такой длинный, и на нём так много испытаний.

Я видел, как напряглось её горло, и в глазах блеснули слёзы, прежде чем она меня отпустила.

– Ступайте отдохните, капитан, – проговорила она, откинувшись на спинку стула и запахнув плащ. – Завтра утром вам понадобятся силы. Все наши лёгкие деньки позади, хотя я знаю, что они снова наступят.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Изнутри стен удар огромного железного наконечника тарана звучал очень похоже на гром – словно рёв, сопровождающий удары молота невидимого чудовища. Раскрошенный камень шипел, сложенные булыжники скрежетали и гремели, но первый удар залатанная брешь выдержала.

– Вы – гордость строительного искусства, сержант, – сказал я кастеляну Эстрику, похлопав его по плечу, когда очередной удар тарана не смог развалить стену. Как только стала ясна цель устройства, который в роте называли «Железная Башка», Эстрик посоветовал разобрать несколько наших временных построек и укрепить досками залатанную брешь. Глядя, как дерево и камень выдерживают очередной удар, я порадовался, что послушался его совета. Однако терпеливое облегчение на лице Эстрика совсем не утешало. Он-то явно ожидал, что его поделка развалится от первого поцелуя тарана.

Возле этого участка стены расставили два полных отряда дугой в три ряда, а спешенных гвардейцев разместили за ними, чтобы, если понадобится, бросились вперёд и заткнули дыры. Прямо перед залатанной брешью поставили кучу разных заострённых препятствий из того небольшого количества свободных оставшихся досок и различного захваченного оружия. Алундийцам, которые хлынут через брешь, придётся сначала убирать их с дороги под залпами болтов арбалетчиков, размещённых по обе стороны от зубца сверху. Я весьма гордился своей ловушкой, хотя, как и Эстрик, радовался, что её время ещё не пришло.

Пять полных дней ушло у герцога Оберхарта на то, чтобы подвести таран к стенам. В первый день большая часть его войска выстроилась перед восточной стеной слева от надвратной башни, где самая большая залатанная брешь выделялась на каменной кладке уродливой, но крепкой блямбой. Больше дюжины передвижных деревянных щитов закрывали таран спереди и сверху. Их методично передвигали к краю рва, где группы Присягнувших бегали по очереди вперёд и бросали вниз крупные булыжники. Сначала эта куча камней казалась бессмысленной, а потом по её растущей высоте стало ясно и её назначение.

– Эти гады строят мост, капитан, – пригибаясь, сказал мне Эстрик, и над его головой просвистела стрела. – Который мы не сможем сжечь.

– Но мы можем жечь строителей, – заметил я.

Весь следующий день потоки масла и огненных стрел лились на Присягнувших, продолжавших свой опасный труд, и чудовищно неприятным образом забрали по меньшей мере дюжину жизней. Как следствие, их усилия стали спорадическими – маленькие группы выбегали из укрытия, метали свои камни в ров, а вергундийцы старались заставить нас не высовываться. Герцогу Оберхарту – или кто там из знати руководил этой задачей – очевидно не понравились такие предосторожности, и он приказал передвинуть деревянный щит на расстояние в несколько ярдов от рва. Следующий день принёс роте немало мрачного веселья – мы поджигали их деревянные щиты, забирая всё новые жизни. Однако у нашего врага явно было дерева в достатке, поскольку они заменяли щиты с раздражающей скоростью. Довольно скоро наши запасы масла истощились, и мне пришлось отдать приказ остальное не использовать. К пущей досаде начался долгий снегопад, который пригнали суровые восточные ветра. Поэтому нашим арбалетчикам приходилось вглядываться в ледяные метели, отыскивая себе мишени, а трудягам-алундийцам стало гораздо легче бегать и наполнять ров. К тому времени, как только снег утих, он успел обильно укутать своим покрывалом и замок, и несгораемый мост алундийцев.

Перед тем, как спуститься во двор к солдатам, я стоял на крыше башни рядом с Эвадиной, и мы смотрели на тяжёлое, но неотвратимое приближение Железной Башки. Огромный таран не тянули, а толкали к стенам – густая толпа алундийцев налегала на рамы в задней части удлинённой телеги. По большей части он был заключён в деревянный ящик, щедро укрытый овечьими шкурами. Благодаря Эстрику, предугадавшему эту тактику, я знал, что эти шкуры будут обильно политы водой, создавая щит против любых наших попыток сжечь таран.

– Вода не погасит горящее масло, капитан, – сказал мне кастелян, – но не даст огню распространяться.

– Можем устроить вылазку, – прокомментировала Эвадина, когда таран подкатился совсем близко ко рву. – Нападём и сожжём колёса этого чудища. – Едва заметная ухмылка на её губах говорила, что это самоубийственное предложение не стоит принимать всерьёз. Способность Эвадины шутить, и общее беззаботное отношение к нашему положению заставило меня задуматься о содержании её видения. Ясно, что оно показало ей много такого, о чём стоит беспокоиться, но исход этой осады не входил в число поджидавших нас бедствий.